«Отец не разговаривал с дочкой полгода»
Светлана, дочь — студентка второго курса:
— Моя дочь оказалась на лингвистике в РГГУ в последний момент, потому что ее планы на поступление рухнули. Она не выбирала платное отделение, другого выбора не было. С одной стороны, было много льготников, с другой — стобалльники и олимпиадники. А она еще не определилась со своим выбором и целями. Какой тут оставался вариант?
Дочь много лет мечтала о театре, но не прошла на актерский факультет дальше первого тура. Абсолютно нигде. Можно было взять год перерыва, еще подготовиться, но мне стало жаль баллов ЕГЭ, безумного труда и усилий, потраченных на бесконечных репетиторов. Казалось, нельзя терять учебную инерцию. Мозг привык учиться, нужно сразу во что-то сложное вписаться, а не позволять себе дурака валять. Ну и было ее увлечение корейским. Она полюбила кей-поп, смотрела дорамы, по самоучителю и в тик-токе язык учила. Я думала: раз любишь корейский, вот тебе лингвистика в РГГУ.
У нее были хорошие баллы. На бюджет мы документы не подавали, там всего восемь бюджетных мест. Я понимала, что туда придут те, кто не прошел в ИСАА МГУ. Дочь понуро согласилась: «Ладно, в РГГУ так в РГГУ».
Дочери с самого начала там не понравилось. Ее фанатское увлечение Кореей быстро и внезапно закончилось. Преподавательница-кореянка, натуральный носитель, замордовала студентов своим подходом.
Через полгода дочка закрыла первую сессию и сказала: «Хватит с меня».
Перевелась на славянскую филологию. Там лекции читали корифеи — Дмитрий Бак, Давид Фельдман. Но и это обучение дочери не понравилось. Вторую сессию она даже не стала закрывать. Молча, скрыв от нас, взяла академ и уехала вожатой в лагерь.
А когда вернулась, начался их конфликт с отцом. Он платил немалые деньги, а дочь бросила учебу, не посоветовавшись. Это его взбесило. Они полгода не общались. Обоих можно понять: дочь хотела свое решение принять относительно собственного будущего, у папы — свои резоны.
Пока они молчали, муж перекрыл дочке все финансовые потоки. Она пошла работать. Сначала техническим редактором в крупное СМИ, откуда ее уволили через пять месяцев. Потом в китайский ресторан. Там начался ее «китайский период». Она увлеклась культурой, думала о китайском отделении на истфиле в РГГУ, параллельно пошла на операторские курсы.
Проучилась на курсах по операторскому искусству несколько месяцев. Но ни во ВГИК, ни в ГИТР ее не взяли. И тут она немного запаниковала, но быстро сориентировалась и переложила документы на американистику. Оказалось, на факультете истфила в РГГУ теперь нужен ЕГЭ по истории. С сентября она учится на английской кафедре и дважды в неделю после шестой пары бежит в центр Конфуция учить китайский. На американистике ей нравится. Это филология, не лингвистика, другой подход к языку. В общем, все равно случилось так, как я хотела — ребенок учит иностранные языки. А дальше сама разберется.
Роль папы в этой истории была ключевой. Сначала он готов был оплачивать «это развлечение», потом почувствовал обиду. И весь год я была буфером между ними. Отец заявил: «Раз решила работать, то работай, зарабатывай на учебу сама. Это твое взрослое решение». Но потом он сам оплатил ей курсы операторского мастерства. Чуть остыл, и идея ему в целом понравилась, так как близка к его сфере деятельности.
Хотя из этого проекта ничего не вышло. Муж увидел, как дочка пытается поступить и ее везде заворачивают, отфутболивают. Во ВГИКе отказали еще на онлайн-подаче. В ГИТРе похвалили, но она сама адекватно оценила свои шансы, увидев портфолио других абитуриентов.
У нас один ребенок, и мы сумели принять, что с первого раза у нее получить образование не вышло.
Готовы платить дальше. Но у мужа, видимо, завышенные ожидания. Он решил, раз дочь поступила в 57-ю школу, то должна была и в Кембридж попасть. Он не знал, что в шесть лет моя подруга сидела с ней на тестировании и дергала за косичку, когда та отвлеклась.
Муж говорил нашей дочери: «Пока не вернешь триста тысяч, что я в тебя вложил, говорить не о чем». А у нее была позиция: «Ты мне отец, ты мне обязан оплачивать учебу». Но потом ее позиция изменилась. В ресторане она работала с девочками из других городов, которым нужно было выживать. Видела, как они копят, откладывают на учебу и не тратят заработанное на ерунду. Она же из 57-й школы — своеобразной резервации для талантливых и обеспеченных детей. Этот год пошел ей на пользу. Правильно все сложилось.
Нужно понимать, что дочке и до поступления было непросто. Репетиторы были отличные, особенно по литературе. Сейчас, слушая ее разборы английской литературы, я вижу, какой хороший уровень аналитики у нее сформировался. Я не жалею ни рубля из потраченных на своего ребенка средств.
Первый год в универе принес ценность отрицательного результата. Дочь четко сформулировала: «Я не хочу заниматься языком так глубоко, это снова уводит меня в математику, в программирование. Я хочу общаться на языке, пользоваться им». Можно же было потерять пять лет из чувства долга перед родителями, а она за семестр осознала, что это не ее. Я ей в этом завидую: у меня прозрение наступило только на третьем курсе истфака.
«Семья копила на обучение, а дочь ушла с первого курса»
Марина, дочь — студентка колледжа:
— Мы с отцом моей дочери в разводе с ее десяти лет. И с самого рождения ребенка он откладывал деньги на одну-единственную цель — ее высшее образование. Не на машину, не на свадьбу, а на диплом.
И вот она выросла, окончила школу. И оказалось, что денег, которые он копил много лет, не хватает на тот вуз, который она выбрала — на переводчика в РУДН. Это был первый удар. Пришлось выбирать из того, что по карману. Остановились на РГГУ, тоже на переводчика. Дочка сказала: «Да, хорошо, пойду туда». Без восторга, но и без скандала. Как будто сдалась.
Папа оплатил учебу. Казалось бы, все: мечта сбылась, ребенок пристроен, деньги наконец-то нашли свое применение. Но с самого начала начались проблемы.
Расписание, кабинеты, беготня по кафедрам — для дочки это оказалось не по силам. Она не могла сориентироваться, куда и когда идти, к кому обращаться, если есть вопросы.
Административная система давила ее, как тиски. К середине декабря, когда началась зачетная сессия, стало ясно, что это не просто сложности. У ребенка начался настоящий нервный срыв.
Вернулось все, от чего мы лечились годами: тяжелая депрессия, панические атаки. Мы срочно пошли к психиатру, ее положили в больницу.
Потом был академ. Вернее, дочь хотела бросить вуз сразу и навсегда. Я уговорила взять академ «для приличия», чтобы папа не расстроился. Но мы обе понимали, что дочь в РГГУ не вернется. Целый год она просто приходила в себя, отдыхала. Я твердила: «Это нормально. Здоровье дороже».
А что же папа и его деньги? Со мной он эту тему не обсуждал. Но я знаю, что для него учеба была всегда на первом месте. Когда я сообщила, что дочка в больнице, его первый вопрос был: «Она сможет учиться?» Его мир, где высшее образование — это единственный путь к успеху, дал трещину.
Для меня же в тот момент все деньги, все планы, все дипломы мира перестали что-либо значить. Я видела, как моя дочь балансирует на краю. Мне было плевать на вложенные средства: хоть свои, хоть чужие. Важно было, чтобы она осталась жива.
