«Почему в дневнике нет подписи родителей? — Так вы же моя мама». Я была учительницей своего ребенка

«Почему нет подписи родителей?» — «Так вы же моя мама»

Алеся Риттер, учитель математики:

— У меня трое детей, две дочери и сын. Учителем я была у всех, классным руководителем только у старшей дочери.

Старшая была очень усидчивым, въедливым ребенком. Помню, пока тему не поймет, будет пытать меня и разбираться во всех мелочах. И почему-то я могла любому ребенку объяснять материал до последнего, а на собственную дочь терпения не хватало. Я знала, что она умная, и всегда недоумевала: «Ну как ты не можешь понять?» Она до сих пор мне это припоминает.

В пятом классе была у нас история с дневником. Проверяю у ребят дневники, спрашиваю: «Рената, почему у тебя нет подписи родителей?» А у нее такие глазки испуганные: «Алеся Юрьевна, так вы же моя мама». А я еще строже: «Поэтому не надо дома дневник на подпись давать?» Дочь, опустив голову, пошла за парту, а вечером мы долго разговаривали на эту тему и я попросила у нее прощения.

В школе я относилась к дочери так же, как и к любому ученику, требования предъявляла такие же, как и ко всем остальным. К слову, позже в дневнике стал расписываться папа. Я объяснила это так: «В дневнике же две подписи: сверху классного руководителя, снизу — кого-то из родителей. Я же не могу два раза расписываться рядом, поэтому дома подавай дневник папе».

Старшая дочь в классе была лидером, всегда мне помогала. Дети к ней прислушивались. Я не делала ей поблажек, поэтому и тройки у нее тоже были. 

Чтобы его переломить, я дочери говорила: «С тебя будет спрос как с остальных, а может быть, в два раза больше». Я поступала так даже больше для того, чтобы не испортилась ее дружба с одноклассниками. Когда они видели, что я отношусь к ней так же, как к любому из них, а иногда и строже, то вряд ли они хотели бы быть на ее месте.

Дома я объясняла, что мои беседы и замечания в школе — это не речь мамы к ребенку: «Я тебя люблю как и раньше. Ты моя любимая доченька. А мои замечания в школе воспринимай как замечания любого другого учителя».

Была у нас еще одна история. Ребенок накануне вечером вспоминает, что ему нужно сделать тарелку из папье-маше. Понятно, тарелку мы делать не стали: пора спать. Утром я говорю: «Ты идешь к учителю и признаешься, что забыла сделать, но обещаешь принести завтра. А вечером садишься и делаешь, чтобы она успела высохнуть. С этих пор ты за свои домашние задания отвечаешь сама. Я тебя перед учителями оправдывать не буду».

И так со всеми детьми. Первый раз было непросто и мне, и ребенку, но дочь сходила, сказала, вечером мы вместе склеили тарелочку. На следующее утро отнесла, получила хорошую оценку. С тех она ничего не забывала. Сын, конечно, забывал, но потом сам исправлялся. Иногда учителя подходили ко мне:

— Он не выучил.

— Разговаривайте с ним. Он отвечает за свою учебу сам.

Старшая дочь однажды в седьмом классе что-то не выучила по другому предмету. Учитель потребовал дневник: «Вот мама-то обрадуется твоей двойке». Ее эти слова очень зацепили. Она забрала дневник и, идя на место, сказала: «Все учителя крысы». Представляете? Потом этот учитель пришел ко мне. Как разбираться, если учитель не должен был говорить такую фразу при всем классе?

Дома я села на диван и заплакала. К слову, я наревелась уже в школе: порывалась вызвать дочь с урока и сказать, что я думаю. Но себя сдержала. Дома плакала уже театрально, потому что все слезы вылила на работе.

У нас было такое правило: когда дети приходили из школы, они клали мне голову на колени, а я спрашивала, что в школе происходит. Когда они повзрослели, то голову им на плечи уже клала я.

И вот в комнату заходит ребенок — я сижу плачу.

— Мама, что ты плачешь?

— Дочь, ну как мне не плакать? Я же крыса.

— Мама, ты что? Почему? Да я вообще не это имела в виду.

— Ну как не это?

Мы вместе поплакали, она все поняла. На следующий день она при классе извинилась перед учительницей.

