Любовь не победит боль, но победит смерть
Недавно мы познакомили наших читателей с удивительной книгой архиепископа Иоанна Белгородского и Марии Городовой «Любовь долготерпит». На книгу приходит множество откликов, она не залеживается на прилавках, ее читает и молодежь, и люди старшего поколения. История Марии о своей жизни по-настоящему поразила многих: и в «Российскую газету», и на наш портал пришло множество писем.
Обсуждая вместе с Марией ее готовящиеся статьи, мы заметили, что письма на наш православный сайт приходят совсем другие, чем в Российскую газету. На «Правмир» пишут слова благодарности, восхищения. В «Российскую газету» приходят письма-исповеди, письма — крики души, на многих страницах повествующие о тяжелейших скорбях. Наверное, причина этого, предположили мы, в том, что у человека, живущего вне Церкви, вне таинств церковных, часто нет никакой другой возможности излить душу и найти утешение, поэтому и рассказ Марии, и ее ответы читателям стал единственным просветом в жизненных тяготах. Будем надеяться, что ответы Марии Городовой помогут им прийти к вере в Господа. Будем молиться о тех, кто пока не открыл для себя пути спасения.
А сейчас новое письмо, как крик о помощи.
«Здравствуйте Мария! У меня умирает мама. Она диабетик с двенадцатилетним стажем, все последние годы мы боролись за нее – наш адрес знали наизусть все бригады врачей скорой. Временами становилось легче, у нас появлялась надежда, но сейчас вдруг инсульт. В больницы таких не берут. Не помогают ни подарки, ни связи. Глядя мне прямо в глаза, главврач заявила: «Наша медицина ориентирована на диагностику и лечение перспективных больных. – При этом она так произнесла это слово «перспективных», что я поняла, что у мамы никаких перспектив нет. Как и свободных мест в больнице. – На западе существует система хосписов, — продолжала докторша, — но у нас в городе их нет. И в области тоже. Поэтому вам остается одно – лечение на дому». Хорошо, не сказала «смерть». И ушла. А я осталась со своим бессилием что-нибудь сделать. Я люблю свою маму, и мне невыносимо видеть, как смерть на моих глазах забирает ее. Что мне делать? Куда писать? Кому жаловаться? Помогите»
Здравствуйте Ирина. Ирина, Вы очень мужественный и сильный человек. Человек, привыкший надеяться на себя и действовать. Тем труднее для вас оказаться в ситуации, когда, казалось бы, от вас уже ничего не зависит. Смерть бросила Вам вызов, как рано или поздно, она бросает вызов каждому из нас. По образному выражению молодого Набокова она «громыхает перед вами своими засовами» — есть у Набокова такие строчки, которые он написал, пережив смерть отца: «Смерть громыхнет тугим засовом, И в вечность выпустит тебя». Строго говоря, она громыхает перед вами этими засовами уже давно. И все, хватит. Больше о смерти мы говорить не будем. Потому что несмотря на всю кажущуюся безысходность происходящего, говорить надо о любви. Потому что только любовь сильнее смерти.
Дорогая Ирина, очевидно, что вы очень любите свою маму, а раз так, то вы найдете в себе силы выдержать те испытания, которые выпали Вам. В наших молитвословах есть молитва о даровании терпения при уходе за больным. Если мы внимательно вчитаемся в ее слова, то обнаружим удивительную вещь: терпения, как такового, в этой молитве не просят. Там звучит другая просьба к Богу: «уязви душу мою Твоею любовью, вся терпящею и николиже отпадающею». Вот этому церковно-славянскому, очень емкому слово «уязви» чрезвычайно трудно найти русский эквивалент. Ближе всего по смыслу глаголы «порази», «рань». То есть получается, что мы просим Господа, чтобы Он поразил нашу душу любовью, причем глагол «уязви» — Вы чувствуете это? – несет в себе оттенок боли. Мы просим – «порази до боли, так, чтобы я, сам познав боль, смог сострадать»!. Это первое. Теперь второе, какою любовью мы просим Бога поразить нас? «Твоею», то есть той, какой обладает Он Сам – «все терпящею и никогда не отпадающею». «Твоею», то есть жертвенной, действенной, крестной. И самое главное, мы просим любви – любовь первична, а потом уже появляются и терпение, и верность, как ее производные.
