Я заплатил – отведите меня на Эверест
– По данным департамента по туризму Непала, с начала мая на склонах Эвереста погибли не менее десяти человек. Рассказывают об очередях на восхождение из 200-300 человек. Почему, зная все это, люди по-прежнему идут туда и на другие опасные вершины?
– Есть спрос, есть и предложение. Непал и коммерческие фирмы на этом зарабатывают достойные деньги. Когда мы ходили на Эверест в 1992 году, действовали жесткие ограничения. Через Южное седло могли пройти не больше пяти или десяти экспедиций, каждая от пяти до 20 человек. Работали в основном спортивные экспедиции, не коммерческие, им было интересно пройти технически сложный маршрут.
С начала 2000-х годов Непал и Китай, поняв, что это очень солидные деньги, сильно увеличили взнос за восхождение и почти перестали ограничивать количество групп, которые идут по простому маршруту. Каждый участник платит 11 тысяч долларов только за пермит, то есть разрешение пойти на гору. Дальше коммерческие экспедиции прокладывают путь на вершину, нанимая для этого шерпов, ставят лагеря, обеспечивают их палатками, спальниками, едой, кислородом. Участники за это платят 50, 60, 80 тысяч долларов. За эти деньги им как бы гарантируют, что они взойдут на Эверест.
А на самом деле гарантии не может быть никакой. Потому что да, им проложен путь, им организовано все, кислорода даже выше нормы, и несут это шерпы. Но все равно ноги-то надо переставлять самому. А человек не подготовлен, у него организм не адаптирован к высоте, он не понимает, что это такое.
Фото: Alamy
– То есть люди погибают из-за того, что не готовы к нагрузкам?
– Не только. Раньше группа приезжала под Эверест, совершала акклиматизацию, совершала цикл подготовки, и только потом пробовала подняться. Повезло с погодой – достигли вершины, не повезло с погодой – спустились. Кто перешел грань дозволенного, тот может и погибнуть. Но это были единичные случаи, тем более все – опытные люди. Сейчас же прогноз погоды становится все точнее, и все хотят идти тогда, когда наиболее благоприятные условия.
В этом году наиболее благоприятные условия были 22 мая. Все к этому числу пошли, и образовалась очередь. А со стороны Непала, например, в районе ступени Хилари, есть гребень крутой, он обрывается в обе стороны, и в нем разойтись невозможно. И дальше вот эта ступень Хилари. Это отвесная скала, почти 20 метров, которую тоже надо преодолевать поодиночке. И вот представьте – подошла какая-нибудь бабушка и пытается залезть. Там веревки подвешены, все, но она не подготовлена. И она лезет этот участок даже с помощью шерпов полчаса. А остальные-то стоят ждут, пока она пройдет. С обратной стороны тоже не пройдут, потому что разойтись невозможно, надо, чтобы кто-то освободил. Вот и все. Очередь. И ничего не сделаешь.
Бессмысленность этой организации, жажда денег, жажда славы, надежда на то, что деньги решают все и можно купить Эверест. Но это на самом деле не так. В горах деньги – далеко не самое главное.
– Как вы относитесь к коммерческому альпинизму?
– Коммерческие экспедиции разные по своему качеству и уровню. Дешевле – значит, и уровень обслуживания ниже, дороже – значит, там более высокий уровень обслуживания. Даже не знаю, как к этому относиться. Мы, альпинисты, в определенной степени осуждаем это, но, с другой стороны, что-то изменить мы не в состоянии. Общество в этом нуждается. Ну что теперь? На машинах тоже раньше не ездили, сейчас ездят, и на дорогах гибнет много людей, но машины ж не отменишь.
Единственное, чего бы я хотел, чтобы люди понимали, что это очень серьезно. Чтобы они, прежде чем решиться на это, прошли цикл подготовки. Чтобы даже подумать об Эвересте, надо совершить восхождение на два семитысячника, как минимум. Просто, чтобы понять, что такое высота и как ваш организм взаимодействует с этой высотой.
Вы же не пытаетесь прыгнуть в высоту на 2,5 метра. Разбежаться и прыгнуть. Вы же понимаете, что этого не сделаете. А на 2,5 метра прыгнуть легче, чем сходить на Эверест.
– Получается, сегодня любой человек может пойти в горы, если у него есть деньги? Или для этого все-таки нужна какая-то подготовка?
– Серьезной подготовки нет ни в одной экспедиции, потому что это требует длительного времени, затраты сил. Возьмем нашу команду – клуб «Семь вершин». Александр Абрамов – опытный человек, мастер спорта по альпинизму. Он пытается поддерживать какой-то уровень подготовки. Сначала люди совершают восхождение, допустим, на Эльбрус, потом на Аконкагуа. На это соглашаются не все, но во всяком случае он предлагает определенную программу подготовки. А вот большинство экспедиций организуются так: в интернете заявился, написал, заполнил анкету, расписался, что руководитель экспедиции ни за что не отвечает, что это твое решение, чтоб его потом не посадили, деньги заплатил – езжай.
Фото: dsnews.ua
– То есть по сути нет никаких вообще критериев, по которым могут отказать?
– Критерии у некоторых экспедиций есть. Но в основном действуют законы бизнеса – деньги главное.
– А фирмы, которые организуют восхождения, на самом деле могут обеспечить безопасность группе?
– Любая фирма пытается обеспечить безопасность, организует группе сопровождение гидов, шерпов. Но есть же еще обстоятельства. Вот организатор ведет свою группу, у него опытные гиды, достаточно кислорода. Но вот он подошел – очередь, он не может пройти. Что дальше? Все. Разворачивайся обратно, но тогда тебе клиент скажет: «Так, деньги заплатили, а на горе-то не были. Возвращай». А что такое возвращение денег для коммерсанта? Он их уже потратил на организацию.
Поэтому он любой ценой старается завести. Любой ценой. Вот в чем трагедия. Потому что он не хочет остаться без денег. Человеческая жизнь уже оценивается так: «Заплатил – а почему я должен за него отвечать? Это его проблемы». Человек умирает рядом, а к нему даже никто не подойдет – ну, он же знал, куда шел. Вот это вот страшно.
– Но при этом есть какая-то бумажка, где написано, что гид не отвечает за жизнь.
– Заполняется анкета, и клиент дает обязательство, что он за свои действия отвечает самостоятельно. А иначе, если такой бумаги не будет, всех гидов посадят.
Ужас приходит на спуске
– Говорят, определить расстояние до вершины можно по «зеленым ботинкам» – телу индийского альпиниста Цеванга Палжора, который с 1996 года лежит около небольшой пещеры. Почему людей это не останавливает?
– Поскольку экипировка стала очень хорошая и позволяет достаточно спокойно работать в условиях очень низкой температуры, а ночью погода более устойчивая, то в основном группы идут ночью и люди не видят этого ужаса. Ужас к ним приходит на спуске. Я уже не один раз не от одного человека, а чаще это женщины, слышал: «Иван Трофимович, если б я знала, мимо чего я пройду, я б никогда не пошла». Да, и эти ботинки. Я знаю, где это. Просто там человека – ну, убрали его с тропы. Там ниша такая, его убрали туда, в нишу, а тело постепенно замело, и торчат одни ноги. Ну, и что теперь? Не мешает, а мимо никак не пройдешь, поэтому и ориентир.
Более того, там перед третьей ступенью, прямо перед началом, около снежного склона лежит Марк Словен, который в нашей экспедиции 2005 года погиб. Он – прямо на тропе. Как упал, как опрокинулся навзничь, так и лежит. И обойти никак. Через него просто перешагивают. Ну, что теперь. Страшно, конечно.
Убрать тела нереально, потому что физические возможности человека в отсутствие кислорода очень сильно снижаются. На Эвересте кислорода примерно в 3-3,5 раза меньше, чем здесь. Если вы здесь поднимаете 30 килограмм, там вам и 10 килограмм будет уже очень тяжело. А чтобы спустить человека массой 70-80 килограмм, нужна отдельная экспедиция, и еще неизвестно, сколько в ней может погибнуть людей, спасая труп. Этого не понимают журналисты, не понимают родители, родственники. Профессионалы это понимают прекрасно, поэтому молчат, когда их обвиняют.
– Вы сказали, что женщины так реагируют. Они, наверно, туристки. А профессиональных альпинистов это не останавливает?
– Ну, вот видите, я же понимаю, что это есть, психологически к этому готов. И потом, как правило, высококвалифицированные альпинисты неоднократно участвовали в спасательных работах. Я с большим отрядом участвовал в ликвидации последствий землетрясения в Спитаке в 1988 году. Тысячи и тысячи трупов. И когда нам предложили разбирать чулочно-трикотажную фабрику, где около 800 женщин погибло под завалами – было так: «Куда их направить?» – «Да это ж альпинисты, давай их туда, там другие не выдержат». И это действительно так. Мы извлекли 243 тела. Это страшное дело. А что делать? Да, психика даже у таких крепких людей сдает, но во всяком случае мы все живы, в психушку никто не попал.
– Кто-то должен был это сделать.
– Да, кто-то должен это делать. Альпинистов в спасатели берут с удовольствием, потому что это уже проверенный человек. Еще раз говорю: горы – это та школа, которая воспитывает человека во всех отношениях и в лучшем качестве.
Стряхнул пепел на ледник – штраф 400 долларов
– За несколько последних десятилетий экологическое состояние Эвереста ухудшилось. Его давно называют «самой высокогорной свалкой мира». Эльбрус на грани экологической катастрофы. А справедливо, что из-за желания людей проверить себя на прочность так страдает экология?
– В значительной степени все зависит от организаторов, от их жадности. Они получают много денег и могли бы потратиться на то, чтобы это все оттуда убрать. Конечно, убрать с больших высот сложно. Но там работает природа. Приходишь в промежуточные лагеря на вершинах через год – ни веревок, ничего нет. Но горы нуждаются в помощи человека.
В 2015 году я был на восхождении на пик Ленина на Хан-Тенгри. Там на леднике организуют лагерь. Закончился сезон – люди собрали свои вещи, сели в вертолет и улетели. А следы их пребывания – железные конструкции, доски, рванье, туалеты – все брошено. А на следующий год они уже сделают лагерь в другом месте. Таких свалок не одна, много.
На Аляске и в Антарктиде очень жесткие требования. Мне друг рассказал: «Я покурил на леднике, стряхнул пепел на ледник – 400 долларов». И это правильно. Бросил бумажку и ушел – вернись, забери – 1000 долларов заплати. В этом году Китай заявил экологическую акцию – они наняли 200 шерпов специально для того, чтобы очищать склоны Эвереста со своей стороны. Со стороны Непала пока этого нет, но они приняли решение, что ты должен отходы сдавать.
Это, к сожалению, привело к тому, что люди стали в туалет ходить не в базовом лагере, а наверху. Вот и все. Зачем спускаться в базовый лагерь, там надо за то, что я сходил в туалет, платить. А я лучше буду там, наверху, где никто не проконтролирует.
– Отношение к экологии у профессиональных альпинистов и у туристов-экстремалов отличается?
– Конечно. За всех я не ручаюсь, но во всяком случае большинство относятся с уважением к горам, это та территория жизни, которую они любят. И гадить на своей территории неприлично. А коммерциализация привела к тому, что «я ж заплатил – наймите кого-нибудь, пусть он уберет».
– Экозащитники предлагают ограничить число людей, которые могут подняться. Какой выход видят альпинисты?
– В определенной степени это и есть выход. Это повысит ценность горы. А кроме того, гора в конечном итоге не выдержит, еще что-то сотворит. Это же живое существо, оно все понимает. Всех денег не заработаешь, а природу можно загубить.
Фото: photo.brestcity.com
Горы – лаборатория по деланию классных людей
– На вершину Чанга-Бенг вы поднимались по отвесной стене 16 дней без перерыва. Ночевали тоже на стене, на натянутом брезенте в подвешенном состоянии. Ради чего вы это делали?
– Эта вершина Чанга-Бенг 1600-метровый отвес. Мы, спортсмены, альпинисты, не говорим – ради чего. Мы постепенно проходим все более сложные маршруты, и вот этот маршрут был один из сложнейших, в общем-то, может быть даже самый сложный на планете. Северную стену Чанга-Бенг никто не прошел. Англичане прошли по гребню с одной стороны и потом с другой, но по центру стены никто не прошел. Мы считали за честь пройти такой маршрут, и нам это удалось. Это большой успех, он был высоко оценен международным сообществом.
– Что это дает?
– Я думаю, что это, в первую очередь, дает самоудовлетворение. Ты грамотно оценил сложность маршрута и свои возможности, все очень правильно рассчитал и смог командно пройти этот маршрут. В одиночку его, конечно, пройти невозможно. С тех пор никто ни рядом не прошел, ни наш маршрут не повторил. Пока альпинисты примериваются, хотя гора известная, описанная и, в общем-то, считается знаковой.
– А это особенно опасный маршрут?
– Я думаю, что нет. Он технически очень сложный. Там ведь все-таки 1700 метров отвес, и верхняя часть, как карниз, который надо преодолеть. Там даже нет нигде пола, где можно нормально встать или сесть, поэтому ночевки у нас были висячие. Мы подвешивали специальную платформу размером 80 сантиметров на метр и так спали 15 дней. Много ли человеку надо? Человеку на самом деле для жизни, для удовлетворения, для счастья нужно немного. Горы, в общем, предоставляют возможность понять это, а с другой стороны, оценить потом комфорт. Поживете в таких условиях, тяжело работая, перетаскивая грузы, прокладывая маршрут, а потом уже ночь в палатке – это высший комфорт. Понимаете? Вот это есть ощущение разнообразия жизни. Начинаешь ценить ее более осознанно и более высоко.
– Что вообще такого хорошего в лазании по горам, когда холодно, опасно и тяжело дышать. Зачем люди это делают?
– Это сложный вопрос. Дело в том, что человек вообще такое существо, которому интересно все. А горы – это природное явление, которое имеет особую энергетику. И людей, безразличных к горам, в мире нет. Они все равно оставляют у любого человека след. Или он их полюбит, или он их будет ненавидеть. Но, пожалуй, для меня важнейшим в горах является взаимоотношение между людьми. Люди находятся в опасной среде, где требуется много знаний, умений, навыков взаимодействия, потому что один человек – это один, когда их два – это уже связка, а четыре – это уже вообще сильная организация. И они, взаимодействуя друг с другом, помогая друг другу, совершают восхождение. Это особый уровень взаимоотношения между людьми. Горы – это такая, я бы сказал, лаборатория по деланию уникальных и классных людей.
Беседовала Наталья Костарнова
