Когда мне позвонили из Боровского монастыря и сказали, что батюшка Власий ушел, я не поверил. Еще две недели назад он ласково трепал меня по шее, обнимал и говорил: «Ну что, добрался, наконец?» Мы разговаривали, что-то обсуждали, я просил советов и батюшкиной молитвы в делах. И очень злился, что встречи с духовником проходили на ногах, второпях, а столько нужно было ему рассказать, спросить, посоветоваться. Но самое главное он мне сказал.
А еще были вечерние молитвы с братией в Ильинском, я спросил: «Можно буду рядом с тобой стоять?» Он улыбнулся и сказал: «Можно!» Я стоял, почти держа его за руку, возле большого образа Казанской, слушал его сильный уверенный голос, возносящий молитвы Богу, и на сердце было покойно и радостно. Потом все шли ко кресту и давали друг другу братское целование. И батюшка всех благословлял и целовал, и казалось, что так будет всегда.
К нему шли, когда все земные средства были использованы
Когда он заболел и перестал ходить на службы и братскую трапезу, никто особо не переживал. Это же наш батюшка! Что с ним будет? Думали, отдохнет от нас и наших бесконечных проблем, которые он безропотно тащил на себе почти пятьдесят лет, а потом снова с утра до вечера будет утешать, наставлять и миловать. После общения с ним все проблемы и невзгоды исчезали как дым, что еще вчера казалось неразрешимым, по его молитвам разрешалось. Когда уезжал, мы посидели с владыкой Иосифом (Королевым) в редакции, где с батюшкиного благословения я провел прекрасных полтора года (владыка до сих пор по вечерам сидит за своим стареньким компьютером, пишет докторскую). Я передал свои новые книги для батюшки, владыка благословил меня на дорогу, а сам пошел проведать нашего старца.
Схиархимандрит Власий (Перегонцев)
А в День Защитницы земли русской, в светлый праздник Царицы Небесной, Пресвятая Богородица почтила верного слугу переселиться в селения Горние, где нет ни плача, ни печали, ни воздыхания.
Он положил свою жизнь на защиту Православия, утешал, окормлял и вел народ ко Христу. Отец Власий всегда говорил, что Россия — удел Матери Божьей:
«Господь помилует Россию, потому что здесь — удел Матери Божией. Наш народ всегда любил и почитал Пресвятую Богородицу. Взять наш край. Наш Пафнутьев Боровский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, и рядом храм, названный в честь Ее святого Рождества. Пока у русского народа будет гореть сыновья любовь к Пресвятой Богородице, Она будет хранить нашу землю и спасать нас от бед!»
Он был настоящий воин Христов, молитвенник и любвеобильный старец, чье влияние простиралось далеко за пределы монастыря. О его кончине написали все ведущие российские СМИ: ТАСС, РИА Новости, «Российская газета», АИФ и многие другие.
К нему очень многие приезжали, не только православные — и мусульмане, и иудеи, и неверующие в Бога, и всех он с любовью принимал.
«Каждый человек — это неповторимое творение Божие, — говорил отец Власий, — и на каждого человека нужно смотреть с любовью, будь он мусульманин или протестант, иудей или вообще неверующий, да кто угодно! Кто мы такие, чтобы его судить? Нам Господь дал о ближних только одну заповедь — любить! У каждого человека свой путь в жизни, который дал ему Господь, и не перебегай ему дорогу, не мешай ему! Не мельтешись перед ним, не раздражай, а думай лучше о своих грехах, за которые тебе придется отвечать перед Богом, не за его грехи, а за твои собственные!»
На Ильин день. 2015 г.
Если описать жизнь отца Власия одним словом — это служение. Всю свою долгую трудную жизнь он служил Богу и людям. Служил самоотверженно и жертвенно, буквально на износ. К нему шли, когда все земные средства были использованы и оставалась только одна надежда — на Бога и батюшку. После общения с ним человек буквально преображался. Приехал в скорбях, измученный, с опущенными руками, а после общения с батюшкой улыбается и готов к любым жизненным испытаниям. В келье отца Власия человек опытно открывал любовь Божью. Рядом с батюшкой тебя почти физически накрывала волна благодати, это как теплое пуховое одеяло в зимний мороз.
