Вопрос. Что такое способности к математике, существуют ли они и в каком возрасте вообще их можно увидеть? В каком классе можно сказать: ребенок точно гуманитарий, математика — это не про него?
Ответ. Есть дети, которые очень любят считать в маленьком возрасте — это основной критерий. Однозначно можно говорить о способностях к математике ребенка, который желает заниматься чем-то связанным с этим — считать, что-то решать, разгадывать какие-то головоломки, ручные или геометрические — тогда, когда его к этому никто никак не побуждает.
Если ребенка привели на кружок и предложили там что-то делать, он не сопротивляется и делает, возможно даже успешно, выигрывает олимпиаду, то можно говорить о том, что ребенок обучаем. Его смогли обучить, он научился. Но с математикой это не связано никак — может быть, он с таким же удовольствием научился бы чему-то другому и тоже бы показал результат.
Если школьника привели к очень хорошему учителю, который взял хорошие учебники и это дало отличные результаты, то это говорит о том, что ученику повезло с учителем, учебником и что ребенок, опять же, обучаем. Он способен взять и использовать то, что ему предлагали автор учебника и учитель. Но к математике это имеет косвенное отношение.
Верная примета — когда ребенок согласен сам, когда ему вообще никто ничего не предлагает, в свободное время, где-нибудь на даче летом вечерком заниматься тем, о чем узнал случайно от старшего брата или друзей.
Расскажу про самый большой в моей жизни педагогический успех. Это было в гуманитарной школе. После урока я не стираю с доски и следующий класс видит, что делал предыдущий. Пришли дети 7-го класса после 11-го и увидели на доске арксинус. Два мальчика-семиклассника попросили рассказать про арксинус. Я говорю: «Знаете, за перемену не получится». — «Мы можем когда-нибудь встретиться? Сегодня после уроков?» Я говорю: «Нет, после уроков не получится, у меня факультатив с 11-м классом до пяти». Я уже забыла этот разговор, когда в пять часов вечера открыла дверь в коридор и обнаружила в полумраке две скрюченные фигурки. Они сидели на полу и ждали, когда узнают, что такое арксинус.
Это был мой лучший момент. Я рассказала, что такое арксинус, до полного понимания. Мальчики поменяли профиль школы, сейчас это два прекрасных программиста. Их вообще никто никак не побуждал — это точно способности. Это не значит, что семикласснику нужно знать про арксинус. Но у него есть абсолютно бескорыстный интерес и готовность жертвовать — вот она, способность в чистом виде.
Мама одного замечательного современного математика рассказывала, как на прогулке в парке захотела показать двухлетнему сынишке белочку. Она стучала по дереву, чтобы белочка спустилась, и та действительно спустилась. Ребенок с горящими глазами говорит ей: «Три, три». Мама поднимает глаза и видит, что за этой белочкой спускаются еще две. Она говорит: «Тут я поняла, что с белочками мы закончили, математик уже родился». Он их уже посчитал. Он и белочке рад, и количеству — дело серьезное. Такие люди — в седьмом классе или в два года — имеют интерес ко всему, что связано с математикой.
Или Софья Васильевна Ковалевская — классический вариант прирожденного математика. В девять лет она читала листочки, приклеенные вместо обоев за кроватью, хотела понять, что это за значки, и поняла. Она поняла, что такое синус — не искала, кто ей расскажет, а сама догадалась. Когда она рассказала, призналась своему дяде, брату матери, он ошалел, пошел к отцу и заявил, что девочку учить надо. Семья пошла навстречу, взяла ей частного учителя из мужской гимназии. Вот они, способности. Если ребенок жаждет знать — это точно способности, его ничто не собьет.
Интервью с Лидией Бычковой на «Правмире»
