О «Студенте» написано немало; наиболее значимые толкования чеховского рассказа учтены и частично использованы в предлагаемой статье [1] . В то же время в большинстве исследований содержится некая общая характеристика произведения. Своеобразие нашего подхода к анализу рассказа – в пристальном внимании к словесной ткани художественного текста, а также в «пошаговом» его разборе – комментированном чтении.
Как известно, рассказ был написан в 1894 году. Из воспоминаний родных и близких писателя известно, что «Студент» был его любимым произведением. В нём нашли отражение некоторые детские впечатления автора, воспитанного в семье, строго соблюдавшей церковные традиции. В то же время рассказ отличают черты, свойственные поздним произведениям Чехова: глубокое духовное содержание, философичность и одновременно ярко выраженный лиризм.
«Студент» выделяется своей лаконичностью даже среди небольших по объёму чеховских рассказов. С одной стороны, это делает данное произведение удобным для изучения в средней школе. С другой стороны, понять рассказ сложно в силу необыкновенной лексико-семантической «насыщенности», «плотности» повествования, содержащего «сгустки» духовных смыслов. Отметим в этой связи, что при предварительном самостоятельном чтении учащиеся, как правило, не могут проникнуть в глубинный смысл этого произведения. В лучшем случае они воспринимают его как колоритную зарисовку «с натуры» – в традициях «натуральной школы»; духовное содержание «Студента» остаётся для них закрытым.
Предваряя комментированное чтение рассказа на уроке, полезно проанализировать вместе с учащимися значение отдельных слов и выражений.
Пояснений требуют, к примеру, некоторые слова, связанные с охотой, – скажем, название одной из перелётных птиц – вальдшнеп. На него охотятся, как правило, весной, на тяге – на утренней и на вечерней заре вальдшнеп-самец начинает тянуть: он поднимается на крыло и облетает небольшую территорию в поисках самки. В этот момент охотники как раз и стреляют по птице (ср. у Чехова: «Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нём прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело»).
Большую пользу школьникам в плане усвоения лексического богатства русского литературного языка приносит анализ церковнославянской лексики; мы находим её главным образом в пересказе Иваном Великопольским евангельской истории о троекратном отречении Петра. Иван пересказывает отрывок из Евангелия от Луки, включая в свою речь отдельные слова на славянском (вечеря, темница, петел). Впрочем, и некоторые другие лексические единицы, содержащиеся в чеховском рассказе, имеют церковнославянское происхождение (рыдания, изобильный и др.).
Отметим, что некоторые славянские слова комментируются в самом чеховском тексте: в рассказе студента слово петел объясняется через синоним: «Не пропоет сегодня петел, то есть петух…» Другой пример: Петр «пошёл со двора и горько-горько заплакал. В Евангелии сказано: “И исшед вон, плакася горько”».
В рассказе «Студент» важно также проанализировать элементы художественной речи: метафоры (ледяные иглы; цепь событий; запахло зимой; разгорелось… лицо; всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле), метафорические эпитеты (пронизывающий ветер, лютая бедность, сладкое ожидание счастья), олицетворения (природе жутко), сравнения (…что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку…). Кроме того что учащиеся проясняют для себя прямое и переносное значения слов и выражений, они знакомятся с художественными приёмами Чехова, в частности со средствами иносказания.
Как известно, особую роль в творчестве Чехова играет символика. Слова и выражения, имеющие символический смысл, анализируются особо.
Исследователи неоднократно писали о символике света, огня [2] в произведениях Чехова. Такие слова и словосочетания в рассказе «Студент», как свет, огонь, костёр, багровая заря и некоторые другие, толкуются не только на уровне лексического значения. Их символический смысл раскрывается в тесной связи с анализом содержательной стороны всего произведения.
Символическое значение приобретает в чеховском тексте церковнославянское по своему происхождению слово пустыня, а также производные от него: пустынный, пустынно, неоднократно встречающиеся в анализируемом рассказе («кругом было пустынно», «…такая же пустыня кругом…», «пустынная деревня»).
Как известно, слово пустыня имеет в русском языке несколько значений. Первое, наиболее употребительное в современном языке, – засушливая, безводная местность со скудной растительностью или даже отсутствием таковой (например, песчаная пустыня; ср. у Пушкина в «Анчаре»: «В пустыне чахлой и скупой…»).