Иногда преображение происходило прямо на глазах. Помню, стоим у кельи батюшки, ждем своей очереди на прием. В это время в коридоре появляется какой-то важный господин с охранниками, те народ бесцеремонно расталкивают, господин заходит к батюшке.
Минут через десять двери кельи распахиваются, еще недавно надменный господин красный в слезах падает перед всеми на колени и дрожащим голосом выдыхает: «Люди добрые, простите меня! Простите!»
Надо было видеть глаза его охранников! Подхватили его под руки и бегом к выходу. Народ стоит, головой качает, крестится.
Первый президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов вспоминал общение с батюшкой: «Все волнуются, как зайти к отцу Власию, и такая аура вокруг его кельи — с одной стороны, напряженная, с другой — благодатная. Многие едут к батюшке из карьеристских побуждений. Думают, приеду перед выборами в Государственную Думу в монастырь, посижу у батюшки Власия и стану депутатом или министром! Мне кажется, что таких людей отец Власий сразу чувствует и отсекает. Когда идешь к нему, главное — это искренность».
Он был живое воплощение Евангельской веры, с которой было возможно все. Батюшка говорил:
«Вера в Бога — великая сила, без нее вообще ничего невозможно: без веры в исцеление исцелиться нельзя, без веры в любовь — любви не найти, без веры в людей не встретишь к себе доброго отношения! Вера буквально творит с человеком чудеса! Исцелить может только вера, потому что настоящее исцеление начинается с выздоровления души. Вот мой личный пример: много лет я тяжело болею раком, давно должен был умереть, но милостью Божьей живу, верую, молюсь, лечусь по благословению владыки. Когда еду на лечение, всем говорю, что убываю на курорт принимать ванны из шампанского (смеется)».
«Попенок»
Он прожил трудную скорбную многострадальную жизнь, его гнали, предавали, убивали, преследовали за веру, но чем больше гнали, тем больше он прилеплялся ко Христу.
Дома он был нелюбимым ребенком. После того, как отец умер, мать снова вышла замуж, отчим пасынка люто невзлюбил, называя «попенком» и «монашком». До четвертого класса его воспитывала бабушка — схимонахиня Михаила. Уже с седьмого класса он сам зарабатывал себе на хлеб. Обладая живым творческим умом, самостоятельно поступил на кафедру педиатрии и детских болезней Смоленского мединститута. В это же время стал ходить в Успенский кафедральный собор. Девушка, которую он любил, узнав, что он ходит в церковь, донесла на него.
Его травили и заставляли отречься от веры. Но он выбрал для себя Божье.
Всеми гонимый, никем не понимаемый, затравленный, на грани нервного срыва в беспамятстве, он пошел пешком в Мичуринск к дому своего будущего духовного отца — схииеромонаха Илариона (Рыбаря). Тот его принял, утешил и оставил у себя в доме. Вместе с ним батюшка уехал в Закарпатье в монастырь свв. Флора и Лавра. Дома его объявили во всесоюзный розыск, он вынужден был сменить имя, его нарекли Петром в честь апостола Петра.
Через пять лет инок Петр был пострижен с именем Власий в честь Власия Севастийского. Во время хрущевских гонений монастырь советские власти закрыли, монахов разогнали. Он вернулся в Смоленск, был псаломщиком и регентом в Успенском соборе. Там сблизился с епископом Смоленским Гедеоном (Докукиным), который позднее рукоположил его в сан иеродиакона и иеромонаха. Когда в 1972 году владыку назначили управляющим Новосибирской епархией, батюшка переехал с ним в Новосибирск.
