Очень по-разному можно жить. Можно – жизнью полной, насыщенной, яркой, богатой событиями и делами, причем такими, за которые не приходится стыдиться. Можно, наоборот, такой, о множестве эпизодов которой и вспоминать не хочется, хочется забыть и похоронить, словно и не было их. Кто-то скажет о себе или о ком-то: это вообще не жизнь, а существование. Кто-то вообще то ли живет, то ли спит…
Причем далеко не всегда человек действительно в состоянии оценить, как именно он живет и живет ли. Не каждый находит такое самоисследование нужным, не каждому охота им заниматься, принуждать себя к нему, тревожить, мучить себя.
Но всё то, что относится к «жизни вообще», относится точно так же и к жизни христианской, жизни духовной. И мы точно так же рискуем не жить, а существовать, прозябать, спать, если… Если не решимся-таки – и тревожить, и мучить, и понуждать.
«Чувствую какое-то расслабление, не могу собраться, прийти в нормальное состояние… У меня ни на что нет сил… Не могу противостоять искушениям, не могу бороться с ними… Ничего не чувствую, душа словно мертвая… Точно в прострации нахожусь: что делать, куда двигаться?..» Так или примерно так характеризуют свое состояние многие христиане, и не верить им трудно – как не поверишь, если сам многократно переживал то же? И будешь еще переживать…
Но точно ли состояния эти так тупиковы, так безысходны, что вывести, а точнее – вынести из них может лишь благодать Божия – как выносят из одного помещения в другое крошечного, беспомощного щенка или котенка, за шкирку, а он только удивляется и пищит при этом?
Всё доброе от благодати, и без Господа мы не можем ничего. Но равно ли это утверждение другому: не можем вообще ничего? Или же все-таки есть какие-то средства, способные менять – ситуацию, состояние, в том числе и духовное?
Есть законы, установленные Господом, есть опытное знание этих законов, которое стало нашим достоянием или же может быть почерпнуто у кого-то опытней и мудрей нас, и есть действия, основанные на этом знании.
При трении повышается температура; опыт свидетельствует: сделав нехитрое приспособление, крутя палочку между ладонями, можно при определенном упорстве развести костер. Остается лишь проявить упорство…
Есть ли у нас опытное знание, подобное этому знанию, как оживать в вере, как будить уснувшую душу, как заставлять чувствовать умершее, кажется, сердце? Есть ли к кому обратиться с вопросом, если опыта нет?
Есть, конечно… Все святые отцы, томами творений которых уставлены наши книжные полки, так или иначе об этом говорят. И авва Дорофей, и Лествичник, и преподобные Исаак и Ефрем Сирины, и святители Игнатий и Феофан… Есть священник, к которому приходим раз за разом на исповедь – потому, скорее всего, что не однажды уже в чем-то просили его совета и совет получали. И, безусловно, есть наш собственный опыт – может быть, не аскетический, не подвижнический, а просто христианский. И он способен дать нам подсказку, напомнить, что выводило нас из этого состояния духовного усыпления прежде, что может помочь сейчас, что скорее всего способно заставить нас встрепенуться.
Возможно, конечно, что у каждого это что-то свое или, точнее, как-то по-своему. Но всё же мы очень все похожи – христиане, да просто люди. И средства для оживления души, лекарства духовные потребны нам тоже очень схожие.
Поделюсь тем, что скорее всего заставляет лично меня восстать от «сна лености, ходатайствующего душе моей муку».
Это мысль, которая порой, подобно острому, нет – раскаленному – ножу, пронзает мое сердце, в ней я всегда вижу посещение и милость Божию:
«Я умру. Рано или поздно, прямо сейчас, через несколько дней или через много-много лет – неважно, всё равно это будет очень скоро, вдруг. И что тогда?..»
Словно идешь, идешь – по инерции, по привычке, не очень задумываясь даже куда, и вдруг останавливаешься как вкопанный: «Где я, куда попал?»
Как сразу всё переоценивается, переосмысляется, встает на свои (именно что на свои) места! Сразу становится понятно, что важно, а что нет, что решительно необходимо и от чего нужно незамедлительно отказаться, отбросить от себя прочь. Появляется удивительная ясность, четкость, контрастность видения жизни в целом и отдельных, но существенных ее деталей. Точно кто-то в тебе настройки поменял. Кто-то…
Правда, это – и милость Божия, и посещение, и дар.
Но дар нельзя запрограммировать, получить в назначенное время, он всегда неожидан, нечаян – по самой природе своей. И можно ли потому рассчитывать, надеяться на него, на то, что его посредством удастся что-то изменить в себе или даже – себя? Вряд ли…
Так что же тогда?
А тогда… Тогда нужно вспомнить о дарах, бывших прежде; с благодарностью и вниманием отнестись к ним. Вспомнить, как выводил нас Господь из смертной сени нечувствия и расслабления, и устремиться тем же путем. Да, безусловно: когда мысль, тронувшая наше сердце, послана Богом, она имеет совершенно иную, благодатную силу воздействия на нас. Но есть один «секрет», точнее – особенность устроения человеческого ума и души, о которой мы забываем или даже вовсе не знаем. Когда человек сознательно погружается в размышление о чем-либо важном, сосредотачивается на нем, то постепенно начинает это важное совершенно иначе видеть, ощущать. Наш ум, как говорят святые отцы, напоминает птицу, без конца перепархивающую с ветки на ветку, но если «привязать» его к чему-то, то он постепенно смирится, обретет возможность мыслить и зреть глубоко, а затем и сердцу передаст это чувствуемое и зримое. И Господь не замедлит помочь в этом угодном Ему труде, и то, что совершалось когда-то лишь туне, по благодати, совершится уже по нашему собственному произволению – душа оживет…
Конечно, не только мысль о смерти способна так воздействовать на наше сердце. У каждого наверняка есть в этом смысле свой опыт, свои наблюдения. В нашей власти этот опыт использовать, «оживляющими средствами» занимать свой ум, будить от сна свое сердце. Опять же – тревожить, мучить себя. Работать над собой. Или не делать этого. Но самое главное – знать, что нет состояний, в которых мы и вправду были бы совершенно не властны над собой, из которых не могли бы выйти. Даже если речь идет о состоянии крайнего душевного расслабления.