Второе (а точнее, первое – по своему происхождению) значение, менее употребительное в современном языке, – это безлюдная местность. Именно в этом значении употребляется слово пустыня в чеховском рассказе, как и во многих других произведениях русской классической литературы. Это значение слова пустыня восходит к текстам Священного Писания, к святоотеческим и агиографическим текстам на церковнославянском языке. Кстати, отсюда образ монаха-пустынника в русской поэзии (ср. у Пушкина: «Отцы-пустынники…»).
Кроме того, слово пустыня метафорически отражает и состояние души человека. О духовной пустыне пишет в своём «Пророке» Пушкин («Духовной жаждою томим, / В пустыне мрачной я влачился…»).
Впрочем, образ пустыни в пушкинском стихотворении, как и в чеховском рассказе, нельзя назвать безотрадным. Это не только юдоль скорби, но и место таинственной встречи человека с Богом: у Пушкина – поэта-пророка, у Чехова – студента-богослова.
На уроке необходимо также предложить самим учащимся дать толкование имён исторических лиц, имеющих принципиально важное значение для понимания чеховского рассказа. Их не так много. Это «ключевые» фигуры истории России: Рюрик, Иоанн Грозный, Петр (имеется в виду Петр I ). Кроме того, это лица и события Священной Истории Нового Завета: Иисус Христос, апостол Пётр, Понтий Пилат, Тайная Вечеря – в их соотнесённости с реалиями церковной жизни России – такими, как Страстная Пятница, Двенадцать Евангелий, Пасха.
Как правило, большинству учащихся эти лица и реалии известны. Но не все. Их значение можно предварительно объяснить, хотя глубинный смысл упоминания всех этих лиц и событий в чеховском рассказе проясняется лишь в результате целостного анализа произведения.
Проанализировав значение слов, выражений, исторических лиц и событий, переходим к последовательному анализу рассказа. Произведение целесообразно разбить на смысловые части и прокомментировать каждый фрагмент.
Первый абзац текста описывает весеннюю природу, детали охоты на тяге, перемену погоды. Внимание учащихся может быть обращено на те художественные средства, которые использует здесь писатель (метафоры, олицетворения, эпитеты – см. выше).
Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул один вальдшнеп, и выстрел по нём прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, всё смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
Второй абзац знакомит нас с главным героем рассказа и с его мыслями о российской истории.
Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шёл всё время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы и разгорелось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всём порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потёмки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, всё сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю Страстной Пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнёта, – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдёт ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой.
Важно прокомментировать социальное происхождение героя. Он из духовного сословия (духовенства), причём из беднейшей его части: сын дьячка – церковнослужителя, не имеющего священного сана. Если даже священники (иереи) и диаконы были в России того времени, как правило, небогатыми людьми, то дьячки (причётчики, псаломщики) жили крайне бедно, нередко на грани нищеты. Именно такая картина жизни родителей главного героя рисуется в цитируемом отрывке. Метафорический эпитет «лютая бедность» отражает в размышлениях Ивана не только характерное явление исторической жизни России, но и суровую реальность его собственной юности.
Духовная академия, куда Иван, по всей вероятности, поступил после успешного окончания духовной семинарии, давала по тем временам прекрасное образование. Многие выпускники духовных академий становились священниками, некоторые, принимая монашеский постриг, – церковными иерархами: епископами, архиепископами, митрополитами. Но далеко не всегда. Иногда выпускник духовной семинарии или даже академии оставался мирянином и выбирал иное поприще – например, профессию преподавателя духовного училища, семинарии, той же академии без священнического сана; мог предпочесть и сугубо светскую стезю. Дело в том, что реалии повседневной жизни духовных учебных заведений России того времени, быта духовенства были нередко далеки от идеала, иногда даже вызывали отторжение со стороны молодёжи. Ведь не случайно из семинарий выходили не только подвижники благочестия и мученики за веру, но и «пламенные» революционеры.
Вернёмся к процитированному отрывку. И неблагоприятная перемена погоды, и мучительный голод наводят Ивана на грустные размышления о российской истории. Здесь важно подчеркнуть, что упоминаемые в размышлениях героя три исторических лица: Рюрик, Иоанн Грозный и Петр – фигуры символические. С именем легендарного варяжского (скандинавского) князя Рюрика историки связывают возникновение Киевской Руси – восточнославянского государства, с которого, собственно, и началась история России. Иоанн Грозный тоже символическое лицо, олицетворяющее одновременно и величие, и страдания народа в эпоху Московского царства – Третьего Рима. Наконец, Пётр I – символ новой России со столицей в Санкт-Петербурге, Российской империи. Таким образом, три упоминаемых лица олицетворяют собой всю тысячелетнюю историю России.
Здесь уместно сравнить своеобразие художественного историзма Чехова и Толстого, например. Чтобы выразить свои представления об истории России, Толстому понадобилось создать четырёхтомный роман-эпопею – «Войну и мир», упомянуть в нём свыше ста исторических деятелей. Для Чехова оказалось достаточным написать несколько строк и упомянуть лишь трёх исторических лиц. Лаконичность – яркая самобытная черта творчества Чехова, во взгляде на историю это тоже проявляется.
Так вот, в истории России чеховскому герою видятся лишь беспросветная нищета и безмерные страдания простого народа. «Лютая бедность, голод … невежество, тоска… мрак, чувство гнёта» осмысляются им не как случайные явления, имеющие отношение лишь к его собственной семье, а как сущностная, закономерная и непреодолимая черта исторического бытия его родины.
Впрочем, ничего принципиального нового во взгляде на историю русского народа чеховский герой не открыл. Боль о страданиях простых людей переживали многие современники Чехова. Сам Чехов создавал рассказ «Студент» через несколько лет после того, как вернулся из поездки на Сахалин, где видел страшные картины жизни каторжного населения.
Но, кроме этого, важно понимать и другое: в представлении православного человека бедность, нищета – лучший путь к святости, нежели богатство. Не случайно Ф. И. Тютчев в своём известном стихотворении о России «Эти бедные селенья…» увидел в нищете, долготерпении и смирении русского народа особое благословение Царя Небесного. То, что нищета – черта святости, не мог не знать студент духовной академии. Здесь существенно иное: как к этому относиться? Сострадать народу, уповая на милость Божию, готовить себя к служению людям многотрудным священническим подвигом или же предаваться унынию? Совершенно очевидно, что в начале рассказа настрой у героя пессимистический. Почему? В этом стоит разобраться.
Иван отправился на весеннюю тягу не в обычный день, а в Великую Пятницу. Здесь-то, перед тем как переходить к анализу очередного эпизода рассказа, важно объяснить учащимся, что означают для православного человека следующие литургические реалии и церковные службы: Великий Четверг (Страстной Четверг, Великий Четверток по-славянски) и воспоминание о Тайной Вечере; чтение Двенадцати Евангелий на вечернем богослужении (на утрене [3] ) под Великую Пятницу (Страстную Пятницу, Великий Пяток); утром в Великую Пятницу – чтение Царских Часов; во второй половине дня – вечерня с чином Изнесения (выноса) Святой Плащаницы; вечером в пятницу – утреня Великой Субботы (Преблагословенной Субботы) с чином Погребения Плащаницы. По-видимому, по завершении этих служб студент Иван решил немного развлечься и поохотиться на вальдшнепов.
Для глубоко верующего человека, искренне любящего Христа и сострадающего Его крестным мукам, любое развлечение, например охота, в Великую Пятницу – вещь невозможная. Тем более для студента духовной академии – вероятно, будущего священнослужителя. Именно в этом легкомысленном занятии и состоит, по всей видимости, главная причина мрачного настроения Ивана. А дисгармония в природе, ненастье и грустные размышления о многовековых страданиях русского народа лишь усиливают уныние героя.
Центральный эпизод рассказа – встреча студента с двумя вдовами, Василисой и ее дочерью Лукерьей. Чехов отмечает простонародность, бедность, обездоленность женщин. В нескольких словах писатель рассказывает об их трудной жизни.
Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь. Костёр горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса, высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь; её дочь Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котёл и ложки. Очевидно, только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей.
– Вот вам и зима пришла назад, – сказал студент, подходя к костру. – Здравствуйте!
Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.
– Не узнала, Бог с тобой, сказала она. – Богатым быть.
Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с её лица всё время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же её Лукерья, деревенская баба, забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у неё было странное, как у глухонемой.
Приведенный отрывок не требует специального толкования. Вместе с тем стоит обратить внимание на символическое значение образа двух вдов. Эти женщины представляют в чеховском рассказе тот самый бедный и обездоленный русский народ, о вековечных страданиях которого только что размышлял студент. Одновременно Василиса и Лукерья напоминают читателю о евангельских вдовах, о женах-мироносицах, о Марфе и Марии – сёстрах праведного Лазаря, – словом, о тех преданных Христу женщинах, которые находились рядом со Спасителем, сострадая Его мучениям на кресте, и затем удостоились лицезрения Его воскресшим [4] .