Затем отца Власия назначили настоятелем Покровского собора в Тобольске, где он служил у мощей святителя Иоанна Тобольского. Уже тогда отец Власий был известен как ревностный любвеобильный пастырь, к нему в храм шли люди, властям это не нравилось. Омский епископ Максим тоже его люто невзлюбил, считая чуть ли не сектантом, за то, что батюшка после служб пел псалмы, постоянно служил молебны у раки святителя, подолгу исповедовал людей, тогда это было не принято, власти за этим следили.
Архиерей в глаза говорил батюшке, что согнет его в бараний рог, сотрет с земли, что и не вспомнят о таком.
Он хотел, чтобы отца Власия извергли из сана и навсегда запретили в служении, написал докладную Патриарху Пимену.
Вскоре из Москвы пришла телеграмма, чтобы отца Власия не было в Тобольске в течение 24 часов. Зимой в мороз батюшка оказался выброшенным на улицу в стареньком подряснике, скуфейке и летнем плаще.
Исцеление на Афоне
Шел 1980 год. Расцвет брежневской эпохи, когда на весь Советский Союз остались действующими несколько десятков храмов, в моем родном полуторамиллионном Екатеринбурге была открыта единственная на весь город Ивановская церковь на городском кладбище.
Батюшка поет
Отец Власий поехал в село Ракиты Белгородской области, к архимандриту Серафиму (Тяпочкину), с которым был в молитвенном и духовном общении. Как вспоминал сам отец Власий:
«Я приехал к нему со своими скорбями, пожаловался, поплакался на несправедливые гонения. Он меня выслушал, утешал, как мог, а потом говорит: “Я все это знаю, все, о чем ты мне рассказываешь, сам перетерпел, но ты же монах, а для монаха главное — послушание! Твоя правда откроется, ее и сейчас Господь знает, и в свое время откроет ее людям. А ты не ропщи, не противься, не бегай скорбей, терпи, как претерпел за нас Христос!” Я ему говорю: “Батюшка, вы меня утешьте как-нибудь, не знаю, придется мне еще служить или уже нет?!” И тогда он постриг меня в Великую схиму. Это было сделано тайно. После пострига отец Серафим мне сказал: “Как ты был Власием, так Власием и остаешься. Но в схиме ты Власий в честь Власия Кесарийского, а в мантии — Власия Севастийского!” И привел в пример схиигумена Савву (Остапенко), которого я тоже хорошо знал, что его главным покровителем был преподобный Савва Сторожевский, а в схиму он был пострижен в честь Саввы Освященного.
Когда я принял схиму, это меня укрепило и вдохновило. Теперь я был и Ослябя, и Пересвет, у меня теперь была духовная броня, и я мог идти на битву с кем угодно! Отец Серафим сказал мне тогда, что я буду в монастыре, буду жить среди братии. Я усомнился в его словах, поскольку был гоним и буквально не знал, что ждет меня завтра. Даже представить себе не мог, что Господь мне готовит. А потом все, о чем отец Серафим мне говорил, исполнилось».
Когда отец Власий уже служил в Калужской епархии настоятелем храма Димитрия Солунского на Рябушках, что неподалеку от тогда лежащего в руинах Пафнутьева Боровского монастыря, грабители забрались в храм и разбили ему голову монтировкой.
Он чудом выжил, скуфейка самортизировала, и монтировка остановилась в сотых миллиметрах от мозга.
Ему сделали сложную операцию, вшили в голову пластину, он долго лежал в больнице и потом всю жизнь страдал головными болями.
В 1991 году по благословению митрополита Калужского и Боровского Климента его назначили духовником возрождающегося Пафнутьево-Боровского монастыря. А в 1998 году врачи поставили отцу Власию страшный диагноз — рак в последней стадии. Ему сделали несколько сложных операций, но ничего не помогло, метастазы продолжали распространяться, врачи давали ему несколько месяцев и советовали готовиться к смерти.
Он уехал на Афон, где шесть лет пробыл в затворе в Ватопедском монастыре и на Пасху 2002 года получил чудесное исцеление. После этого вернулся в родной Пафнутьев Боровский монастырь, где продолжил нести послушание духовника и принимать народ еще 19 лет до самой своей кончины.