Ирина, мне кажется, что с любовью – действенной, преодолевающей любые препоны, у Вас все в порядке, это видно из вашего письма. Но бывает, когда обстоятельства становятся выше нас, и уже не надо куда-то мчаться за лекарствами, давать взятки, искать лучших врачей. Ничего этого уже не нужно, и тогда надо суметь остановиться, а это трудно, как трудно бывает резко остановиться поезду, несущемуся на полном ходу. И мне кажется, что Вы не очень точно называете словом «бессилие» то чувство, которое Вы испытали, когда поняли, что все, стоп. Надежды на других врачей, другие лекарства не осталось. Но ведь у вас осталось что-то не менее ценное – ваша любовь и время. Да, неизвестно, сколько времени, но осталось – месяц, день, час… Знаете, любовь, осознавшая трагичную быстротечность времени, изливается нежностью. Каждый миг, проведенный здесь, рядом, как бесценный дар, потому что неведомо, что принесет нам завтра. Но сегодня, сейчас, я могу наполнить нежностью каждое мгновение, проведенное вместе. И неважно, что я при этом делаю – просто поправляю подушку или беру тебя за руку…
Надо быть честными, любовь в вашем случае не победит болезнь. Она не сможет победить боль, хотя, наверное, сможет ее облегчить. Но вот парадокс, вот удивительное чудо любви: не победив болезнь, она победит смерть. Она победит смерть здесь, в нашем измерении. Потому что она может победить смятение души перед грядущим, страх неизвестности, холод отчуждения оттого, что чувствуешь, что тебе лгут, пусть даже и из лучших побуждений, отрезанность от близких, унизительное чувство беспомощности… Да мало ли что еще. Но достаточно просто взять руку любимого человека, начать молиться, и все эти зловещие подружки наших смертей и болезней сгинут как ночной кошмар, как наваждение. И если мы это сделали, если мы смогли совершить ради близкого такой подвиг любви, подвиг отречения от своей усталости, своего страха смерти, своей невесть откуда взявшейся суетливости, то тогда мы сможем повторить слова святителя Феофана Затворника. «Так не ужасайся, видя приближающуюся смерть, — писал он своей умирающей сестре, — она для тебя дверь в лучшую жизнь» И это будут не просто слова утешения. Своей любовью мы сможем подготовить близкого может быть к самому главному в нашей жизни – встрече с Богом Живым, Который и есть любовь. Душа должна быть готова к тому, чтобы войти в вечность.
В 1851 году «средь шумного бала, случайно», Алексей Константинович Толстой встретил ту, которой отныне он посвящает свою лирику. Несмотря на все испытания, которые выпали на долю их любви, это был один из самых гармоничных союзов в русской литературе. Эта любовь оставила потомкам удивительно тонкую поэзию и переписку. Так вот, в 1854 году, в одном из писем поэт признается, что раньше считал, что предел любви – любить до могилы, но только сейчас начинает понимать, что любовь должна идти дальше, что для нее нет предела. А в 1958 году он пишет стихотворение «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре…» — абсолютно гениальное по постижению связи между нашей, земной «раздробленной» любовью и той, что ждет нас там, по ту сторону всех засовов. Ирина, вчитайтесь в эти строчки, они и о Вас.
Когда Глагола творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце озарила,
И лишь на землю к нам ее светила
Нисходят порознь редкие лучи…
Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще, неволя недолга –
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!
Сил Вам, Ирина, помощи Божьей и любви. Вам и Вашей маме. С уважением, Мария Городова.
Не знаю, Надежда, можно ли к этому что-то добавить. Сил Вам, веры, помощи Божьей. \
С уважением, Мария Городова.
Читайте также:
Книга архиепископа Иоанна «Любовь долготерпит»
Расплачиваются ли дети за грехи родителей?
Будьте как дети (религиозное воспитание детей)
Жизнь у Христа за пазухой, или как я написала книгу c архиепископом
