Нет сомнений, что самые исчерпывающие ответы на эти ключевые для каждого христианина вопросы дает Евангелие. И нет ничего, что могло бы с его полнотой сравниться. Но порой случается, что и обычное художественное произведение может не только приблизить нас к пониманию самого важного в христианстве, но и дать некий новый эмоциональный толчок для нашей христианской жизни. Лично для меня одним из таких произведений стал фильм «Голгофа» ирландского режиссера Джона Майкла Макдонаха. Пронзительная трагикомедия (так определил жанр ленты сам режиссер) о священнике, который фактически приносит себя в жертву за свою немногочисленную и далеко не самую добродетельную паству, способна буквально перевернуть сознание зрителя. И того, кто к Церкви близок, и кто настроен к ней глубоко скептически.
Пастырь добрый
Отец Джеймс, так зовут католического священника и по совместительству главного героя фильма, живет и служит в маленьком захолустном приморском ирландском городишке, жители которого весьма далеки от того, чтобы принимать заповеди Христа в качестве руководства к действию. Они иногда ходят в храм и даже причащаются, но все это совершенно не мешает им жить той жизнью, которая не имеет ничего общего с подлинным христианством, да и вообще с христианством как таковым.
В течение фильма перед нашим взором проходит целая галерея человеческих характеров и судеб. Замужняя женщина, нюхающая кокаин и развлекающаяся с любовником на глазах у собственного мужа; богатый самодур, сходящий с ума от бессмысленности своего обеспеченного существования; полицейский, ненавидящий преступников, но позволяющий себе нетрадиционные увлечения; престарелый писатель, мечтающий о самоубийстве; провинциальный доктор, не сумевший пережить допущенную некогда профессиональную ошибку и погрязший в убийственном цинизме, – все эти люди по факту являются чьими-то мучителями и палачами, но прежде того они и сами стали жертвами чьей-то злой воли.
Отец Джеймс как глава своего небольшого прихода не просто переживает за этих людей, не просто старается им помочь, вытащить из трясины боли и греха; он фактически живет их жизнью, зная о каждом нечто такое, чего не знает о себе он сам. Как и Христос, который к вящей ненависти фарисеев не гнушался «внити и свечеряти со грешники», так и добродушный, но очень сильный духом отец Джеймс не прячет своего внутреннего и внешнего взора от творящегося вокруг умопомрачительного порой беззакония. С той лишь разницей, что Христа все-таки окружали грешники чаще искренне кающиеся, а люди, окружающие отца Джеймса, о каком бы то ни было подобии покаяния даже не думают. Они, безусловно, очень страдают от собственного греха, разрушающего их души и судьбы, но готовы скорее продолжать страдать, чем идти с ним на исповедь. Вместо этого они скорее бравируют своими грехами, бросая их в лицо приходящему к ним отцу Джеймсу. Каждый рассказывает о себе нечто неприглядное, но рассказывает не с чувством вины за содеянное, а со злорадным сарказмом, самоубийственным фатализмом или просто дьявольским вызовом и насмешкой.
Без особых стеснений они демонстрируют отцу Джеймсу самые темные стороны своей натуры, которые, не будучи исповеданы, виснут на священнике мертвым грузом. Они повисают на нем, как кандалы, которые он не в силах с себя сбросить, и лишь непосредственная и очень прямая вера в Бога и чувство собственного священнического избранничества помогают ему не сломаться под натиском этого груза.
В приходе отца Джеймса служит еще один священник, отец Пири – сухой педант и формалист, диаметральная противоположность главному герою. Исповедуя людей, он не принимает их боль как свою, а старается максимально от нее отрешиться, а вместе с ней и от всей той грязи, которую несет в себе грех. Он не сидит с ними за одним столом, не ходит в их дом, вообще не бывает в тех местах, в которых бывают они. Он свободен от многих из тех переживаний и бед, которые выпадают на долю сердобольного отца Джеймса, и поэтому между ним и приходящим к нему человеком – огромная дистанция. Это две не пересекающиеся прямые, живущие каждая своей жизнью. И два типа священничества: одно внешне слишком рискованное, но зато горячее и живое, другое стереотипно-безупречное, но внутри мертвое и пустое.
Несмотря на то что отец Джеймс именно что рискует, совершенно не дистанцируясь от своей неблагополучной паствы, ни один человек в городе не может сказать о нем худого слова. Для всех в округе людей он самый настоящий пастырь добрый. Именно это обстоятельство, по сути, и стало поводом для страшной трагедии.
«Хорошая» идея…
Один из прихожан отца Джеймса неожиданно решает его убить. Так он собирается отомстить всему миру и, в частности, католической Церкви за совершенное некогда над собой беззаконие. «Убить священника в воскресенье – хорошая идея! Что толку убивать плохого священника? Кому он нужен? Я Вас убью потому, что Вы безгрешны», – заявляет с дьявольской решимостью некто, пришедший к отцу Джеймсу на исповедь и воспользовавшийся возможностью остаться неузнанным. Он дает священнику неделю на то, чтобы приготовиться к смерти и привести в порядок свои дела. Неделю, день за днем, отец Джеймс живет среди своих прихожан, общается с ними, не зная, кто из них его будущий убийца.