«Выведи меня, а то я в обморок упаду!»
Это служение — принимать народ — на самом деле тяжелое, страшное. Народ к нему по большей части не от хорошей жизни шел, а нес свое горе, страдания, слезы и боль. Кто в очереди перед батюшкиной кельей был, хорошо это знает. Порой такого наслушаешься, сердце от слез разрывается. Отец Власий вспоминал, что на Афоне, общаясь со схииеромонахом Иаковом, человеком высокой духовной жизни, разговаривал с ним о том, чтобы оставить духовничество и целиком посвятить себя молитве:
«Как-то в разговоре я сказал ему: “Батюшка, немощи и болезни одолевают, и народ досаждает! Какой ты счастливый, что здесь пребываешь, в уделе Пресвятой Богородицы, под Ее святым Омофором! Никто тебе не досаждает, никто не отвлекает от молитвы!” А он улыбнулся, погрозил мне пальчиком и сказал: “Отец Власий! Каждому свое! Раз Бог дал тебе нести этот Крест, значит, Он знает, что тебе нужно! Запомни, никому выше сил Крест не дается! Неси достойно свой Крест, который Господь тебе вручил, и не ропщи!” Эти слова меня очень укрепили и утешили».
Он нес свое послушание безропотно десятки лет, оставаясь для людей радостным неунывающим веселым батюшкой.
Никто не верил, что этот радостный бодрый пожилой монах с лучистыми добрыми глазами тяжело болел и давно пережил восьмой десяток.
От бесконечного потока людей к нему послушники буквально изнемогали, а он попьет святой водички, перекрестится, и снова принимает народ.
Как-то раз мне довелось узнать, как тяжело на самом деле ему было. Помню, ездили с братией в Тихонову пустынь. После службы отца Власия как всегда окружило множество людей. Он стоял на амвоне, отвечал на вопросы, раздавал просфоры и благословения. Братия давно ушла на праздничную трапезу, а народ батюшку не отпускал. Он терпеливо отвечал на вопросы, так продолжалось довольно долго.
Когда от усталости и голода я готов был его бросить, он сделал мне знак рукой подойти. Наклонился к моему уху и тихо сказал: «Дионисий! Выведи меня поскорее на воздух, а то я сейчас в обморок упаду!» Я вел его через толпу к выходу и готов был расплакаться от жалости.
Заметив мои мысли, батюшка сделал смешное лицо, как делают ребенку, готовому разреветься, и улыбнулся.
«Жил-был Влас…»
Как-то раз пришли к нему люди, говорят, вот мы за вас, батюшка, молимся! Он спрашивает: «А как вы меня поминаете?» Люди отвечают: «Как великого заступника и молитвенника за нас!» А отец Власий им в ответ: «Неправильно вы меня поминаете! Надо так: “Жил-был Влас, обормот и лоботряс! Только ему и хочется, что пузо набить, да полежать-поворочаться!”»
Но за этим напускным легким шуточным поведением, подкупающим своей открытостью, скрывался опытный аскет и молитвенник, который как огненный столб стоял перед Богом и неотступно молил Его о милости к вверенному ему народу.
Это ему принадлежат слова, что монашеская келья — это гроб, где монах должен умереть для мира и воскреснуть для жизни вечной.
Что «как утренняя роса на цветы, покаянная молитва сходит на сердце и тогда оно оживает для Неба».
Про свои старые четки он говорил:
«Это мой духовный меч. Они у меня одни, с Афона, когда-то они очень красивыми были, а теперь поблекли, затерлись. На них мои слезы, прошения и молитвы. Четки — это мерило моей духовной жизни. Когда настанет мой час уйти к Богу, я прошу, чтобы эти четки положили со мной в гроб».
