Сегодня женщина упала на остановке. Хотела присесть на скамейку, жерди разошлись, и женщина упала. Эту остановку установили около года назад. Для благоукрашения…
Священник Димитрий Шишкин
Сначала с неё свинтили гайки и вытащили болты, так что жерди уже не крепились, а просто лежали как придётся на кронштейнах. Потом и вовсе одну за другой две жерди спёрли. Потом пропало плексигласовое стекло. Одно. Потом второе. И третье. Их аккуратно отвинчивали и уносили невесть куда одно за другим с выдержанными промежутками в пару недель.
Я часто жду маршрутку на этой остановке и наблюдал это методичное разрушение. И единственное, что меня веселило, – это надпись, предусмотрительно наклеенная в первый же день установки сооружения: «Внимание, ведётся скрытая съемка!».
Это как шутил один мой знакомый. Если кто-нибудь ронял и разбивал чашку или совершал другую досадную оплошность, приятель с комической серьёзностью замечал: «Ничего, ничего, я смотрю…»
Всё больше людей твердят о каком-то европейском выборе, но в головах-то у нас даже не Азия – Азия богата и крепка традициями, – в головах у нас вообще невесть что!
Около другой остановки спёрли люк. Дыру прикрыли наполовину бетонным блоком, и он лежит так уже несколько лет. Когда коммунальщикам понадобилось что-то в люке сделать, они отодвинули блок, сделали своё дело и ушли. Теперь люк зияет, а бетонный блок килограмм в 200 лежит рядом.
Каждый день в самых неожиданных местах я нахожу выброшенные пакеты с мусором и никак не могу понять человека, который это делает.
Ну вот, ты идёшь, несёшь мусор. До бака тебе осталось пройти каких-нибудь 50 метров и вдруг – раз! – ты бросаешь мусор на обочину и идёшь себе дальше. А мусор лежит, гниёт и растаскивается собаками. Что у человека в голове, скажите мне. Что?!
photosight.ru. Фото: Иван Глушков
Есть у нас в городе памятник подпольщикам, основание памятника облицовано розовым гранитом. К этому обелиску в дни воинской славы несут цветы…
Однажды утром из постамента исчезли четыре или пять плит гранита, и несколько месяцев зияли серые квадраты цемента. Ну, скажите мне, на что такое сверхважное должны пойти эти плиты, чтобы их прийти ночью и выковырять из памятника? На что?!
…Европейцы…
Встретил старого приятеля и решили прогуляться вдоль набережной, вспомнить былые дни… И оказалось – как много изменилось в привычном ландшафте за каких-нибудь десять лет!
Цветёт и благоденствует только то, что относится к сфере личного интереса.
Двухэтажный дом дореволюционной постройки разделён надвое. Первая часть сияет безупречностью евроремонта – здесь, очевидно, расположен офис небедной компании. Небедной, потому что недвижимость в этом районе города стоит прилично.
Вторая часть являет собой образчик крайней нищеты. Очевидно, здесь доживают век старики, в прямом смысле влача жалкое существование, и только природный стыд не позволяет им выйти на паперть.
Фасад, давно некрашеный, какого-то грязно-охристого цвета, местами с облупившейся штукатуркой, так что обнажается кладка. Лепные карнизы обрушены, прогнивший огрызок водосточной трубы болтается высоко над землёй, так что вода в дождь хлещет на тротуар и заливает всё тот же фасад, в этом месте зелёный от плесени. Вероятнее всего и крыша течёт, так что старушки в дождь подставляют под тёмные трещины в потолке корыта…
А рядом, через стенку – свой, отдельный рай, и за этот рай тебе зубами горло порвут, потому что «вот этими самыми руками сам, сам этот рай строил и… плевать на всех остальных!»
Один дом… Образчик всей нашей жизни.
photosight.ru. Фото: Игорь Кравчук
Проходим мимо школы.
«Э-э, постой, – восклицает приятель, – да здесь же был железный забор. Метров пятьдесят замечательного забора!»
Да я и сам помню, что был.
А вот нетути. И ведь не ночью его, должно быть, спилили тайно, а днём, на виду у всех. Приехали люди в оранжевых жилетах с автогеном и деловито срезали. Наверное, и основания для этого были найдены, и даже доводы в подтверждение полезности…. Мол, другой забор воздвигнем, краше прежнего…
Но другого нет, а тот – железный, очевидно, сдан в металлолом и не бомжами несчастными, а… Кем? Серьёзными с виду людьми, но не бомжами – точно.
«Вот-те раз! – всплёскивает изумлённо руками приятель… Постой, да как же так! – он не верит своим глазам. – Да вот здесь же школьный сад был!..»
Был, да сплыл, а теперь на этом месте глухая стена, а за ней – презентабельный коттедж, скромные владения удельного князька. Ну, как будто так и было всегда… Но ведь не было…
И все всё видят… все всё знают… и – ничего.
Мне случалось освящать такие дворцы. Какая же в них царит пустота!
В одном обитал с молодой женой председатель христианской партии. «Наша партия, – говорит, – планирует на Пасху изготовить самый большой кулич в Украине… полтонны. Сейчас идут переговоры о технологических деталях… Митрополита хотим позвать, чтобы освятил… Нет, не для пиара, не подумайте, а так… от души…»
Приезжаем в элитный район. Шлагбаум, охранник в будке. Лужайка с газоном, пруд, внутри – мраморное фойе, как в местном дворце пионеров, и – пустота.
Отслужили молебен, освятили дворец. В напутственном слове говорю, что надо, мол, читать Новый Завет… заповеди исполнять. На выходе, по дороге к машине хозяин, смущённо понизив голос, спрашивает:
– Батюшка, а Новый Завет это… что-то я запамятовал, это что?»
– Вторая часть Библии.
– А, ну да, конечно… я так и догадывался!
Поверьте, я не шучу! Председатель христианской партии!
После семидесяти лет вынужденной нищеты и хронического недоедания главным достижением свободы нам кажется возможность наесться вдоволь и насладиться роскошью.
Остаётся только ждать следующего этапа, когда придёт трезвая мысль: а зачем мне столько всего и что теперь делать с хроническим ожирением? И если милостью Божией эта мысль придёт – очень важно, чтобы ответ на неё был правильным.
Чтобы вместо липосакции вспомнить о воздержании, чтобы вкладывать средства не в фешенебельные особняки, а в развитие, скажем, русской деревни… Но для этого нужна не просто культура, для этого нужен особенный духовный строй, и этот строй может создать только православная вера.
Никакие самые правильные законы и политические режимы, мудрые правители и сверхприбыли не сделают нас счастливыми, если мы будем оставаться пакостниками. Если всё так же будем жить, походя попирая законы нравственного и духовного здоровья.
Но, чтобы остановить невиданную экспансию нравственного, духовного разложения, нужна именно политическая воля. И воля одухотворённая.
photosight.ru. Фото: Роман
Мы больны, дорогие мои, нам лечиться надо. Но лекарства внешние нам уже не помогут.
Что мы собираемся модернизировать и для кого, если всё растаскано, пропито, разбазарено и разрушено не вандалами пришлыми, а нами, нами самими, тем большинством, которое и составляет нашу хвалёную демократию? Демократию хамства, тупости, жадности и воровства…
Как же не понятно ещё, что надо помочь людям измениться духовно, нравственно, помочь им на государственном уровне.
Как? А как помогают запойному пьянице? Дать альтернативу, возможность иной жизни, помочь, оградить от соблазнов.
А у нас соблазн – первый и легальнейший способ выкачивания денег из человека. Мощнейшая индустрия, при полном попустительстве и потворстве властей предержащих. Индустрия развращения.
Мы погибнем как единый народ, если государство не воцерковится. И это факт. Идёт война не на жизнь, а на смерть, на истребление нашего народа, на выкачивание из него последних духовных, нравственных соков, а мы всё мнёмся: да ладно… ну, ничего… как-нибудь обойдётся… всё-таки у нас демократия…
Духовное, нравственное здоровье народа – именно это должно стать главной, стратегической заботой власти. Без обсуждений. И больше нельзя откладывать на завтра то, что нужно было сделать позавчера.
Читайте также:
