О социальных сетях на некоторых православных интернет-площадках принято выражаться с хорошей долей сожаления и вины: «Мол, терпим с трудом, но вынуждены использовать. Это же уводит нас от живого общения». На других слышен стройный ряд голосов о том, что социальные сети хорошо помогают там, где общение вживую не представляется возможным по ряду причин. Это дает возможность обмениваться мнениями и смыслами, цитатами и обращениями к первоисточникам, то, что при живом общении мы не всегда можем произвести.
В общем, социальные сети – особая форма взаимодействия, а цели и способы взаимодействия – личный выбор каждого. И со мной в этих сетях произошла история. Хотела бы поделиться этим с читателями сайта «Православие в Украине».
Диалог в сети
Как-то получила сообщение от человека, активно интересующегося буддизмом и практикующего йогу, который рассказал мне, что с некоторых пор начал изучать Православие и даже иногда заходит в храм. О христианстве мой новый знакомый писал с уважением. Однако чувствовалось, что есть какой-то серьезный камень преткновения. Для меня обнаружение этого камня стало очень неожиданным.
Вскоре я получила письмо, где было написано, что в христианстве можно обнаружить запрет на счастье и удовольствие. Все это, по мнению автора письма, христианство обещает лишь в будущей жизни. Но особенно его смущало то, что в христианстве он обнаружил запрет на всякую эротичность и сексуальность. А как же любовь? В подтверждение своих слов мне были высланы цитаты известного французского философа и писателя Жоржа Батая. Мартин Хайдеггер, кстати, говорил о нем как о «лучшей мыслящей голове Франции».
«Слезы Эроса»
«…Итак, я подхожу к самому решительному моменту человеческой жизни. Выбросив эротизм из религии, люди свели религию к утилитарной морали… Эротизм, утратив свой священный характер, стал отвратительным…
В истории эротизма христианская религия сыграла свою роль: она прокляла его. В той мере, в какой христианство правило миром, оно пыталось освободить его от эротизма.
Но, всматриваясь в конечный результат, мы очевидно смущаемся.
В некотором смысле христианство благоприятствовало миру труда. Христианство завысило ценность труда — за счет обесценивания наслаждения. Несомненно, христианство сделало свой рай царством непосредственного — и в то же время вечного — блаженства… Но изначально оно сделало его конечным результатом определенного усилия.
(Продолжить)
В некотором смысле христианство есть соединительная черточка, превратившая результат определенного усилия — в первую очередь, усилия всего древнего мира — в прелюдию мира труда. Мы видели, что уже в пределах древнего мира, и с каждым днем все настойчивее целью религии становилась загробная жизнь, что придавало конечному результату высшую ценность, что обесценивало настоящее, жизненный миг. Христианство еще больше настаивало на этом. Оно оставило за мигом наслаждения лишь значение преступления по отношению к конечному результату. С христианской точки зрения, эротизм компрометировал или, по меньшей мере, задерживал завершающий все результат.
Но эта тенденция быстро породила свою противоположность; именно благодаря проклятию эротизма само христианство могло достигнуть высочайших вершин» (Жорж Батай «Слезы Эроса»).
Да, действительно, звучит как вызов и обвинение, с претензией на объективный анализ. Важно заметить, что сам автор, родившийся в атеистической семье, окончил лицей-интернат и принял там католическую веру, противопоставляя себя атеистическому настрою в семье. Через три года Батай решает стать священником или монахом и слушает ряд теологических лекций. В 1920 году, отправившись в Лондон, чтобы поработать в Британском Музее, и проведя несколько дней в аббатстве на острове Уайт, он осознает, что не готов ни стать священником, ни монахом. Впоследствии Жорж разочаровывается в католичестве.