Людям, которые чаще всего (и я в их числе) приходили к нему за помощью и батюшкиной молитвой в каких-то своих земных делах, он помогал, а потом тихо говорил:
«Ко мне очень многие приходят с вопросами, как что купить, квартиру продать, работу хорошую найти, устроиться в жизни, выгодную сделку заключить, дочку успешно выдать замуж. Большинство с такими вопросами идет. Но бывает, приходит человек и говорит: “Батюшка, все у меня есть, но одного только мне не хватает, нет у меня веры! Вера моя слаба, не знаю, как мне спастись?” С таким вопросом приходит очень мало людей. А ведь это для человека главный в жизни вопрос».
Отцу Власию часто дарили дорогие подарки, от которых потом он виртуозно избавлялся.
Подарит ему какой-нибудь важный посетитель дорогие часы или картину, а буквально через час эти подарки батюшка вручал какой-нибудь многодетной семье или одинокой матери на учебу сына.
Помню, когда в монастырь приезжал Глава Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион (Капрал) с американскими священниками и паломниками, они привезли батюшке в подарок большое дорогое рукописное Евангелие в коробке из телячьей кожи. Тот его полистал, порадовался, а в конце встречи отдал кому-то из братии, чтобы тот отнес его в монастырскую библиотеку. «Зачем оно мне, такое большое? Я его и до кельи-то не донесу!» И смеется как ребенок.
Когда в Пафнутьев Боровский монастырь приезжал духовный сын отца Власия — Представитель Русской Православной Церкви в Германии архиепископ Клинский Лонгин, мы с ним общались, и он сказал мне про отца Власия: «Моими духовниками были митрополит Никодим (Ротов), митрополит Антоний (Сурожский), в жизни мне довелось близко общаться со многими людьми высокой духовной жизни. Исходя из опыта этого общения я скажу про отца Власия — он из таких. Он может наставить, вразумить и обратить человека к Богу. Я благодарен Господу, что Он подарил мне такого духовника, как отец Власий».
Отец Власий со своим духовным сыном архиепископом Лонгином
В каждом человеке отец Власий видел неповторимый образ Божий. Он видел душу человека во всей ее неприкаянности, но никогда никого не судил. Отец Власий говорил:
«Суды человеческие и суды Божьи отстоят как небо от земли! Мы часто видим человека, как он грешит, но не видим и не имеем понятия, как он кается. Но Бог смотрит на нас не так, как люди. Он смотрит на сердце человека и каждому желает только одного — спасения! Поэтому мой вам совет — не судите, и не судимы будете!»
Те, на кого уже махнули рукой
Людей он любил безоглядной искренней любовью Христовой, а грех ненавидел. Он всегда искал в первую очередь духовную причину болезни:
«Для чего Бог попускает человеку болезни? Чтобы его спасти! Через немощи и болезни тела лечится внутренний духовный человек, его душа. Через болезни человек смиряется, приходит к покаянию и осознанию своих грехов, становится податливым для благодати Божией. Он уже не мнит себя невесть кем, а плачет и просит у Бога исцеления: “Господи, только исцели, только помилуй! Больше не буду грешить, буду послушным, только не оставь, исцели!” Врачебный диагноз — это одно, а духовный диагноз — другое. Бывают болезни наследственные по генетике, а бывают приобретенные по грехам. Если человек осознает свое гибельное духовное состояние, исправляет свою жизнь, кается, исповедуется, причащается Христовых Тайн, то Господь исцеляет. Как сказано в псалмах Давидовых: “Поболех, отчаяхся, помолихся, Бога призвах”. И Бог послал царю Давиду исцеление».
К нему приносили смертельно больных, неизлечимых, брошенных, на кого все давно махнули рукой. И отец Власий с любовью их принимал, отмаливал, буквально вытаскивал с того света. Человек знал, что должен был умереть, но вот он жив и здоров — и все благодаря Богу и батюшкиной молитве.
Сколько можно было встретить в монастыре счастливых семейных пар с маленькими детьми, которым когда-то врачи поставили страшный диагноз «бездетность». Многие опробовали все мыслимые и немыслимые средства, ездили в дорогие клиники за границу, лечились у самых известных врачей, а когда ничего не помогало, шли к отцу Власию. И порой уже через год приезжали к нему с младенцем на руках. Некоторым из новорожденных счастливые родители давали имя Власий. Один такой мальчик Власий, теперь уже юноша, который по всем медицинским законам никогда не должен был появиться на свет, из моего родного Екатеринбурга каждое лето приезжал в Боровский монастырь и помогал в алтаре, мы с ним даже дружили.
