Страстная седмица. Единственное время в году, когда мы забываем себя, свои долги и свои просьбы. В церковных песнопениях Страстных служб с четверга по субботу вы не встретите никакого упоминания о нас грешных, о наших покалеченных душах, о наших прошениях. Всё поглощено созерцанием Христа. На Нём одном сосредоточено наше зрение. Поэтому для внимательного христианина опыт этих дней есть школа жизни во Христе и жизни Христом, что является единственно правильным и нормальным состоянием христианина.
Два скорбных и ужасающих действия — путь на Голгофу и шествие в пещеру погребения — были предметом нашего созерцания в эти дни. Таково свойство богослужения: оно делает нас участниками тех далеких и страшных событий.
В Гефсиманском саду глаза слепли от факелов, юноша в покрывале скрывался между деревьями, Пётр грелся у костра и вздрагивал от петушиного крика. Мы заглядывали в окна к Пилату, удивлялись многоголосому рёву толпы, жёны Иерусалима рыдали над избитым Страдальцем, разбойник получил прощение за последнюю любовь, доверенную Святому… Два старика и убитые горем женщины нашли последний приют Бездомному.
Роспись стен Храма Гроба Господня
Как ярко видны лица современников Христа, но как-то таинственно скрывается Он Сам, остаётся недоступным этому созерцанию. Не это ли предрекал святой Исаия: как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих! Так многие народы приведет Он в изумление; цари закроют пред Ним уста свои, ибо они увидят то, о чем не было говорено им, и узнают то, чего не слыхали (Ис 52:14–15).
Заметили ли вы, что описывая страдания Невинного, пророк не говорит ни слова о жалости к Нему? Почему так? Потому что все наши чувства поглощены одним благоговейным изумлением перед этим превышающим наше понимание делом Божиим, в котором так ярко и очевидно явлена превосходящая разумение любовь Христова (см. Еф 3:19).
Но любовь человеческая нам видна слишком хорошо, и она тоже достойна изумления, потому что это любовь без надежды. Мы смотрим на Крест и Гроб из Пасхи, мы слишком знаем радость Воскресения, мы живём ею. И торжественный строй Страстного богослужения, величественно-печального, но пронизанного ожиданием Пасхи, скрытой радостью её, царственным багрянцем окрашивает даже Плащаницу — последний покров Страдальца. Для нас Плащаница — знамя Воскресения и торжества над смертью и рабством, знамя свободы и единства с Богом. Но Никодим и Аримафейский старец, скорбные жёны и Богоматерь поливали слезами окровавленное полотно, скромное покрывало Мертвеца. Они угадали в Плащанице одежду древнего патриарха Иосифа, над которой плакал Иаков: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю (Быт 37:35).
Можем ли мы себе представить эту скорбь и отчаяние любви без надежды?
Для этих людей самым прекрасным и самым святым в жизни был Христос, но они знают необратимость смерти, знают, что с нею никто не может совладать, и ничего не ждут и уже ничего не боятся: Никодим уже не таит своей веры во Христа, Иосиф рискует потерять всё, что у него есть, и даже сам гроб отдаёт Праведному. Они не надеются ни на что и ничего не ждут, их любовь сильнее страха. Если Христос — самое чистое и святое, что они видели в жизни — умер, то: “сойду в печали в преисподнюю”.
Сегодня нам явлена превосходящая разумение любовь Божия к человеку. Но не менее поразительна и достойна восхищения любовь человека к Богу, и памятник этой любви — Святая Плащаница, в которую было обёрнуто тело Человеколюбца, обёрнуто любящими руками слабых и немощных людей, но верных в своей любви даже до ада.
Читайте также:
