Дорогие читатели, рассказов на конкурс пришло столько, что не успеваем опубликовать все, а следовательно подвести итоги. Чтобы никого не обидеть – мы перенесли подведение итогов!
Предлагаем Вашему вниманию еще один рассказ. Если он вам понравился – оставляйте отзывы на форуме и рекомендуйте его в социальных сетях.
В общем-то, слушать стенания бабушки было тяжело. Конечно, более непутевого деда в природе раньше не случалось, и она отдала ему не только молодость, но и зрелость, и старость… Правда, с перерывами — дважды в разводе. И во всем-то она была права. Даже больше — в нашей семье и не обсуждалось, что дед очень сильно перед семьей виноват. Пьянки, гулянки, измена, вынес из семьи все… Вернулся, вынес оставшееся… На старости лет покинул бабушку, на смену которой пришла череда бабушек уже «гражданских»…
Воцерковленность непутевого деда тоже ставилась ему в вину — воцерковленные, вообще-то, в блуду на восьмом десятке лет не живут. И все же, все же… И все же не было сил воспитывать в себе ненависть к нему — родовую, праведную, так сказать. Только не нравилось никогда, что так же глубоко посажены у меня глаза, что такая же житейская хитринка проскальзывает в некоторых поступках, что очень даже с удовольствием в детстве принимала его подарки…
Он не был щедрым человеком. Совсем. Средняя жена (между первой женой — моей бабушкой, и третьей, последней, — ею же) была женщиной дипломатического склада характера, и всегда советовала ему, чем порадовать старшую внучку. Их визиты воспринимались вежливо и без энтузиазма — всеми, но не мной. Ведь я ждала! В первый раз подарком была тарелка. Пластмассовая, прозрачная, полая внутри. В этой полости плавали рыбки — тоже пластмассовые, ненастоящие, да и не плавали, а перекатывались в воде при повороте тарелки. Есть мне из тарелки категорически запретили, но играла я ею долго. Пока из полостей не стала подтекать вода и рыбки не потеряли былую вертлявость.
Вторым подарком был детский зонтик. Он служил мне гораздо дольше, чем я нуждалась в собственно детских зонтиках. Но его изящная расцветка и удобный размер еще много лет заставляли в темноте шкафа нащупывать резную ручку и вопреки всем маминым уговорам именно его обновлять каждый сезон в первом дожде.
Третьим же подарком была кукла. Нет, Кукла. Это была дорогая, явно дорогая кукла. Больша-а-ая, открывающая и закрывающая глаза, медлительно передвигающая ноги, говорящая слово «мама»… а главное, в шикарном платье — белом в маленькие клубнички.
Много лет я была уверена, что при необходимости выйти замуж я надену только такое и никакое иное платье! Да, в клубнички!
Поразила же меня больше всего не сама кукла, поразила мысль, что дед сделал подарок, которого не ожидали от него даже родители, и даже они на время перестали заочно рассуждать о его неблагодарном к бабушке поведении. Кукла была индульгенцией, кукла была свидетелем его невиданной доселе щедрости, кукла много лет — уже без нашего с ним общения — была памятником тому, что когда-то он захотел вопреки своей бережливости сделать нечто выдающееся — сделать настоящий Дар, о котором захочется вспомнить.
…О котором однажды вспомнить станет просто необходимым…
Мы и сейчас живем не так близко друг от друга. Мы почти совсем чужие — поздравляем друг друга с Днем рождения, Пасхой. Может быть, только пару лет на Прощеное воскресение без иронии в голосе просим прощения друг у друга за все обиды. Не столько от прощения, сколько от усталости обижаться.
И казалось бы, что деду сейчас до взрослых внуков и маленьких правнуков еще меньше дела, чем было до маленьких детей и юной жены, а потом до взрослых детей и маленьких внуков. Казалось бы, но не сейчас. Я еду к нему в гости. Учитывая его страшный диагноз, когда всё всем, и ему самому, уже становится до жути ясным, видимо, это окажется наша последняя встреча. И провожая взглядом километры подмосковных лесов, я думаю о том, что же я скажу ему на прощание… Пока я не знаю, что сказать. Наверно, я скажу ему, что я помню эту куклу. И тот день, когда его взгляд светился искренней радостью за мою радость. Тот день, когда он раскрыл свою не привыкшую разжимать пальцы ладонь и протянул мне свою любовь — не идеальную, не книжную, такую, на какую оказался способен. Вот и мне бы сейчас, когда немного остается до нужного поворота, успеть протянуть ее на ладони Моему Родному Деду.
Екатерина Голосова, Люберцы
Читайте другие конкурсные рассказы:
