«Мама, я тебя люблю, но меня забрал папа», — написал сын
Полгода в стерильном боксе
Когда Максиму, сыну Елизаветы, было три с половиной года, случайный осмотр у врача перевернул их жизнь. Диагноз — лимфома Беркитта 4-й стадии с поражением шейных лимфоузлов, средостения и носоглотки. Лечение длилось полгода: агрессивная высокодозная химиотерапия, изоляция в боксе, где выход за пределы комнаты был под запретом. Условия были суровыми, почти невыносимыми. Елизавета вспоминает те дни с дрожью в голосе.
— Я повзрослела на 15 лет за эти шесть месяцев, — рассказывает она. — Это был ад. Мыть бокс два раза в день с дезсредствами, включая потолок, — руки кровоточили от «Стериллиума», которым обрабатывали кожу. Было тяжело, но каждодневные заботы спасали меня и не давали сойти с ума. Когда моешь стены, не думаешь о том, что твой ребенок чуть не умер в реанимации. Помню, как к нам подошел волонтер и сказал мне: «У тебя полчаса, что хочешь — спать или есть?» Я выбрала душ, но уснула прямо там.
Максим победил смертельную болезнь. Но последствия терапии оказались тяжелыми: были обнаружены когнитивные нарушения. В итоге до 18 лет Максим должен проходить ежегодные обследования, МРТ, анализы, осмотры онкогематолога.
Развод в больнице
Во время лечения сына Елизавета развелась с мужем. Инициатором выступила она, еще до того, как сын попал в больницу. Развели их, пока Елизавета с Максимом лежали в стационаре.
Вся забота о сыне легла на маму. Перелеты, проживание, анализы, питание Елизавета оплачивала сама, поддержка от отца была минимальной. Алименты он начал платить по 12 тысяч рублей в месяц, сразу, как получил свидетельство о разводе. Такой его финансовая помощь и оставалась все 9 лет.
В 2020 году Михаил подал иск на снижение алиментов до 5073 рублей, аргументируя это новой семьей и вторым ребенком. У Елизаветы в 35 лет интересная и высокооплачиваемая профессия — биохимик, хорошее место работы в федеральном научном институте. Но после иска на 5073 рубля женщина не осталась в долгу, подав встречное заявление на твердую сумму в 25 тысяч рублей. Суд встал на ее сторону, но Михаил свой иск тут же отозвал, поэтому алименты остались прежними — 12 тысяч рублей. И между бывшими супругами напряжение только усилилось.
«Лиза, сын будет жить у меня»
После лечения от онкологии Максим с трудом адаптировался к обычной жизни. Он ходил в сад, потом в школу. Проблем с социализацией не было, Максим обзавелся друзьями. Но начались проблемы с усвоением информации в четвертом классе. Елизавета видела это, поэтому добилась в школе адаптивной программы. Для Максима ввели специалистов — логопеда, психолога, дефектолога, тьютора, сократили количество экзаменов в 9-м классе до двух и увеличили время на сдачу.
В октябре 2024 года, когда Максиму исполнилось 12 лет, отец начал тайно встречаться с ним в Москве. 8 октября Елизавета вернулась домой и не нашла ребенка, телефон был выключен. Позвонила в полицию, в «Лизу Алерт».
Михаил вернул Максима в тот же день, видимо, испугавшись заявления, но через два дня, 10 октября, увез его окончательно. Вечером Лизе на телефон пришли два сообщения: «Мама, я тебя очень люблю, но меня забрал папа», и голосовое от бывшего мужа: «Лиза, я его забрал, он будет жить у меня».
В Махачкале Максима устроили в многопрофильный лицей №9 без согласия матери. Реабилитационные программы в Москве были сорваны, отец и его семья игнорировали вызовы на обследования, местные врачи назвали их необязательными.
Максим перестал общаться с матерью, его телефон выключен или сбрасывает звонки. В школьном чате вместо Елизаветы состояла новая жена Михаила, не имеющая отношения к ребенку. После жалоб в прокуратуру, МВД и Министерство образования через четыре месяца Елизавету добавили в чат, но напряжение осталось.
— У ребенка лабильная психика, его настроили против меня. Это не его выбор, а безответственность взрослых. Они говорят вслух, какая я плохая, и транслируют это сыну. Я просила директора школы добавить меня в чат, чтобы хоть видеть, как он живет, — рассказывает Елизавета.
Юридическая борьба
Елизавета не сдалась. Она подала иск в Щербинский районный суд Москвы на определение места жительства ребенка и изменение порядка взыскания алиментов. В это время ей на помощь пришла юридическая служба фонда «Правмир».
Руководитель службы Ольга Грицай помогла составить первый иск, включающий 243 страницы документов, справок и приложений, которые Елизавета отправляла с описью в суд, опеку и ответчику. Параллельно в Махачкале шло дело без ее уведомления, где провели психологическую экспертизу, якобы показавшую привязанность Максима к отцу. Об этом деле Елизавета узнала случайно, ее права как матери были нарушены — ее не пригласили ни на суд, ни на экспертизу. Михаил требовал взыскать с нее четверть заработка в качестве алиментов.
— Суд прошел без меня, экспертизу провели задним числом, а я ничего не знала. Хорошо, что Ольга Грицай сразу сориентировала меня, мы обсудили возможность параллельного дела, искали его на сайтах судов, но в Махачкале семейные дела обезличены, найти невозможно. Без нее я бы не справилась. Она помогла составить ходатайство о переводе дела в Москву по подсудности, и я подала его, — вспоминает Елизавета.
13 мая 2024 года Ленинский районный суд Махачкалы вынес определение о переводе дела в Москву. Ольга Грицай консультировала Елизавету по каждому шагу, помогала с подготовкой возражений. Сейчас они вместе работают над возражениями на частную жалобу Михаила, который пытается оспорить перевод дела, утверждая, что ребенок сам выбрал жить с ним и что его права ущемлены. Ольга помогает составлять документы, направлять их в суд.
— Ольга Грицай — мой спасательный круг. Я писала первые иски сама, находясь в состоянии шока, отложив кандидатскую диссертацию. Ольга все поправляла, советовала, где что исправить. Почти год мы в тесном контакте. Сегодня она составила возражения на жалобу Михаила, я их распечатаю и направлю. Без нее я бы не научилась пользоваться всеми порталами, не разобралась бы в этом кошмаре. Это не просто юрист, это человек, который реально помогает, — говорит Елизавета с благодарностью.
Надежда на возвращение
Елизавета намерена вернуть Максима, восстановить его связь с друзьями и прежней жизнью в Москве. Она уже консультировалась в реабилитационных центрах, где есть программы для детей с инвалидностью, включая психологическую помощь, массаж, занятия с логопедом. Елизавета планирует подключить судебных психологов для адаптации сына, понимая, что после года разлуки его мир перевернулся — телефон поменян, связи с друзьями нет.
— Мой сын — единственное счастье в моей жизни. Когда это случилось, я долго не могла прийти в себя, радость исчезла. Но я верну его. Мы будем работать с психологами, чтобы он понял: мама не плохая, как ее рисуют. Никто не плох, ни папа, ни мама, но надо действовать в интересах ребенка. Я не препятствую общению с отцом, пусть забирает на каникулы, участвует в реабилитациях по 12 дней. Только верните его обратно, — с надеждой говорит Елизавета.
История Елизаветы — это напоминание о том, как важно заранее думать о юридической защите. Елизавета жалеет, что не определила место жительства ребенка до 10 лет, что позволило бы вернуть Максима через приставов без долгих судов. Но с поддержкой Ольги Грицай и фонда «Правмир», который ранее помог с реабилитацией, она верит, что правда будет на ее стороне. Елизавета не сдается, и каждый ее шаг — это борьба за сына, за его здоровье и будущее.
Что говорит закон?
— Обращение Елизаветы было переслано нам из другого фонда, — рассказывает юрист Ольга Грицай. — И мы сразу же связались с Елизаветой, чтобы дать разъяснения и образец иска. Такие ситуации не редкость, когда родитель забирает ребенка жить к себе без согласия второго родителя.
Безусловно, у родителей равные права и обязанности, но их обязанность — соблюдать права ребенка. Если у него инвалидность и он нуждается в постоянных реабилитациях и обследованиях, но его лишают этого, то тут нарушается право на медицинскую помощь.
Сын Елизаветы имеет неврологические нарушения и находится под давлением второго родителя уже более полугода. К сожалению, в наших судах распространена ситуация, когда в резолютивной части решения общение с отдельно проживающим родителем обусловливается так называемым «мнением ребенка». Родитель, с которым сейчас проживает ребенок, «сделает все возможное для того, чтобы путем психологического воздействия заставить ребенка транслировать навязанное ему родителем мнение о нежелании общаться с другим родителем и желании жить у отца».
Именно поэтому важно сразу же при разводе определить место жительства ребенка, чтобы было легче его вернуть.
В ситуации с сыном Елизаветы стало очевидным, что ребенок не получает качественной медицинской помощи и врачи по месту нахождения ребенка в Дагестане даже не в курсе его состояния, при проведении экспертизы не были представлены медицинские документы ребенка, а мать не извещена о процессе.
— В данном деле есть процессуальные и материальные нарушения, в связи с чем мы сделали все возможное для оспаривания определения и передачи дела по месту регистрации матери и ребенка. Борьба продолжается, но мы верим, что справедливость восторжествует, — рассказывает Ольга Грицай.
Если вам нужна помощь юриста, вы всегда можете обратиться в юрслужбу БФ «Правмир».
Юридическая служба фонда «Правмир» консультирует по вопросам медицинского, социального, семейного, трудового и жилищного права.
Проект реализуется с использованием гранта «Магнит Всевозможный».
Поддержать юридическую службу фонда «Правмир» можно тут.