Почему мы забываем о Пасхе? Почему не можем радоваться Воскресению Христову целый год? Рассуждает игумен Нектарий (Морозов).
Остается позади ликование пасхальной ночи, когда каждая клеточка твоего существа отзывалась на торжествующее «Христос воскресе!» прежде, чем ты сам успевал что есть мочи закричать в ответ: «Воистину воскресе!». Сердце еще живет этой радостью, которой ждешь целый год, к которой пробираешься, пробиваешься, продираешься сквозь все искушения, трудности (из коих главное и главная — ты сам) всю святую Четыредесятицу. Живет… Но с болью, сжимаясь от предчувствия столько раз уже пережитого, чувствует: радость эта уходит, сжимается, тает. Словно солнышко, вначале такое ласковое, теплое, скрывается за тучами, и все, что играло, переливалось в его свете еще совсем недавно, сереет, блекнет.
И понимаешь: еще немного, и ты ее опять потеряешь, и все будет, как прежде, как обычно — без нее. Без радости Пасхи.
И ладно, если бы это ты только такой был, носил эту живую воду в решете, в карманах-прорехах. Если бы ты один и был — прорехой сплошной.
Но нет: год за годом к тебе приходят такие же, как и ты, люди, и лучше тебя, и говорят в эти же самые дни о том же. И спрашивают:
— Куда уходит радость? Почему?!
А ты… Ты ищешь ответ и понимаешь, что он прекрасно известен тебе. И поражаешься его ясности и простоте. И тому, что он постоянно ускользает от тебя. Или — ты от него.
Правда. Куда и почему она уходит? И почему приходит к тебе? И отчего все так?
Ведь не только в день Пасхи мы вдруг узнаем, что Христос воскрес, что побеждена смерть, разорен ад. Мы это в принципе знаем! Это — важнейшие истины нашей веры, то, о чем призвано напоминать все — от седмичного богослужебного круга до смены времен года, ночи и дня. И напоминает. И мы помним. Вроде бы.
А радуемся — когда раздается в алтаре сначала совсем тихо, едва различимо «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небеси…», затем громче, затем оглушительно, на весь храм, на весь мир. Когда выходит на улицу многоликий, многоголосый крестный ход. Когда облачения священников из белых вдруг «превращаются» в огненно-красные.
Радуемся, христосуясь друг с другом. Радуемся, вкушая впервые после долгого поста куличи и пасхи и прочую на семь недель ставшую для нас недоступной снедь. Радуемся, приходя день за днем на крестный ход, залитые водой и лучами солнца, вслушивающиеся в евангельское свидетельство, на разные лады повторяющее одно, главное: Христос воскрес!
Радуемся… А потом перестаем.
Почему так? Почему нет радости «до» и так быстро исчезает она «после»? И, если уж на то пошло, откуда она именно в это время берется, каков ее источник, каково происхождение?
Наверное, как и все по-настоящему доброе, она, радость эта, в первую очередь от Господа и лишь чуть-чуть от нас самих. От Господа — потому что Он туне, по благодати и по любви Своей дает нам ее переживать, вкушать, сколь благ Он. Как Отец детям дает, ничего не требуя взамен. От нас — в силу той же детскости нашей, способности радоваться в том числе и внешнему — песнопениям, цвету облачений, завершению наполненного трудами и прискорбностями поста.
Я не решусь сказать, что наше восприятие Пасхи носит исключительно душевно-телесный характер: во-первых, потому что мы все очень разные, во-вторых, потому что опять же, что Господь Свою благодать нам подает, а с ней хоть на какое-то время мы все же оказываемся способны и к переживаниям собственно духовным.
На какое-то? — Как правило, на то, в течение которого мы готовы жить в соответствии с тем, что чувствуем. А посему — на очень непродолжительное.
Ведь от чего все-таки радость? От живой памяти о присутствии Бога в нашей жизни. От того откровения Его все превосходящей любви к нам, которое есть вся совокупность событий Страстной седмицы и венчающей ее Пасхи. От переполняющего сердце чувства благодарности к Нему за эту любовь.
Хорошо жить, ощущая присутствие Господа? Да. Но и трудно. Ведь если ты помнишь о Нем, то сколько всего, Ему противного, должно из твоей жизни исчезнуть! А ты за это противное держишься, не отпускаешь его и ради него… по собственной воле о Боге забываешь. Что на что ты при этом меняешь — другой вопрос. Но ведь меняешь же! И вот тогда-то все как раз и меркнет. И любовь Божия уже не чувствуется так. И благодарность оскудевает. И радость уходит.
И неважно — куда. Важно — почему. Потому что у тебя много других «радостей», ложных, ради которых ты шаг за шагом удаляешься от Источника одной-единственной, настоящей. Это не случайность, это выбор, очень серьезный и на самом деле — страшный. И только одно утешение, пусть и слабое: он почти всегда не до конца осознанный. Если делать его осознанно, по-настоящему, всерьез, то, наверное, результат все же будет другим. Да ведь? Хочется на это надеяться… Ради этого и все рассуждения сии.