За эту неделю он успевает прожить целую жизнь: объясниться с дочкой, обойти всех своих прихожан, оплакать любимую собаку, пережить побои и потерять церковь. День за днем он лишается всего самого дорогого, что есть в его жизни; мир словно выдавливает его из своих границ. «Ваше время давно кончилось, а вы этого никак не поймете», – заявляют отцу Джеймсу, пытаясь придавить, посеять отчаяние, выбить почву из-под ног. Но не тут-то было. «Мое время никогда не закончится», – с непоколебимой твердостью отвечает священник, имея в виду нерушимость собственного призвания, установленного Богом.
Не будучи подвержен какой-то неразумной бесшабашности, отец Джеймс рассказывает о поступившей угрозе другому священнику, но тот даже не пытается его спасти, проявляя… не злобу, нет, а просто совершенное равнодушие, как будто речь идет о чем-то не из реальной жизни. Все, кто знает отца Джеймса, прекрасно видят, в каком положении он находится, но не проявляют к его обстоятельствам ни малейшего интереса. Фактически все, что затем происходит, происходит предельно публично, среди бела дня, на открытом, хорошо обозримом пространстве с негласного коллективного одобрения окружающих. Это становится главным условием и содержательным фоном грядущей Голгофы.
И вот наступает то самое воскресенье. Оно вполне могло и не наступить. Отец Джеймс мог просто проигнорировать свое приглашение на казнь и не прийти в условленное время. Но он все-таки приходит. Почему? Это ключевой вопрос фильма.
Сила прощения
Идет ли он потому, что воспринимает происходящее как некий призыв от Бога и полностью вверяет себя Ему? Надеется ли он спасти своего потенциального палача от вечной гибели, найти путь к его сердцу, сказать ему нечто такое, что могло бы все изменить? Первое – наверняка, второе – вряд ли. Скорее всего, отец Джеймс не питает иллюзий. Он понимает, насколько серьезно то зло, объектом которого стал его будущий убийца, насколько велика его рана, как исковеркана его душа. И нет никаких оснований надеяться на то, что этот несчастный человек неожиданно передумает и простит.
Тогда что же? Зачем эта страшная жертва?
За некоторое время до своей персональной Голгофы отец Джеймс успевает сказать взрослой дочери о том, что из всех добродетелей люди больше всего недооценивают силу прощения. Дочь запомнила слова отца, запечатлела их в своем сердце. И когда, преодолев невыразимые мучения, она совершила почти невозможное – пришла к убийце отца, чтобы поговорить с ним по тюремному телефону, в его глазах появляется нечто такое, что заставляет зрителя заплакать. Потому что это становится наглядным свидетельством того, как сила Божественного прощения и любви, явленная через человека, оказывается способна достать из ада того, кто в нем, казалось, увяз навсегда…
В суете нашей повседневной жизни мы зачастую недоумеваем о том количестве несправедливости, которая обрушивается на наши головы изо дня в день, особенно если это касается чьих-то невинных страданий. Если умирает ребенок или гибнет в аварии хороший человек, мы ропщем порою на Бога, обвиняя Его в таком нелогичном, как нам кажется, ходе событий. Но в фильме «Голгофа» количество зла, его плотность на квадратный сантиметр человеческой жизни настолько велики, что ощутимы физически. И исходит оно не из ниоткуда, а от вполне конкретной воли конкретных людей. И поэтому оно не может уйти в никуда. Всегда должен быть кто-то, кому придется за это отвечать.
Эта ответственность не только логична. В высшем своем проявлении она еще и добровольна. В этом и заключается смысл Голгофы, смысл крестной жертвы. И не только той, на которую взошел Христос, но и личной, персональной Голгофы тех, кто согласился быть Его служителем. По большому счету, Голгофа – это и есть некое крайнее выражение священства: пойти в служении Богу до самого конца. Если, конечно, Бог этого захочет…
Вообще, удивительно, как при довольно поверхностном, секулярном отношении к вере и Церкви со стороны современного кинематографа на свет вдруг появляется такая глубокая и отнюдь не попсовая лента о смысле священства. Лента, возводящая священство на поистине прекрасную высоту. Причем происходит это не за счет приукрашивания или замалчивания каких-то проблем. Отнюдь. О них в фильме говорится, и говорится вполне недвусмысленно. Но при этом здесь есть нечто, от чего захватывает дух, что способно навсегда покорить и влюбить в себя человека.
Нет слов, чтобы описать блестящую работу актера Брендана Глисона. Он не играет, а живет жизнью своего героя. При всем том, что отец Джеймс – католический священник, он еще и какой-то очень родной, почти свой. И это вполне объяснимо. Всегда есть нечто общее в тех, кто не понарошку идет за Христом, что роднит и делает похожими.
Однако боль – это все равно то, что остается в сухом остатке. И она не проходит даже после просмотра фильма. Но как иначе? Ведь мы куплены дорогою ценою, а чем выше цена, тем сильнее боль…