Не случайно именно в разговоре с Василисой и Лукерьей Иван находит утешение, пересказывая им евангельскую историю троекратного отречения Петра. В словах Ивана мы находим точные цитаты из Евангелия. Они вкраплены в свободное изложение событий Священной Истории. В своём пересказе герой сочетает обороты разговорной речи и церковнославянского текста. Здесь, несомненно, отразились и детские впечатления самого Чехова: чтение вслух текстов Священного Писания, а также восприятие церковной лексики, фразеологии в живой обиходной речи отца и дяди писателя. Не случайно чеховеды неоднократно ссылаются на известное свидетельство И. А. Бунина – о том, что Чехова отличало «тонкое знание церковных служб и простых верующих душ» [5] .
– Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Пётр, – сказал студент, протягивая к огню руки. – Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!
Он посмотрел кругом на потёмки, судорожно встряхнул головой и спросил:
– Небось, была на Двенадцати Евангелиях?
– Была, – ответила Василиса.
– Если помнишь, во время Тайной Вечери Пётр сказал Иисусу: «С Тобою я готов и в темницу, и на смерть». А Господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Пётр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал Его мучителям. Его связанного вели к первосвященнику и били, а Пётр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдёт что-то ужасное, шёл вслед. Он страстно, без памяти любил Иисуса, и теперь видел издали, как Его били…
Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.
– Пришли к первосвященнику, – продолжал он, – Иисуса стали допрашивать, а работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было холодно, и грелись. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом», то есть, что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю Его». Немного погодя опять кто-то узнал в нём одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрёкся. И в третий раз кто-то обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с Ним в саду?» Он третий раз отрёкся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Пётр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые Он сказал ему на вечере… Вспомнил, очнулся, пошёл со двора и горько-горько заплакал. В Евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, тёмный-тёмный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания…
Если рассказ студента и можно назвать проповедью, как это утверждают некоторые исследователи Чехова [6] , то он, конечно же, не вполне соответствует жанру церковной проповеди, произносимой священником в храме; это всё же непринуждённая беседа знакомых людей, в которой, действительно, можно увидеть и некоторые элементы проповеди.
Обратим внимание на явные параллели между евангельскими реалиями в рассказе студента и деталями обстановки, окружающей рассказчика и его собеседниц: и там и там холод, костёр, работники. Эти параллели, как мы увидим в дальнейшем, не случайны.
Пересказ героем Евангелия от Луки, сочетающийся с живой беседой с двумя женщинами, образует особый повествовательный сюжет в чеховском произведении, требующий специального объяснения.
Толкование евангельских текстов имеет давнюю святоотеческую традицию. В наши задачи не входит подробный анализ отрывка, на основе которого студент рассказывает историю троекратного отречения Петра. Важно заострить внимание учащихся лишь на нескольких фактах Священной Истории. Симон, сын Ионы и родной брат апостола Андрея, был самым ревностным учеником Спасителя, за что и получил от Него имя Петра (« Πετρος » означает по-гречески ‘камень’). Как известно, в момент предательства Иуды, когда Спаситель был схвачен, Петр явил мужество: он обнажил меч и отсек ухо у Малха – раба первосвященника [Ин. 18: 10]. Мы знаем также, что в этот момент другие ученики Иисуса (кроме апостола Иоанна) разбежались, Петр же следовал за Ним. Но вот, находясь во дворе первосвященника, Петр проявил душевную слабость, трижды отрекшись от своего Учителя. Вспомнив, что Господь предупреждал его об этом, он заплакал и раскаялся в своём малодушии.
На этом рассказ студента обрывается. Между тем, как известно, евангельская история апостола Петра имеет своё продолжение, важное для понимания чеховского рассказа. Своим отречением Петр лишил себя апостольского достоинства, однако же любовь Спасителя к падшему ученику не ослабела. Правда, воскресший Христос в словах Ангела, явившегося женам-мироносицам, пока ещё не назвал Петра Своим учеником: «Скажите ученикам Его и Петру (курсив мой. – А. М.), что Он предваряет вас в Галилее» [Мк. 16: 8]. И тем не менее Господь по Своем воскресении явился и Петру, а во время трапезы на Тивериадском озере (тоже у костра) восстановил Своего ученика в апостольском достоинстве – троекратно вопрошая его о любви к Себе и предсказывая ему мученическую смерть на кресте [Ин. 21: 15–18]. О конце евангельского повествования о Петре, о прощении Спасителем Своего ученика знают, несомненно, и Иван Великопольский, и Василиса с Лукерьей. Помнили этот эпизод Священной Истории и современники Чехова – читатели его рассказа.
Для верующего человека упомянутые евангельские события имеют особый смысл. Если Господь простил своего ученика, проявившего душевную слабость, не перестал его любить, то, вне всякого сомнения, Он простит и всякого человека, покаявшегося в своем согрешении. Не случайно студент духовной академии, тоже ученик Христов, вспомнил именно о Петре, греясь у костра в обществе двух вдов; он даже сравнил себя с Петром: «Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Пётр, – сказал студент, протягивая к огню руки…» В этом отношении слова Ивана Великопольского, рассказывающего историю отречения Петра, едва ли можно назвать проповедью. Здесь, скорее, что-то напоминающее исповедь, покаяние…
Следующий фрагмент чеховского рассказа описывает реакцию слушательниц на слова студента.
Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слёзы, крупные, изобильные, потекли у неё по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слёз, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у неё стало тяжёлым, напряжённым, как у человека, который сдерживает сильную боль.
Живой, эмоциональный отклик добрых женщин на рассказ о Петре поразил героя, настроил его на мучительные раздумья (текст от слов «Работники возвращались с реки» до слов «…имеет к ней какое-то отношение»); их результатом стало душевное озарение. Оно происходит не сразу, а чуть позже, уже после того, как Иван расстался с вдовами.
Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нём. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошёл дальше. И опять наступили потёмки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха.
Теперь студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё происходившее в ту страшную ночь с Петром имеет к ней какое-то отношение.
Момент душевного озарения, просветления героя становится кульминационным в чеховском повествовании. Этот момент связан уже не с внешними обстоятельствами, а с описанием внутреннего состояния персонажа. В самом деле: вокруг него ничего не изменилось. Писатель не случайно вновь возвращается к теме непогоды, ненастья: «Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра Пасха». Чехов подчеркивает тем самым, что переломное событие происходит не в окружающем мире, который по-прежнему пребывает в состоянии дисгармонии, а в душе героя. Иван пытается установить связь между евангельской историей и тем чувством, которое вызвала она в сердцах двух женщин.
Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а её дочь смутилась, то, очевидно, то, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам, и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Пётр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.
И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекающих одно из другого. И ему казалось, что он видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.
Иван Великопольский открыл для себя духовную связь времён. Здесь особое значение приобретает символический образ цепи: «Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекающих одно из другого. И ему казалось, что он видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».
Рассмотрим последний фрагмент чеховского рассказа, где читателю открывается новое, оптимистическое мироощущение героя.
А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, – ему было только 22 года, – и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
Целесообразно обратить внимание учащихся на первоначальные, исконные значения знакомых им слов, церковнославянских по своему происхождению: неведомый (от глаг. ведать – знать), то есть неизвестный ранее; таинственный (от сущ. тайна); восхитительный (от глаг. восхитить, значение приставки вос- – движение вверх), то есть восхищающий душу человека в высшие сферы; чудесный (от сущ. чудо).
Встреча героя с Богом совершилась: в его сердце вернулись Божественная любовь и истинная вера. Примечательно, что в рассказе «Студент» эти духовные ценности осмысляются особым образом, по-чеховски. Ключевыми понятиями становятся у Чехова правда и красота. Понятно, что речь здесь идёт о правде Христа и о красоте Его жизни и учения, неотделимых от истинной любви: «Правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле». Чеховский герой вдруг осознал, почувствовал ту истинную любовь, которая живет в сердцах простых людей, несмотря на всю беспросветность их земной жизни – в прошлом и в настоящем.
Завершается рассказ размышлениями героя о счастье и об открывшемся ему истинном смысле жизни. Понятно, что Иван Великопольский предчувствует счастье не как материальное благополучие, но как возможность всеобъемлющей любви, которая, по словам апостола Павла, «никогда не перестает…» [1 Кор. 13: 8]. Жизнь кажется ему полной «высокого смысла». Эпитет высокий подчеркивает здесь некое духовное содержание, неотделимое от истинной веры и Божественной любви.
Как уже отмечалось [7] , в чеховском рассказе очень важен мотив света. Образ света, огня (как, впрочем, и образы тьмы, мглы, мрака) имеет в произведении символическое значение. Упоминаемый в начале рассказа отдаленный огонь на вдовьих огородах не может рассеять вечернюю мглу. Он подчеркивает пустынность и мрачность местности, по которой идет студент, оттеняет мрак в душе самого героя. Затем герой подходит к костру. Этот костер напоминает студенту другой костёр, о котором говорится в Евангелии. Его огонь озарил сознание чеховского персонажа, осветил его душу.
Вернёмся ещё раз к тексту последнего фрагмента чеховского рассказа и обратим внимание на две оставшиеся без комментария детали: «…когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору…». Неправомерно было бы здесь говорить о каких-то однозначных параллелях и ассоциациях, но одно из толкований этого места в рассказе «Студент» может быть и таким. Переправа через реку, восхождение на гору… Эти детали пейзажа в чеховском рассказе вновь удивительным образом напоминают нам о событиях, происходивших девятнадцать веков назад в Иерусалиме: о переправе Спасителя и Его учеников в ту «страшную ночь» через поток Кедрон [Ин. 18:1] и их восхождении на гору Елеонскую [Лк. 22: 39], где Господь молился до кровавого пота, а потом был схвачен мучителями.
По завершении комментированного чтения чеховского произведения можно вновь поразмыслить о взгляде писателя на историческое бытие русского народа в его соотнесённости с описанными в рассказе событиями Священной Истории и их литургическим воспоминанием, переживанием в Страстную Пятницу.
В самом деле: если видеть в истории России лишь внешнюю сторону, то она, действительно, предстаёт перед читателем в неутешительных картинах, открывающихся в воображении чеховского героя в начале рассказа: « лютая бедность, голод … невежество, тоска… мрак, чувство гнёта». Но есть и другая, духовная история отечества, которая совершается не во внешних событиях, а в духовном делании простых верующих людей. Вот почему ландшафтные детали древнего Иерусалима и образы лиц из евангельского повествования удивительным образом соотнесены Чеховым с символическими образами и Древней Руси, и современной ему России. Получается, что Священная История, запечатленная в Евангелии, и духовная история родной страны – звенья одной цепи. Сопричастность этой истории и ощутил в своём сердце чеховский герой. Не случайны поэтому в рассказе такие иконические пейзажные детали, как пустыня, гора, водный поток, свет вечерней зари, отражающий невечерний свет в душе героя. Эти образы помогают писателю передать духовный облик Руси как Нового Иерусалима, пребывающего в сердцах простых русских людей.
Как будет складываться дальнейшая жизнь Ивана Великопольского? Каково его собственное место в тысячелетней истории России и многовековой истории всего человечества, о чём он только что размышлял? Станет ли этот чеховский герой священником или выберет иную стезю? А дальше? Не следует забывать о том, что зрелые годы студента духовной академии совпадут со временем страшных, небывалых гонений на Церковь, на христиан. Примет ли он, подобно апостолу Петру, крестные муки? Или его вера вновь поколеблется, а любовь оскудеет, и этот русский ученик Христа отречется от своего Учителя?
В рассказе Чехова мы не находим ответа на эти вопросы. Но их неизбежно задаст себе юный читатель, пытающийся осмыслить и историю России, и историю человечества, и историческое бытие отдельной личности в том духовном русле, которое открывает нам великий русский писатель в своём гениальном произведении.
[1] Литературоведческому анализу рассказа А. П. Чехова «Студент» посвящено много исследований. Среди публикаций последнего времени назовём следующие: Джексон Р. Л. «Человек живет для ушедших и грядущих»: О рассказе А. П. Чехова « Студент » //Вопросы литературы. – 1991. – №8. – С. 125–130; Дунаев М. М. Православие и русская литература. Часть IV . – М.: «Христианская литература», 1998. (разбор «Студента» – С. 598–599); Катаев В. Б. А. П. Чехов //Русская литература XIX – XX веков: В 2 тт. – Т. I . – 9-е изд. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2008 (разбор «Студента» – С. 498–501); Злочевская А. В. Рассказ А. П. Чехова «Студент» //Русская словесность. – 2001. – №8. – С. 24–29.
[2] Об образе света в рассказе «Студент» см. в названной выше работе В. Б. Катаева. – С. 500–501.
[3] В православной традиции новый церковный день начинается вечером предыдущего календарного дня; поэтому утреня Великой Пятницы с чтением Двенадцати Евангелий обычно совершается накануне, в четверг вечером.
[4] См. об этом в указанной выше работе Р. Л. Джексона.
[5] И. А. Бунин. Собрание соч. в 9 тт. – М.: Изд-во «Худ. лит.», 1967. – Т. 9. – С. 170.
[6] С этой точкой зрения, высказанной, в частности, А. В. Злочевской (см. выше), не согласен В. Б. Катаев (указ. соч. – С. 500).
[7] См. указанную выше работу В. Б. Катаева.