И тогда, в этом вакууме после больницы и растерянности, стал проступать другой путь. Оказалось, что за тот год, пока дочь формально была в академе, она тихо, почти тайно, ходила на подготовительные курсы. Но не в вуз, а в колледж, на графического дизайнера. Он платный, но в разы дешевле РГГУ. И что самое главное, она ходила туда с горящими глазами.
Ее отец, уже наученный горьким опытом и, возможно, под влиянием разговоров со мной, с психотерапевтом, на этот раз согласился оплатить эти курсы. Она отзанималась год, а потом поступила. Без нервотрепки с ЕГЭ, почти автоматически. Теперь она там учится уже на втором курсе.
Нужен ли был тот семестр в РГГУ? Нет. Это был тупиковый путь, навязанный амбициями и страхом остаться без высшего образования. Но, возможно, именно этот срыв и эта больница стали той ценой, которую пришлось заплатить, чтобы все наконец-то услышали, чего ребенок хочет на самом деле. Не престижно, а по силам. Не для диплома, а для жизни.
«Сын бросил вуз и скрывал это полгода»
Елена, двое детей, сын — студент магистратуры:
— Сын учился платно на политологии в РГСУ (Российском государственном социальном университете). Бюджетных вариантов у нас не было, потому что было понятно, что это не наш уровень. Сын не слишком прилежно учился.
У него СДВГ. Учителя это в расчет не брали. Помню, как классная руководительница говорила: «Да нет у него никакого СДВГ! Он же спокойно сидит на уроке!» В ее понимании, ребенок с СДВГ должен был бегать по классу, парты переворачивать и школу разносить. А у моего сына преобладал дефицит внимания, а не гиперактивность. Я видела, что он плохо учится, но при этом хотела, чтобы высшее образование сын все-таки получил. Дети у нас росли в установке, что идти в университет — естественно. Диплом — это статус. Люди до сих пор стесняются, если у них нет диплома, даже будучи успешными. Ну, наверное, мне хотелось, чтобы сын как-то миновал эту проблему.
Выбирали вуз и специальность, откровенно говоря, по остаточному принципу. Звезд с неба парень не хватал. ЕГЭ сдал нормально, но баллов на бюджет не хватило. Плюс у него дисграфия — пишет с ошибками. Русский язык давался тяжело даже с репетиторами, сын набрал на ЕГЭ около 68 баллов.
Куда поступать? У сына мечты не было. Сначала появилась идея с юриспруденцией, даже на целевое бюджетное место в престижную академию пробились. Муж по знакомствам договорился. Там сказали: «Только сдай ЕГЭ не меньше, чем на 50». Он сдал. Нам звонят: «Все, везите аттестат, берем на бюджет». А сын в отказ. Увидел, как там все казенно, ребята в форме маршируют, заявил: «Не пойду». Помню, как я орала. Ребенка на бюджет в престижный вуз берут, а он отказывается! Преподаватель из приемной комиссии, который за целевиковых отвечал, остолбенел: «Он не хочет к нам на бюджет?» Это был крах наших планов.
В итоге выбор пал на политологию в РГСУ. Это гуманитарное направление, не нужно было сдавать профильную математику (с ней у сына большая беда), и это было по карману. РГСУ все-таки не самый престижный вуз, обычный и большой. Плата за учебу составила около 200 тысяч в год. Помогали с оплатой родители мужа: дедушка и бабушка.
Сын проучился в вузе полтора года. А потом его отчислили, весной. И он никому не сказал ни слова.
Я узнала случайно, когда пыталась оплатить очередной семестр через приложение, а платеж не проходил. Начинаю разбираться, а мне: «Вашего студента в списках нет».
Оказалось, у сына были долги по летней сессии. Его отправили на пересдачу. Полгода он делал вид, что учится! Особенно легко это было, потому что их перевели на очно-заочное обучение и контроль полностью исчез. Ему было скучно в вузе.
Когда в конце января выяснилось, что сын полгода не учится, был скандал. Я была в панике. Для меня это был крах всех надежд. Что он будет делать? Работать курьером? Сын пытался подрабатывать, пока не учился, как выяснилось, продавал какие-то пожарные краны, потом разносил заказы.
Я упрекала, требовала немедленно восстановиться. Каждый день был напряженным. Если сын звонил и заговаривал об этом, я начинала выяснять отношения. Помню, иду по улице со старшей дочкой, а она смотрит на меня, вытаращив глаза. Дергает меня за руку: «Мам, ты чего орешь на всю улицу?»
Дедушка, отец моего мужа, который оплачивал обучение, повел себя мудро. Вместо того, чтобы давить и осуждать, он спокойно сказал: «Ну, раз не пошло, то надо думать о чем-то другом». Эта поддержка сыну помогла.
В итоге мы всей семьей стали уговаривать его не бросать учебу вообще, а восстановиться в другом вузе. Нашли Государственный университет управления. Туда можно было перевестись с его «хвостами», пересдав экзамены. Аргументы в пользу перевода были железные: деньги уже потрачены, жалко. Получишь диплом, потом можешь делать что угодно. Хоть на психолога в магистратуру идти (к психологии у него возник интерес). Пересдавать ЕГЭ через несколько лет («когда созреешь») — это слишком трудно.
Сын восстановился в ГУУ, доучился. Параллельно заочно окончил курсы по психологическому консультированию. А когда вернулся, то поступил в магистратуру РПУ (Российский православный университет) на психологию. И сейчас он любит свое дело. Говорит: «Мама, спасибо, что заставила доучиться».
Мы потратили деньги, нервы и годы. Сын прошел через отчисление, семейный кризис и мой личный позор. Но этот путь привел человека туда, где ему по-настоящему хорошо. Теперь у него будет два высших образования, а у меня — урок на всю жизнь: давить и заставлять бесполезно. Нужно искать аргументы, которые будут важны для ребенка, а не для мамы с папой. Спасает только мудрость и спокойствие, как у нашего дедушки.
«Делай что хочешь, но если бросишь вуз, будешь должна папе миллион»
Ирина, двое детей, дочь — студентка:
— У меня две дочери. Старшая дочка ушла с бюджетного отделения. Я тогда пережила сильнейший стресс, но это были другие чувства. А вот с младшей была уже настоящая паника. Ее учеба на медицинском факультете РУДН — это не только большие деньги (от 450 тысяч в год), сложная подготовка, но и много сил и нервов. Мы платили два года. На третьем курсе она бросила вуз.
Я молчу про подготовительные курсы и репетиторов — сколько это стоило сил, слез, времени. Поступление было настолько травматичным опытом, что мой мозг вычеркивает это сейчас из памяти. Три года репетиторов! Дочка плохо сдала ЕГЭ. Тогда еще нельзя было пересдать неудачный результат сразу же. ЕГЭ она пересдавала через год. То есть у нее был целый год подготовки. В итоге: три года подготовки, два года учебы в вузе и на тебе — она все бросает.
Когда старшая дочь училась в 10–11-м классе, она сказала: «Родители, я не знаю, куда поступать. Куда скажете, туда и пойду». Честно сказала, что у нее нет пристрастий. И я не придумала ничего лучше, чем отправить ее в Бауманку. Мы с папой даже писали за нее работу для «Шага в будущее». Так что это мы поступили в Бауманку, а не она. Как можно было девочке навязать это, я сама не знаю. Но она поступила на бюджет. Училась неплохо.
Потом как-то пришла и расплакалась: «Я не могу, мне это не дано. Там ребята из регионов с гораздо лучшими способностями». Она была на грани отчаяния. Я была категорически против ее ухода с бюджета, но муж и бабушка сказали: «Надо дать шанс перепоступить». Она сама подготовилась, сдала ЕГЭ лучше и поступила на бюджет в Академию внешней торговли на юриста. А на четвертом курсе опять заявила: «Все, надоело, бросаю». Ушла со скандалом. С трудом, уговорами, мы ее докатили до диплома. Дочь сказала: «Я больше никогда и ничему учиться не буду».