Возвращаясь к истокам
В принципе, это немного странно – изучать Православие по трудам разочаровавшегося в католичестве французского философа. Давайте обратимся к учителям православной веры. Я предложила своему собеседнику цитаты из труда протоиерея Василия Зеньковского «На пороге зрелости». Вот, например…
«Движения эроса не только не суть «фиговые листочки», но они как раз и образуют истинный корень всего — сексуальность же есть только транскрипция в телесной области того, что исходит от исканий любви. Последняя сущность пола как раз и состоит в искании любви, что есть центр и основа того огня, который горит в человеке; сексуальность же есть только выражение в сфере телесной этих внутренних движений. Как тело вообще есть инструмент души (и в этом смысле справедливо может быть названо частью души, а не обратно), так и сексуальность лишь передает и выражает то, что загорается в душе, как инструмент, который своими звучаниями передает мелодию, на нем разыгрываемую.
…сексуальность и эрос нормально должны развиваться параллельно, друг друга обогащая, но друг друга не заменяя. Мы говорим о нормальных проявлениях жизни пола…».
Этот труд есть очень целомудренное исследование движений эроса и сексуальности в человеке. Конечно, это отношение существенно отличается от значения этого вопроса для самого Батая. Например, протоиерей Василий Зеньковский пишет, что высшее выражение взаимного стремления к друг другу — это брак. В нем чистота, в этом целомудрие и любовь. Понятно, что это в корне отличается от настроений французской интеллектуальной элиты ХХ века, оповещающий мир, что наслаждение должно быть безграничным и безмерным. Основная мысль его труда состоит в том, что эрос и сексуальность стоят на службе у любви и не являются самоцелью.
Протоиерей Василий пишет о том, что когда в молодой душе начинает «играть» пол, то энергия пола переходит, с одной стороны, в половую энергию, а с другой стороны, в глубокое искание блаженной, счастливой жизни, которая открывается в любви. Одно от другого неотделимо, одно другого не устраняет, но центр тяжести в «игре» пола лежит, все же, не на сексуальности, а на эросе. Автор призывает читателей осмыслить значение пола в человеке — в его глубине, в его огненной, творческой стихии. Он всеохватывающе описывает движения эроса как порыв любви, как потребность души выйти за пределы своей личности, как поиск достижения всецелого соединения с любимым существом.
По его мнению, потребность любви свидетельствует о невозможности замкнуться в себе — в любви преодолеваются естественные рамки индивидуальности. Оттого в порывах любви человек начинает тяготиться самим собой; замкнуться в себе, именно в свете любви, значит осудить себя на одиночество, оказаться в метафизической пустоте. «Душа наша неутомимо ищет потому полюбить кого-либо, чтобы в любимом найти точку опоры, найти смысл своего существования».
То есть, в Православии нет запрета на телесную сторону любви или отношение к ней как к чему-то третьестепенному и функциональному. Однако, исследуется смысл и значение этой стороны любви и четко указываются границы таких отношений. Также мы видим, что значение пола рассматривается как некая глубокая, мистическая тайна человеческого существа, а не сводится к циничности и пошлости.
Я получила лаконичный ответ от своего собеседника: «Прот. В. Зеньковский понравился. Надо помедитировать над его словами».
***
Совершенно не воспринимая портал «Православие в Украине» как площадку для спора с буддистами, пишу этот материал, так как знаю, что и среди нас встречаются подобные заблуждения. Приходится общаться с мужьями и женами, надолго испортившими отношения друг с другом, потому что оба (или один) считали, что эрос и сексуальность это силы, которые нужно подавлять из-за их вредоносности. Но вторая половинка, даже будучи глубоко воцерковленной, обычно не воспринимала «глубокомысленные» доводы, а говорила лишь что-то типа: «Я так и знала/знал, что тебе не нравлюсь. Признался бы сразу, что не любишь». И обижалась, замыкалась в себе не на год, а на годы.
Православие же учит, что сексуальность — это телесное воплощение духовной и душевной любви. Возможность дарить себя. Однако становясь самоцелью и нарушая границы закона, сексуальность становится губительной для человека.
Анастасия Бондарук