Большое значение для всех нас имеет наше окружение, с кем мы общаемся и дружим.
Отец Власий знал и близко общался со многими людьми высокой духовной жизни, некоторые из которых прославлены в лике святых, получая от них духовные наставления и бесценный опыт живой веры служения Христу.
Избрав монашество, он неоднократно ездил в Одессу к святителю Луке Войно-Ясенецкому, спрашивал духовные советы, брал у него благословение. В монастыре Флора и Лавра в Закарпатье, где они жили со своим прозорливым духовником отцом Иларионом (Рыбарем), келейником которого он был 11 лет, подвизался преподобный Кукша Одесский, которого, как вспоминал батюшка, он много расспрашивал о духовной жизни.
Также отец Власий близко общался с преподобным Севастианом Карагандинским, слушал его духовные наставления. Когда в шестидесятых годах прошлого столетия он ездил в Грузию, то познакомился с преподобным Гавриилом Ургебадзе. Как батюшка вспоминал, встреча произвела на него сильное впечатление, они потом были в молитвенном общении, переписывались. Его духовными друзьями, с которыми отец Власий долгие годы состоял в духовной переписке и молитвенном общении, были схиигумен Савва (Остапенко) духовник Псково-Печерского монастыря, и схиархимандрит Зосима (Сокур), основатель Свято-Успенской Николо-Васильевской обители.
К отцу Власию обращались первые лица российского государства. Например, министр финансов РФ приезжал на своем мотоцикле BMW. Без помпы, без охраны, в шлеме, в очках, в кожаной куртке. Его проводили к батюшке, они общались. Светлана Медведева у батюшки не раз бывала. Главы крупных компаний, известные политики, знаменитые певцы обращались к нему за советом. В девяностых к отцу Власию приезжал Александр Исаевич Солженицын. Они много разговаривали.
Духовник Пафнутьева монастыря и Патриарх Алексий Второй
Помню, на вечерней в храме Рождества Пресвятой Богородицы стою в алтаре, заходят четверо представительных монахов с посохами и панагиями на груди. Увидели батюшку, посохи побросали, как дети отца Власия облепили, радуются, обнимают, целуют: «Власие, Власие!» Он их тоже обнимает, целует, у всех слезы радости на глазах. Как оказалось, это были отцы-настоятели с Афона, батюшкины друзья.
«Откуда он знает про моих родных? Я же в первый раз приехала!»
Все разговоры о его прозорливости отец Власий решительно отметал, а свои знания болезней у приходивших списывал на иридодиагностику, умение определять состояние здоровья по радужной оболочке глаз, которой якобы выучился, когда недолго учился в институте. Но как говорится, шила в мешке не утаишь. Отцы, которые с батюшкой близко общались, считали само собой разумеющимся, что отец Власий часто прямо в глаза называл человеку какие-то грехи и конкретные обстоятельства, о которых никто, кроме Бога, не знал. Не раз я был этому свидетелем.
Помню, подбегает к батюшке какая-то женщина, что-то начинает быстро ему говорить. Он смотрит на нее, а потом громко так: «Ну-ка, Галина, хватит тараторить, совсем меня оглушила! Ты зачем дома всех переполошила, — начинает говорить про каких-то ее домочадцев, — а сама уехала! Так нельзя! Ты домой позвони, родных успокой, с мыслями соберись, а потом придешь ко мне! Понятно?» И быстро дальше пошел. Женщина что-то ему вслед объясняет, что это все какие-то люди виноваты, а она наоборот, хотела как лучше. Потом вдруг прерывается на полуслове и вскрикивает: «Откуда он знает, как меня зовут и про моих родных? Я же сюда первый раз из Питера приехала!» А батюшки уже след простыл.