Со всеми тремя детьми главная сложность была в том, что дети ведут себя по-разному: дома с родителями они одни, в школе с учителями другие, с ровесниками третьи. Когда в школе что-то происходило, я сначала узнавала об этом от учителей. Когда приходила домой, мне ребенок рассказывал совсем другую версию, и получалось, что он совсем-совсем не виноват.

Моя вторая дочь — девочка театральная, певучая. С математикой она не дружила. Но с ней я уже была опытнее и так не раздражалась. Но и она проще относилась к учебе: не поняла — значит, пойму потом.

С сыном мы договаривались: «Макс, я не заставляю тебя быть отличником, но я знаю, что ты можешь учиться хорошо. Главное, чтобы у тебя не было троек». Он решил поступать в театральный колледж после девятого класса, поэтому нам нужен был хороший балл в аттестате. Знаете, что сделал? Разделил предметы. Первые две четверти старался получать пятерки по одним предметам, по остальным у него вышли четверки, а в третьей и четвертой он отрабатывал те предметы, по которым у него четверки. В итоге получил аттестат с отличием.

Моей старшей дочери сейчас 30 лет. Она работала руководителем отдела продаж в онлайн-школе, потом стала проектно-кризисным менеджером. Второй дочери скоро 27. В школе она увлеклась программированием и решила поступить в технический вуз. Она гуманитарий до мозга костей, и я, конечно, это понимала. Но мы приложили все усилия, чтобы она поступила туда, куда хочет. Спустя два года она нам говорит: «Лучше быть хорошим сантехником, чем таким программистом, как я». Бросила вуз и пошла в медицинский колледж, окончила курсы косметолога и открыла свою студию красоты в Новосибирске. Потом поступила в вуз на клинического психолога. Сейчас учится и начинает частную практику.

Когда мне сын сказал, что хочет быть артистом, я тоже приняла его выбор. Ему 18 лет, он учится в колледже культуры и искусства, подрабатывает в детском саду: ведет у малышей театральное мастерство. Хочет после колледжа поступать в вуз, но уже на режиссерский факультет.

Когда дети были маленькими, мы жили в деревне, классы там небольшие. Деревенский быт, деревенский менталитет отличаются от городских: все друг друга знают и ходят друг к другу в гости. Там, где классы большие, все намного сложнее, потому что у детей другое восприятие. Поэтому быть или не быть учителем или классным руководителем у своего ребенка — вопрос индивидуальный. Лучше поговорить с ребенком и прислушаться к нему.

«Это моя мама, и не надо к ней подходить!»

Светлана, учитель начальных классов:

— Дочери уже 22 года, а о своем поступке я помню и сожалею до сих пор. 

Между нами всегда была особая связь, потому что Лиза родилась намного раньше срока. Взять ее в свой класс было, конечно, моей идеей. Все коллеги отговаривали, но во мне говорили материнские интересы. Казалось правильным, если ребенок всегда будет под моим присмотром: и в школу вместе, и из школы тоже, все задания буду знать, сама всему научу, буду лучше видеть свои промахи.

Но стать для нее учителем я так и не смогла. Даже у доски я была мамой. И Лиза очень ревновала, когда меня обнимали другие дети. Не заметить такого было нельзя. 

Однажды я помогала ребенку выводить букву на доске, держала его за руку. Лиза встала, подбежала к нам, оттолкнула ребенка и сказала всем: «Это моя мама, и не надо к ней подходить!»

Когда дети в классе узнали, что Лиза моя дочь, отношение к ней стало другим. Не скажу, что плохим. Неискренним, что ли… Хотя Лиза дружила со всеми ребятами. Но внутри класса ей было комфортно до тех пор, пока кто-то не приближался ко мне. Ни с кем она не хотела делить маму. 

А потом я поняла, что поставить пять своему ребенку мне сложнее, чем остальным… И так все закончилось — уже в первом классе. 

Я уволилась, стала просто мамой и перевела Лизу в другую школу. У Лизы были некоторые сложности со здоровьем, но училась она хорошо. В итоге сдала экзамены, получила золотой значок ГТО, поступила на бюджет без целевого направления в медицинскую академию, учится на четвертом курсе. И до сих пор спрашивает, почему я других детей люблю не меньше своих (я теперь работаю в частной школе). Иногда не понимаю, шутит она или всерьез?

Недавно я у нее спросила: 

— Каково было быть моей ученицей? 

— Не помню!

Но я-то помню. И никому не рекомендую брать своего ребенка к себе в класс. Не лишайте ребенка мамы и дайте возможность в этом возрасте испытать уважение к учителю. 

«Как два? Она же ваша дочка!»

Наталья Новикова, учитель русского языка и литературы:

— У меня четверо детей. Так получилось, что я учила старшую дочь с пятого класса, а теперь учу и среднюю. Более того, у меня впереди двойняшки, они тоже придут ко мне. Школа у нас небольшая, и у меня нет выбора. 

Старшая дочь была непоседливой, в началке на нее постоянно жаловались. И потом каждый учитель тоже первым делом бежал ко мне: кого-то ударила, что-то забыла, что-то не выучила. Поводы, конечно, серьезные, но мы по таким даже не всегда звоним родителям.

Поначалу я об этом сразу говорила с дочерью: «Вот, на тебя пожаловались». А потом опытный учитель мне посоветовала: «Ну зачем ты все время на нее так? Она будет бояться твоего присутствия. Объясни учителям, что вы такие же люди». Так я и сделала.

Одноклассники дочери меня хорошо знали. Если мы праздновали ее день рождения, то приглашали весь класс — он небольшой, человек восемь. Поэтому, когда я взяла классное руководство, мы уже были в дружеских отношениях. Никто из детей или родителей не возмущался, что «вот, у вас же дочка здесь учится». 

Другому ребенку могла не поставить: «Ну принеси домашнее задание в следующий раз», а своей ставила, чтобы не говорили: «Вы ее жалеете». 

Как-то в восьмом классе поставила ей двойку, а один мальчик округлил глаза:

— Как два? Она же ваша дочка!

— И что? Она моя ученица. 

А она в тот раз не выучила стихотворение: «Я забыла». Забыла — значит, два. Но все равно ей иногда говорили: «Хорошо тебе, мама дома объяснит». Но на своего ребенка, не поверите, у меня было меньше всего времени. Даже когда она готовилась к ЕГЭ. Я занималась репетиторством, но с ней не сидела ни дня. Ей и одноклассникам хватало того, что я давала в школе. Она сдала, по-моему, на 80 баллов, сейчас учится в университете. 

Средняя дочь пока в восьмом классе. Она более спокойная, учителя всегда ставили ее в пример. Я могу ей помочь с другими предметами, которые ей трудно даются, а по моим у нее проблем нет. 

Дети у меня не круглые отличники. Если ребенок учительский, это не значит, что он должен учиться на одни пятерки. Я никогда не ходила к другим учителям, ничего не просила. Как есть, так и есть. 

Бывало, одноклассники или подружки старшей говорили:

— Везет, у тебя мама в школе.

— А ничего, что мама знает каждый ее шаг? А твоя мама про тебя не все знает. 

— Ну да. 

Но минус, пожалуй, в другом. Если мама-учитель, твой ребенок менее собранный. Допустим, он что-то забыл дома — и мама хватает машину, срочно едет домой. Другим детям вряд ли кто-то привезет из дома тетрадку, все надо положить в рюкзак с вечера. 

Из плюсов — я всегда знаю, что интересного происходит внутри школы, какие проводятся конкурсы, и стараюсь ребенка туда отправлять. Где-то могу посидеть и помочь, потому что понимаю, как, например, сделать проект. Естественно, я и с чужим ребенком посижу, но своему уделю больше времени. Это не очень справедливо, но раз уж я работаю в школе, то должны для ребенка быть хоть в чем-то плюсы.

На уроках я абстрагируюсь: не чувствую, что за партой сидит моя кровиночка. Я люблю всех детей, всех могу пожурить за поведение, всех могу пожалеть. Я им так и говорю: «Дети, если я вам сделала замечание, значит, вы плохо поступили. Я хочу вам добра». 

