27 мая 2002 года в Отделе внешних церковных связей Московского Патриархата под председательством митрополита Минского и Слуцкого Филарета, Патриаршего Экзарха всея Беларуси, председателя Синодальной Богословской комиссии, состоялся семинар “Отношение Русской Православной Церкви и властей в 20–30-е годы”. Семинар был проведен совместно Синодальной Богословской комиссией и Отделом внешних церковных связей Московского Патриархата и явился одним из этапов подготовки богословской конференции Русской Православной Церкви “Православное учение о Церкви”, запланированной на осень 2003 года. Руководство Отдела внешних церковных связей в отсутствие митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла представлял заместитель председателя ОВЦС МП протоиерей Всеволод Чаплин.
Участники семинара заслушали следующие доклады:
“Февральская пресс-конференция митрополита Сергия иностранным корреспондентам: историческое осмысление и историческое наследие” (О. Ю. Васильева, заведующая Центром истории религии и Церкви Института Российской истории РАН)1;
“Каноническая оценка церковных разделений 20–30-х годов” (протоиерей Владислав Цыпин)2;
“Церковно-политический аспект разделений и перспективы их преодоления” (А. В. Журавский, сотрудник Церковно-научного центра “Православная энциклопедия”).
В силу невозможности лично присутствовать на семинаре митрополит Воронежский и Липецкий Мефодий, председатель Историко-правовой комиссии, направил приветствие участникам и текст своего выступления3.
На семинаре имела место оживленная и заинтересованная дискуссия. Деятельность митрополита Сергия (Страгородского), направленная на легализацию Патриаршей Церкви, восстановление церковного управления и устроение церковной жизни, была рассмотрена в различных аспектах — историческом, каноническом, церковно-политическом, духовно-нравственном. Обсуждение велось в перспективе развития диалога Русской Православной Церкви с представителями Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) с целью преодоления существующего ныне разрыва церковного общения.
В ходе семинара среди прочих были высказаны следующие соображения:
1. Термин “сергианство” используется в ходе полемики представителей Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом и выражает негативное отношение к деятельности митрополита Сергия (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси), в частности, к изданию “Послания заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного Патриаршего Синода” 1927 года. Можно предположить, что слово “сергианство” является производным от термина “сергиане”, который обозначал сторонников митрополита Сергия, подобно тому, как термины “григориане”, “иосифляне” и т. п. — являлись обозначением сторонников других иерархов в период церковных расколов 1920–30-х годов. Использование термина “сергианство” в дискуссии нежелательно, так как он не является нейтральным, сам по себе выражает определенную позицию.
2. Тщательный анализ публичных выступлений митрополита Сергия, а также доступных ныне материалов, отражающих его переговоры с представителями власти, показывает, что Заместитель Патриаршего Местоблюстителя в своих усилиях по нормализации церковной жизни был озабочен благом Церкви и делал все возможное в конкретных исторических обстоятельствах, чтобы прийти к соглашению о легализации Высшего Церковного управления, не изменяя вероучительным и каноническим принципам. Он был предельно осторожен в выборе выражений и в период заключения вел себя как исповедник, защищая церковные интересы.
3. Установка на нормализацию отношений с властями не может быть истолкована как предательство церковных интересов. Она была принята еще святым Патриархом Тихоном, а также нашла свое выражение в так называемом “Послании соловецких епископов”, написанном в 1926 году, то есть за год до опубликования “Послания Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и временного Патриаршего Синода”. Суть изменений в позиции Священноначалия заключалась в том, что, не признав поначалу законности новой власти, установившейся после переворота октября 1917 года, впоследствии, с упрочением этой власти, Церковь была вынуждена признать ее в качестве государственной и установить с ней двусторонние отношения. Эта позиция не является предосудительной; исторически Церковь неоднократно оказывалась в ситуации, когда она вынуждена была взаимодействовать с неправославными правителями (например, в Золотоордынский период или в мусульманской Османской империи).
4. Одними из главных объектов критики действий митрополита Сергия как заместителя Патриаршего Местоблюстителя являются перемещения архиереев и наложения прещений на клириков. Перемещение правящего епископа может считаться вынужденной мерой, совершенной по икономии и во благо Церкви в том случае, если имело место запрещение властей на его пребывание в кафедральном городе. Такая практика являлась обычной в дореволюционный Синодальный период. Прещения, наложенные митрополитом Сергием, не носили характера церковно-судебных приговоров, а являлись предсудебными решениями, действующими в соответствии с канонами до производства суда, что и было подтверждено последующей канонизацией некоторых из подвергнутых прещениям (в том числе некоторых из так называемых “непоминающих”).
5. Осуществляя управление Церковью, митрополит Сергий и Временный Патриарший Синод при нем предполагали возможность созыва Собора на легальных основаниях. То, что власти приняли в 1929 году дискриминационное для Церкви законодательство о культах и продолжали политику уничтожения Церкви и репрессий в отношении священнослужителей и мирян, которая делала практически невозможным созыв Собора, не может быть вменено в вину митрополиту Сергию и его сотрудникам.
6. Рассматривая сложную как внутреннюю, так и внешнюю церковную ситуацию 1920–30-х годов (репрессии и закрытие храмов, разделения и расколы, поиск путей организации церковной жизни в новых исторических условиях и т. д.), следует помнить, что, согласно православному пониманию, Церковь — это не только иерархия и административная структура, но и весь народ Божий. Даже по официальной переписи 1937 года более половины населения заявило о себе как о верующих. Преемственность Церкви в советскую эпоху по отношению к Церкви дореволюционной не может быть сведена к вопросам сугубо канонического порядка. Частичное восстановление церковной жизни в военный и послевоенный периоды (открытие приходов, монастырей, духовных школ и т. д.) было бы невозможно без сохранения веры в православном народе и обращения к вере новых поколений, в чем следует усматривать прежде всего действие Промысла Божия о Церкви в России.
7. Разрыв общения между Московским Патриархатом и частью Русской Церкви, находившейся за границей, произошел в период политического противостояния большевистского режима в России и иных государств, на территории которых нашли убежище миллионы русских православных людей. Политически окрашенными были и решения зарубежных церковных соборов 1920-х годов. Во всех испытаниях, которые выпали на долю Русской Церкви в минувшем столетии, присутствует политический фактор, который следует учитывать при церковно-историческом анализе.
8. Отделение части Русской Церкви заграницей и ее самоорганизация связаны с кардинальным различием условий жизни Церкви в Советской России и в эмиграции. В экстраординарной ситуации гонений на Церковь в России канонические проблемы не могли быть разрешены вполне удовлетворительным образом. Помимо рассмотрения церковных разделений как в России, так и за рубежом, предполагающего их оценку с точки зрения соответствия или несоответствия деяний иерархов и соборов букве канонов (акривия), следует рассмотреть ту же ситуацию с точки зрения возможного их осмысления в духе икономии.
9. В целом канонический аспект церковных разделений в недавнем прошлом и настоящем и проблемы, которые он выявляет, указывают на настоятельную потребность кодификации норм церковного права. В противном случае сохраняется возможность канонического обоснования прямо противоположных действий. Различные пласты канонического предания — древний, византийский, эпохи Российской империи, послереволюционного периода — должны быть осмыслены с богословской, экклезиологической точки зрения, чтобы исключить возможность двусмысленных решений.
10. Обвинения в коллаборационизме с антирелигиозной властью, выдвигаемые в адрес митрополита Сергия представителями Зарубежной Церкви, могут быть некоторым образом “уравновешены”, если вспомнить факты сотрудничества находившихся в эмиграции иерархов с нацистским режимом, со спецслужбами различных государств и т. п. Однако в целях развития плодотворного диалога Русской Православной Церкви с теми представителями Зарубежной Церкви, которые ищут пути к воссоединению с Московским Патриархатом, не стоит акцентировать внимание на подобных фактах, дабы избежать тупиковой ситуации взаимных обвинений. Вместе с тем, нельзя и забывать об этих фактах, поскольку иначе вступает в действие двойной стандарт.
11. Обсуждая возможности и формы воссоединения двух частей Русской Церкви, следует учитывать, что современная ситуация в корне отличается от ситуации 1920–1930-х годов. В настоящее время, в отличие от 1920–1930-х годов, Русская Православная Церковь живет в условиях свободы. Московский Патриархат является крупнейшей Поместной Православной Церковью, жизнь которой строится на основании канонического Предания и соборно принятых установлений, признанных всей Полнотой церковной. Предстоятель Русской Церкви свободно избран Поместным Собором и пребывает в общении со всеми Предстоятелями Поместных Православных Церквей. В своей внутренней жизни и церковно-общественной деятельности Русская Православная Церковь не испытывает внешних стеснений со стороны государства, от которого она юридически отделена, согласно Конституции Российской Федерации. В свою очередь, Русская Зарубежная Церковь является православной юрисдикцией, живущей обособленно от Вселенского Православия.
12. Необходимо также учитывать, что в самой Зарубежной Церкви не все клирики и миряне стремятся к диалогу с Церковью в России. Об этом с очевидностью свидетельствует недавний уход в раскол бывшего Первоиерарха митрополита Виталия с группой клириков и мирян.
13. Одним из серьезных препятствий для диалога с Зарубежной Церковью является сохранение ею юрисдикции над рядом церковных общин на канонической территории Русской Православной Церкви, которые в свое время отделились от Русской Православной Церкви. Сам факт наличия епископов и епархий Зарубежной Церкви в самой России противоречит традиционному убеждению ее представителей в том, что она является частью единой Русской Церкви, в силу исторических причин оказавшейся за пределами Родины. Данная озабоченность усугубляется тем, что большая часть общин, принятых в юрисдикцию Зарубежной Церкви, впоследствии отделилась и от нее, причем этот процесс в настоящее время усугубляется.
14. Пребывая в надежде возможного в будущем воссоединения Зарубежной Церкви с Церковью в России, необходимо изучение вопроса о его организационных формах.
15. Вопрос о церковной политике митрополита Сергия, помимо прочих, имеет также и духовно-нравственное измерение. Для достижения взаимопонимания с теми представителями Зарубежной Церкви, которые стремятся к восстановлению общения с Русской Православной Церковью, необходимо с особым вниманием отнестись к их озабоченности сохранением верности церковному Преданию и, в частности, тем традиционным началам, на которых строится здание Православной Церкви. Их опасения, связанные с тем, что митрополит Сергий и его преемники на Московской Первосвятительской кафедре в чем-то погрешили против правды Христовой, не могут быть развеяны посредством чисто исторических или канонических аргументов. Речь идет о суде христианской совести, но этот суд призваны осуществлять все христиане — как “зарубежные”, так и “отечественные”. И здесь уместно вспомнить выражение: Суд без милости не оказавшему милости (Иак 2:13). В конечном счете, суд христианской совести — это прежде всего суд над самим собой, следствием которого является снисхождение к вольным и невольным прегрешениям братьев по вере.
16. Требуется провести тщательный анализ того комплекса представлений, который получил в устах полемистов наименование “сергианства”, осмыслить причины его возникновения, в том числе психологические и политические. В то же время необходимо со всей определенностью отвергнуть такой подход, когда в ходе диалога одна из сторон воспринимается как заведомо непогрешимая. Диалог может состояться и принести добрый плод только в том случае, если он будет вестись в духе взаимного доверия, снисхождения к другому, готовности как выявлять и признавать собственные ошибки, так и прощать ошибки других, покрывая несовершенства человеческих поступков любовью Христовой.
Участники семинара пришли к выводу, что в сфере отношений с РПЦЗ конструктивной альтернативы диалогу с Зарубежной Церковью нет. Споры об исторических событиях не могут быть причиной и основанием для разделений. Восстановление церковного общения потомков русских эмигрантов и тех православных людей, для которых русская церковная традиция стала своей, с православной Церковью в России послужит укреплению Православия.
Для успешного ведения такого диалога считать целесообразным Синодальной Богословской комиссии в сотрудничестве с Отделом внешних церковных связей и взаимодействии с иными научными учреждениями Русской Православной Церкви, с привлечением иерархов, церковных дипломатов, богословов, историков, канонистов, продолжить углубленное изучение всего круга поднятых на семинаре вопросов — как в отношении опыта бытия Церкви в советской России, так и в отношении возможных путей и форм воссоединения зарубежных церковных общин с Церковью-Матерью.
Утвержден решением Священного Синода Русской Православной Церкви 18 июля 2002 года.
1Публикуется в данном номере журнала. — Ред.
2Публикуется в данном номере журнала. — Ред.
3Опубликован в предыдущем номере журнала (“Альфа и Омега” № 2(32) за 2002 г.). — Ред.