Когда возвращался из Боровского монастыря, настоятель меня первым делом спрашивал: «Ну что, сильно батюшка обличал?» Если какой-то опытный хирург или врач-кардиолог может точно сказать человеку о его болезни и назначить правильное лечение, так чему удивляться, что человек опытный в духовной жизни может точно определять и лечить духовные болезни?
Как-то раз идем по двору с другом, который со мной несколько раз за компанию в Боровский монастырь ездил, навстречу отец Власий. Мы подошли благословиться.
Перед тем, как моего друга благословить, он его по лбу ладошкой хлопнул и говорит: «Когда курить бросишь? Бросай, давай!»
Присутствующие при разговоре тетушки поддакивают: «Нехорошо такому красивому парню курить!» Мы отошли, друг на меня с кулаками: «Ты зачем отцу Власию рассказал, что я анашу курю?» Оказалось, он сигареты вообще никогда не курил, а анашой баловался.
Вечером, когда отец Власий заканчивал прием и выходил из кельи, собирался народ и вставал под благословение. Некоторые в это время успевали задать какие-то важные для себя вопросы и получить от батюшки ответ. Как-то раз иду, смотрю, он выходит из кельи, народ бросается благословляться, окружив его плотной стеной. Какая-то импозантная дама, протискиваясь сзади, картинно заламывает руки и трагическим голосом вопрошает: «Как жить, батюшка?» Он оборачивается и на ходу бросает: «С одним!» Дама краснеет как маков цвет, батюшка быстро уходит. Народ долго еще смеялся…
Пожилой уважаемый протоиерей, праправнук нашего великого полководца Михаила Илларионовича Кутузова, отец Владимир Кутузов рассказал мне случай из своей жизни. Когда его только рукоположили, он, молодой диакон, служил у отца Власия в храме. Заметив в храме молодого здорового парня, к тому стали приходить советские чиновники и вымогать за него взятку. Мол, вместо того, чтобы в комсомол вступать и в армию пойти, он тут у вас тунеядствует и бабкам мозги пудрит. От греха подальше от них откупились. Через какое-то время они снова пришли за деньгами. Видя, что это никогда не закончится, отец Власий благословил дьякона устроиться на коровник в родной деревне, а по выходным приезжать в храм и служить. Так тот и сделал.
Встреча с американскими паломниками
Однажды местный цыган устроил шутку — подкрался к загону с сиреной и так напугал коров, что те разломали загон и убежали в лес. Владимир бегал, кричал, но коровы так перепугались, что перестали слушаться и все разбежались. Не зная, что делать, он в слезах поехал к отцу Власию. Тот выслушал и заверил, что все будет хорошо, и отправил обратно на коровник.
Наступил вечер. Понурый дьякон идет к разбитому загону и вдруг видит, что из леса навстречу идет коровье стадо. Он побежал открывать ворота. Все 250 коров вернулись. Дьякон запустил последних, и вдруг видит, что сзади за коровами шли… несколько огромных волков. Волки дождались, когда последние коровы вошли в загон, а потом как ни в чем не бывало развернулись и ушли в лес. Такая вот история.
В конверте было одно слово: «Благословляю!»
Как-то раз во время очередной поездки к духовнику кроме прочего отец Власий подарил мне молитву водителя и сказал, чтобы я обязательно ее выучил. У меня не было машины, поэтому я обрадовался, подумал, машину скоро куплю! А вместо этого через несколько месяцев мы с другом на его машине попали в страшную аварию. Машина в лепешку, а у нас только ушибы и несколько царапин. Когда я в следующий раз приехал к отцу Власию, он мне с порога строго сказал: «Ты почему молитву, которую я тебе дал, не выучил?» Я стал оправдываться, что у меня машины нет, и вообще не я за рулем тогда сидел! А он говорит: «А если твой друг вообще не молится, кто за вас молиться будет?»
Настоятель моего родного Покровского собора в Камышлове протоиерей Сергий Прилипко вспоминал про своего духовника, возрождавшего православную жизнь в Камышлове, митрофорного протоиерея Владимира Зязева, что когда ему предложили пост секретаря Екатеринбургской епархии, отец Владимир долго сомневался и хотел с отцом Власием посоветоваться, но съездить из-за занятости не получалось. А потом к нему пришел один человек, бывший в Боровском монастыре, и сказал, что у него письмо от отца Власия. Тот конверт открывает, там лист бумаги, а на нем батюшкиным почерком крупно написано одно слово: «Благословляю!»
Денис Ахалашвили со своим духовным отцом. 2018 г.
Благословение отца Власия дорогого стоит. Когда я написал первый сборник рассказов, то пошел с рукописью к духовнику прямо в алтарь. Он меня выслушал, сказал, что это дело хорошее, что писательством я могу служить Богу, и благословил.
Книга стала бестселлером издательства Сретенского монастыря, безо всякой рекламы десятитысячный тираж был распродан за несколько месяцев, через год книгу переиздали.
Отец Власий всегда повторял, что абсолютно неважно, чем ты занимаешься, на каком месте служишь и что вообще делаешь, главное, чтобы ты был с Богом. Он говорил:
«Главное в человеке — его бессмертная душа! Если тело излечишь, а душа болит, то человек все равно будет чахнуть, никакие лекарства ему не помогут. Люди часто тратят все силы на внешнее устроение своей жизни, забывая, что в первую очередь нужно заботиться о нашем внутреннем человеке, своей бессмертной, данной Богом, душе. Если человек не радеет о своей душе, не лечит ее покаянием, негатив копится, а потом огненной лавой вырывается наружу, разрушая самого человека и всех, кто его окружает.
Мы сами ежедневно создаем свою реальность. Зачастую люди своим неверием и недовольством сами программируют себя на негатив, а потом удивляются, почему все у них в жизни плохо!»
За почти двадцать лет, что мы знакомы, он дал мне множество духовных советов и наставлений, одно я запомнил на всю жизнь. Однажды в непростых жизненных обстоятельствах я приехал к нему мрачный и расстроенный. Батюшка утешал меня, как мог, мы долго говорили, а в конце крепко обнял и тихо сказал на ухо: «Будешь со Христом — и в аду будет рай». И дал мне пук пасхальных свечей из Иерусалима…
Последнее мое фото батюшки, сделал его за две недели до его смерти на вечерней
Его слова поразили меня в самое сердце, я словно очнулся. За проблемами и обстоятельствами я совершенно забыл о главном, что наполняет жизнь христианина смыслом и радостью — быть с Богом. Не метафизически и умозрительно, а так — лицом к лицу. Когда ты с Богом, все меняется с минуса на плюс. Там, где Свет — нет тьмы. Там, где Любовь — нет места унынию и одиночеству.
Так говорил отец Власий:
«Наша жизнь — это чистый лист бумаги, и если мы на нем пишем нехорошие слова, то в реальности и получаем соответственно. Наша жизнь зависит только от нас. Не от обстоятельств, не от родных и близких, не от того, из богатой мы семьи или из бедной. Вся наша жизнь зависит от наших решений здесь и сейчас, и в любой момент все можно изменить. В любой! Бог любит нас безусловно и безоглядно и поддерживает нас в любых добрых желаниях и поступках! Мы можем создавать свою жизнь, какой захотим, можем стать кем угодно, добиться невиданных высот, и если наши желания чисты и честны, то Бог будет оберегать и помогать нам во всей жизни!»
«Я уже человек пожилой, не сегодня завтра Господь призовет дать ответ. Подвожу итог своей жизни и думаю, с чем я явлюсь к Нему? Что я сделал доброго? НИ-ЧЕ-ГО! Вот я схимник, должен в затворе молиться Богу за весь мир. А по благословению владыки я с утра до вечера людей принимаю, общаюсь, советы даю. Страшно будет держать ответ перед Богом? Страшно! Одна надежда на милость Божию! Только на нее уповаю…»
Фото: из личного архива Дениса Ахалашвили