«Своего-то подготовила, а наших нет»

Юлия Власова, учитель русского языка и литературы:

— Когда меня пригласили на работу в школу, мой сын учился в седьмом классе. Их классный руководитель уволился, и эту вакансию предложили мне. Я сильно переживала, что сын меня не будет воспринимать как учителя, что от этого снизится успеваемость и ухудшится поведение. А еще волновалась, что не справлюсь с дисциплиной, опозорюсь и поставлю сына в неловкое положение перед друзьями. Но выбора, в общем-то, не было. 

Я пришла в школу, Илья к этому отнесся спокойно, хотя, как мне кажется, был приятно удивлен. В классе его уважали. Наверное, поэтому стали уважать и меня. К тому же ребята видели, что я отношусь ко всем одинаково и сыну никаких поблажек не делаю: и ругаю, и двойки ставлю.

Илья всегда был хорошистом и оставался им до окончания школы. В седьмом-восьмом классе иногда хулиганил. Однажды сказал мне что-то грубое при всем классе во время урока, но потом извинился. Но это единственный случай. Мне почти никогда не приходилось краснеть за его поведение. Он тактичный ребенок, но не терпит, когда на него повышают голос.

Несколько раз другие учителя приходили жаловаться, но я сама извинялась перед ними и беседовала с ним. Хотя думаю, что неправы тогда были обе стороны. 

После девятого класса у меня произошел конфликт с девочками-лидерами. Они устраивали мне бойкот, хотели, чтобы у них был другой классный руководитель. Это видел мой сын. Думаю, он тяжело переживал, потому что оказался между двух огней. Иногда мне грубили у Ильи на глазах. Мы не обсуждали это дома, а он человек закрытый: ни разу не пожаловался мне ни на одного учителя и ни на одного одноклассника.

На выпускном папа моей ученицы заявил: «Своего-то подготовила, а наших нет». Хотя его дочь сдала всего на три балла хуже Ильи, а при старании могла бы сдать намного лучше. Это обидно, потому что своему сыну я не уделила ни одной минуты больше, чем всему классу. Дома он заниматься со мной не хотел. 

Быть или не быть классным руководителем своего ребенка? Плюсов я не вижу. Если ты работаешь в той же школе, он и так будет под присмотром. Но все зависит от конкретной ситуации: от класса, от характера ребенка. Быть ли его учителем? Если в школе есть достойные учителя, которые ведут этот же предмет, то, наверное, лучше избежать и этой участи.

«Ты меня никогда не выделяла»

Лариса, учитель физкультуры:

— У старшего сына я вела физкультуру. Младший сейчас в одиннадцатом классе, там я и учитель, и классный руководитель.

Оба прекрасно поняли: мама на работе! Старший даже немного ерничал, называя по имени-отчеству, когда ему что-то было нужно. Младший сын стеснительный, робкий. В первом классе мы несколько месяцев ходили в школу вместе, потом он ходил сам. В школе ко мне заглядывал крайне редко, но хотел, чтобы я стала классным руководителем. Я взяла этот класс, потому что была моя очередь. Не боялась — для меня все дети равны.

Даже и сейчас младший сын в присутствии других детей иногда называет меня мамой. Я не стесняюсь делать ему замечания. Одноклассники относятся к этому нормально, порой по-доброму подшучивают. Они знают, что я к своему ребенку отношусь как ко всем. Правда, когда в классе не находится человека, готового выполнить мою просьбу, я, естественно, прошу его. Он не всегда этому рад, но вынужден выручать.

Учится он на четверки и пятерки. По своему предмету я ставлю то, что заслужил. В принципе, он спортивный, у него только один норматив на тройку. Если надо наказать, простимулировать, подстегнуть, то ставлю точку, тройку, а иногда и двойку. Всегда даю детям возможность исправить оценку, и своему, разумеется, тоже. 

Дома мы редко обсуждаем отношения между детьми. Если что-то интересное (хорошая экскурсия, концерт), то да! Если конфликт, тогда только ту сторону, которую я увидела как классный руководитель. Не хочу узнавать от сына секреты детей. Личные проблемы решаем дома, школьные — в школе.

Спросила у сына, что он сам думает по этому поводу. Говорит, ему все равно, кто у него классный руководитель — я или другой учитель: «Ты меня никогда не выделяла, и косых взглядов со стороны других детей я не ловил». Мне кажется, все зависит от характера. Я ни разу за семь лет не пожалела. 

Фото: freepik.com