И тут младшая с аналогичной идеей. Я хватаюсь за валерьянку и говорю мужу: «Поговори с Машей, я нервничаю. Боюсь, сорвусь, скажу что-то ужасное». Он поговорил.
Я боялась, что младшая дочь останется без образования. Особенно с учетом того, что у нее серьезное хроническое заболевание суставов, инвалидность. Сначала была паника, потом разочарование, затем пришла злость. Я говорила ей: «Делай что хочешь, но если бросишь, будешь должна папе миллион». Она отвечала: «Я верну». А я наседала: «Он оплатил и подготовку, и учебу!» Она твердила: «Когда-нибудь отдам». «Когда-нибудь? — кричала я. — Иди и работай прямо сейчас! Начинай уже отдавать!»
Но я быстро поняла, что мои угрозы не работают. Еще я наивно надеялась, что ее желание бросить вуз пройдет после сессии и каникул.
Спустя какое-то время я заметила, что дочь затаилась, молчит. Весь декабрь и январь она тщательно убиралась в квартире и готовила вкусные блюда. И тут меня осенило, что она нас обманула. Я спросила мужа: «Она просила оплату за следующий семестр?» — «Нет. Со мной не связывалась». – «Ну все. Приехали».
Дочка и правда бросила институт и начала отчаянно помогать по дому: мыла посуду, убирала ванну. Так она заглаживала вину. Для меня это было прямым обманом.
Я вызвала ее на разговор. Отец сидел рядом. Спросила прямо: «Маша, ты бросила институт?» — «Да. Вы же меня не услышали». Она уточнила, что пока не бросила, а ушла в академ, как когда-то старшая сестра. Ту я заставила взять академ и полгода уговаривала восстановиться. Не вышло. Сработало только одно — предложение перевестись в другой вуз. С потерей года.
Я сказала младшей: «Дай себе и нам шанс. Если и во второй раз не получится, я отпущу тебя в свободное плавание, будешь сама выбирать профессию».
Она мне говорила: «Мам, сейчас время другое, образование не нужно. Можно курсами в профессию войти, навыки на работе получить». Она сыпала историями про друзей без образования, которые хорошо зарабатывают. Но на меня эти аргументы не действовали.
А потом я поняла, что не могу ее контролировать. И что даже если она бросит — как это делала старшая — небо на землю не упадет. Но был еще один поворотный момент. Когда я заставляла учиться через силу, она плакала. И однажды со мной связался ее психотерапевт: «Ваш ребенок в плохом состоянии. Она не может учиться. Дайте ей отдохнуть полгода, год. Столько, сколько нужно. Она придет к учебе, когда будет готова».
Я с этим яростно спорила. До тех пор, пока врач не спросил: «Ирина, а вам будет нужен диплом, если вашей дочери не станет?» Меня поразило, как громом. И я подумала: «Ничего не нужно, если с моим ребенком что-то случится». Я перестала ее заставлять.
С трудом, но дочь согласилась перевестись в другой вуз. Папа сказал: «Переживу еще один год и еще полмиллиона». Дочка перевелась из РУДН в Сеченовский университет. Потеряла в общей сложности два года, учится дольше своих одноклассников, многие из которых уже окончили бакалавриат. В Сеченовке нелегко учиться, но там дочь получила больше поддержки.
Не могу сказать, что все идеально. Сейчас дочка на четвертом курсе, сессия на носу, я ее по-прежнему глажу по голове. Но она хоть не так болезненно реагирует, влилась в коллектив, обсуждает преподавателей в общем чате. Я поняла, что Сеченовка ее хоть как-то зацепила. Поэтому я очень надеюсь, что она все-таки окончит вуз.