Сергей Иваненко
— Как понять, что реабилитолог, к которому мы обратились, — компетентен? Какие документы у него нужно проверить?
— Родителям, не имеющим особых знаний, сложно проверить специалиста. Особенно если они занимаются реабилитацией ребенка не в клинике, а у домашнего реабилитолога.
Если дело происходит в клинике, то именно она несет юридическую ответственность за своих специалистов. В этом случае родители пациента будут уверены, что реабилитолог — человек с необходимым образованием и у него есть необходимая квалификация.
Например, у нас в клинике проходят регулярные супервизии, когда приглашенный эксперт смотрит, как работают специалисты, дает обратную связь, и есть практика, когда специалисты сдают экзамены старшим коллегам.
Кроме того, реабилитация — это командная работа. Чтобы добиться целей в восстановлении, нужно, чтобы с пациентом занимался не только инструктор ЛФК, а чтобы рядом были врачи, специалисты по бытовой адаптации, психологи, логопеды, если нарушена речь.
Фото: «Три сестры»
Методы, которые применяются в реабилитации, должны быть безопасны и подтверждены клинически. У нас для этого есть старший доктор, который регулярно читает исследования и соотносит то, что мы делаем, с мировой практикой.
А наличие диплома — это не всегда подтверждение квалификации. Можно получить диплом, но при этом быть необразованным специалистом.
— Какие действия или комментарии специалиста должны насторожить родителей?
— Если специалист, занимаясь с ребенком, берет руку или ногу, совершает с ней некие движения, при этом выходит за пределы каких-то норм, и ребенок при этом начинает плакать, неестественно кричать, то в этом случае я бы остановил занятие.
Родитель вправе это сделать. И если родитель в чем-то сомневается или не понимает, что происходит во время занятия, он всегда может задать вопросы специалисту.
Есть два типа взаимодействия специалиста и пациента/родственника. Первое — это партнерский тип. Мы стараемся именно такое взаимодействие поддерживать в клинике.
Родственники и пациент вправе знать, для чего делается каждое упражнение. Я всегда объясняю, что мы делаем в каждый момент и для чего мы это делаем.
Я рассказываю весь ход занятия.
Второй тип отношений — авторитарный. Его суть в том, что специалист считает только себя авторитетом и не старается что-то пояснять. «Только я знаю, а ты молчи». Этот тип взаимодействия был распространен в СССР и сейчас еще остается у некоторых специалистов.
— Ребенку больно во время занятий — в каких случаях это может быть нормой, а в каких специалиста надо менять немедленно?
— Тут нужно разделить реабилитацию на две категории.
Есть нейрореабилитация, например, после инсульта, травмы спинного мозга, при ДЦП. Она подразумевает обучение ребенка новым движениям. Это должно происходить в игровой форме, так, чтобы ребенку нравилось.
Игра для нервной системы детей — основная развивающая деятельность. В процессе игры ребенок понимает, что ему нужно делать, чтобы получить результат. Игрой мы эмоционально подкрепляем результат.
А если ребенок во время занятия плачет, то по факту оно проходит впустую. Наша нервная система так устроена, что мы мало что можем усвоить и выучить, если мы расстроены, плачем или нам некомфортно.
Фото: rawpixel.com
Более того, так может сформироваться негативное отношение к занятиям. Ребенок станет воспринимать занятия как муку, и переубедить его будет сложно. Поэтому если ребенок заплакал во время занятия, то его нужно успокоить.
Второй тип — ортопедическая реабилитация. Ребенок сломал руку или ногу, ему наложили гипс, затем сняли. После лечения есть ограничения в движении. И когда в подобном случае проводится реабилитация, то наличие боли неизбежно. Врач растягивает укороченные мышцы и связки.
Здесь важно понимать границы допустимого. При подобной реабилитации может быть дискомфорт, но не должно быть такой боли, которая бы вызвала истерику.
— Должен ли специалист нравиться ребенку и родителям? Чья это задача — наладить контакт?
— Со стороны родных не знаю, где грань симпатии к специалисту. Но уверен, что родители на эмоциональном уровне могут понять, что с ребенком происходит что-то не то. И в этом случае любая симпатия не сработает. Нужно насторожиться и принять меры.
А со стороны специалиста могу сказать, если я не могу установить дружественный контакт с ребенком, чтобы в игровой форме начать его реабилитировать — это моя проблема, мой недочет и мне надо работать в этом направлении больше.
Найти контакт — одна из самых сложных задач в реабилитации для специалиста. И не только при работе с детьми.
Семья в реабилитации — часть команды специалистов. Мнение семьи, идеи, страхи, ожидания важны для постановки целей реабилитации и влияют на результаты. Поэтому мы вовлекаем родителей в процесс как ценный ресурс. Родители находятся с ребенком постоянно, знают его лучше всех и будут с ним вместе после реабилитации.
— К каким последствиям может привести работа с непрофессионалом?
— Самое печальное — это травмы, вплоть до переломов. В легких случаях можно получить растяжения и гематомы.
Но хуже всего, когда в результате подобных действий у ребенка возникает психологическая травма. Он боится одного слова «реабилитация». Он просто никого не подпускает после такого.
Фото: rawpixel.com
— Приходилось ли вам работать с пациентами, которые обращались к непрофессионалам за реабилитацией?
— Ошибки все допускают. У меня были случаи, когда приходили люди после специалистов, не буду говорить непрофессионалов. Я просто не разделял их точку зрения на решение проблем этого пациента, и приходилось либо переучивать его, либо исправлять его ошибки.
Хотя мой коллега рассказывал, что у него был пациент, шестилетний мальчик с ДЦП, который кричал и сопротивлялся, когда видел кушетку, и его мышцы сокращались еще сильней. Оказалось, что мальчик занимался в другом месте ЛФК и на занятиях его растягивали через боль. Несколько занятий ушло на то, чтобы ребенок понял, что занятия помогут, а не причинят вред.