Главная Человек Наши современники

«Милосердие – поповское слово»? Часть 2

Мы жили тогда в советском государстве, и словосочетание «Эра милосердия» в названии романа очень не понравилось покойному товарищу Хейсину, главному редактору центрального телевидения, объединения «Экран». Он сидел с ножницами и выхолащивал образы героев, вырезал многие эпизоды из фильмов. У него была сильная аллергия на слово «милосердие». Это он придумал другое название для фильма, интересное, детективное, но в корне меняющее суть произведения. Так было убрано самое главное – нравственное начало.

В сокращении опубликовано в журнале «Фома»  

(продолжение интервью с актером Владимиром КОНКИНЫМ)

Когда вышел фильм «Как закалялась сталь», молодому актеру Владимиру КОНКИНУ приходили мешки писем не только со всего СССР, но и из-за рубежа. Юноши и девушки писали: Павка Корчагин – вот на кого они хотят быть похожими, отдать свою жизнь за то, во что веришь. А ведь молодежь не так-то легко заставить писать письма.

Потом появился всенародно любимый фильм «Место встречи изменить нельзя». К Владимиру Конкину до сих пор подходят работники милиции: «Шарапов, Вы для нас – герой, пример, какими мы должны быть». И даже уголовники благодарят его за роль честного работника МУРа и признаются, что в лице Шарапова видят надежду на справедливость.  

При этом образ Корчагина сегодня стремительно забывается. А симпатии многих зрителей фильма «Место встречи изменить нельзя» склоняются уже к Жеглову, про Шарапова же говорят, что милиции такие принципиальные не нужны… Актер и верующий человек Владимир Конкин категорически не согласен с тем, как меняется отношение к его героям и их нравственному выбору. Почему для него так важны эти образы? И что они могут дать нам, сегодняшним зрителям и читателям? Об этом с Владимиром КОНКИНЫМ побеседовала наш выпускающий редактор Елена Меркулова. 

 

– Как Вы думаете, почему роман «Эра милосердия» в фильме переименовали в «Место встречи изменить нельзя»? Ведь это означает смещение смыслов.

– Мы жили тогда в советском государстве, и словосочетание «Эра милосердия» в названии романа очень не понравилось покойному товарищу Хейсину, главному редактору центрального телевидения, объединения «Экран». Он сидел с ножницами и выхолащивал образы героев, вырезал многие эпизоды из фильмов. У него была сильная аллергия на слово «милосердие». Это он придумал другое название для фильма, интересное, детективное, но в корне меняющее суть произведения. Так было убрано самое главное – нравственное начало. А ведь мы все хотим жить в эру милосердия, кто сознательно, а кто бессознательно – но все. Мы хотим любви и понимания, тепла и единения. Это и есть мечта об Эре милосердия, а в сущности – о рае, о вечной жизни. То есть в романе «Эра милосердия» разговор Жеглова и Михалыча (в фильме его играет Зиновий Гердт) – доминанта.  

« –… Вашей твердости, ума и храбрости — мало, — говорил Михал Михалыч, когда я вернулся в комнату и, сделав небольшой зигзаг, попал на свой стул.

–   А что же еще нужно? — щурился Жеглов.

–   Нужно время и общественные перемены…

–   Какие же это перемены вам нужны? — подозрительно спрашивал Жеглов.

–   Мы   пережили   самую   страшную   в    человеческой   истории   войну, и понадобятся годы,   а может быть,   десятилетия, чтобы залечить, изгладить ее материальные и моральные последствия…

–   Например? — уже стоял перед Михал Михалычем Жеглов.

–   Нужно выстроить заново целые города, восстановить сельское хозяйство — раз.   Заводы на войну работали,   а теперь надо людей одеть,   обуть — два. Жилища нужны,   очаги,   так   сказать,   тогда   можно будет с   беспризорностью детской покончить. Всем дать работу интересную, по душе — три и четыре. Вот только   таким,    естественным   путем   искоренится   преступность.   Почвы   не будет…

–   А нам?..

– А    вам   тогда   останутся   не    тысячи   преступников,    а    единицы. Рецидивисты, так сказать…

–   Когда же это все произойдет,   по-вашему?   Через двадцать лет?   Через тридцать?   —   сердито рубил ладонью воздух Жеглов…

– Может быть…

–   Дулю!   —   кричал Жеглов, показывая два жестких суставчатых кукиша. – Нам некогда ждать, бандюги нынче честным людям житья не дают!

–   Я и не предлагаю ждать,   — пожимал круглыми плечами Михал Михалыч. -Я хотел только сказать,   что,   по моему глубокому убеждению, в нашей стране окончательная   победа   над   преступностью будет   одержана   не   карательными органами,   а естественным ходом нашей жизни,   ее экономическим развитием. А главное — моралью нашего общества, милосердием и гуманизмом наших людей…

– Милосердие — это поповское слово, — упрямо мотал головой Жеглов.

… – Ошибаетесь,   дорогой юноша, — говорил Михал Михалыч. — Милосердие не поповский   инструмент,   а   та   форма   взаимоотношений,   к   которой   мы   все стремимся…

– Точно! — язвил Жеглов. — «Черная кошка» помилосердствует… Да и мы, попадись она нам…

Я   перебрался на диван,   и сквозь наплывающую дрему накатывали на меня резкие выкрики Жеглова и журчащий тихий говор Михал Михалыча:

– У    одного   африканского   племени   отличная   от    нашей    система летосчисления.   По   их календарю сейчас на земле —   Эра Милосердия.   И   кто знает,   может быть,   именно они правы и сейчас в бедности,   крови и насилии занимается   у    нас   радостная   заря   великой   человеческой   эпохи   —    Эры Милосердия,   в   расцвете   которой   мы   все   сможем   искренне   ощутить   себя друзьями, товарищами и братьями…»

Братья Вайнеры «Эра милосердия»

– Да и сами герои в романе другие, в сценарии их переделывали под нас с Высоцким. Шарапов в романе более кряжистый, не играет на фортепиано, он более приземленный и прямолинейный. А мой Шарапов в чем-то наивный и более интеллигентный, это видно даже по его рукам.

Жеглов в романе гораздо менее обаятелен. Он из беспризорников, под котлами ночевал, знает всю подноготную жизни. У Шарапова же были мама-папа и неплохое воспитание. Это Владимир Высоцкий вытянул роль Жеглова, дал ему оправдание.

– И у Жеглова с Шараповым в романе более острое противостояние, чем в фильме?

– Нет, в фильме противостояние было не меньше, просто немного другого порядка. Я вам признаюсь, мне кровью далась эта работа. Пятая серия была легче всего, как ни странно, – там не было Высоцкого. А он был очень эмоциональным, пенящимся, жестким и при этом добрым, бывало, авторитарным человеком, лидером. Нам иногда было очень не просто работать вместе, хотя ненависти или непонимания не было – журналисты раздули этот конфликт.

Мы всегда могли сказать друг другу в лицо то, с чем были не согласны. Никаких интриг не было, мы были честны друг с другом. Очень разные люди с единой целью. Станислав Говорухин прекрасно почувствовал это, честь ему и хвала, и использовал в фильме – то есть наши споры передались на наших героев, мы оба пользовались своими ролями.

У нас в фильме вообще был потрясающий актерский состав, даже небольшие роли играли супер-актеры, каждый создавал свою индивидуальность. Была общность, но не толпа. Высоцкий, Джигарханян, Павлов, Куравлев, Евстигнеев, Светличная и так далее – просто звездный небосвод. И мне выпала честь поработать с такими людьми! Бывало, что нам мешали снимать поклонники. У нас стоит 1946 год, а к нам кидаются за автографами из 78-го – хотя стоит оцепление. Удивительно, что при всей звездности каждый был на своем месте и не перебивал других. Опять же честь и хвала Говорухину.

– Чья позиция Вам ближе как человеку в конфликте Жеглова и Шарапова, например, в эпизоде, где Жеглов подкидывает кошелек вору, чтобы взять его с поличным?

– Безусловно, позиция Шарапова. Это тот идеал, к которому надо стремиться. И я не стесняюсь этого, я хуже своего героя – как хуже Корчагина и Суслина. Но видно, это та моя песня, то желание справедливости и нравственной чистоты, которое заложено в каждом из нас. Человек не может жить без идеала, без алых парусов. Понимаете, Жегловых сегодня можно встретить часто. Шараповых же – поискать.

Понимаете, их конфликт этического свойства. То, что он появился, стало отражением сегодняшней разнузданности. Кто сегодня верит, что есть порядочная милиция? А было время, что верили. И моему Шарапову верят до сих пор – потому что это был человек чистой совести. Он стал надеждой и для бандитов, и для их жертв. Надеждой на справедливый суд, который победит сегодняшнее беззаконие. Что остались еще милиционеры, а не менты. И мне странно, что женщины, которые по идее должны воспитывать детей – теперь пишут кровавые, пошлые так называемые детективы… Значит, они недолюблены, значит, они в юности были лишены любви и заботы, раз пишут такую мясорубку, которую даже мужчине подчас придумать сложно!

Вернемся к фильму «Место встречи изменить нельзя». Помните, как Жеглов обошелся с Груздевым (его играет Сергей Юрский)? Из-за необъективности Жеглова мог быть осужден и казнен невиновный человек! А что происходит в финале? Жеглов застрелил Левченко, хотя Шарапов кричал: «Не стрелять!» и весь район был оцеплен милицией, все равно бы далеко не убежал. Зачем убил? Ладно, Высоцкий передал внутреннюю борьбу. А ведь в романе все гораздо более категорично. У Жеглова в глазах «озорная радость» после убийства человека, который пришел сдать банду и спас жизнь Шарапову!

Надо сказать, что в конце фильма тоже происходит диалог, который потом вырезали. А ведь это было нравственной концентрацией всего фильма. Почему расходятся в стороны эти два, казалось бы, хороших человека? Потому что Жеглов не столь положительный герой, как показал его Высоцкий. Если бы это был другой актер и другой режиссер, вы бы не захотели тому Жеглову руки подать.

 

«…У дверей «воронка» стоял Левченко.

– Руки! — скомандовал ему милиционер. Левченко поднял на меня глаза, и была в них тоска и боль. Протянул милиционеру руки. Я шагнул к нему, чтобы сказать: ты мне жизнь спас, я сегодня же… Левченко ткнул милиционера в   грудь протянутыми руками,   и   тот   упал. Левченко перепрыгнул через него и   побежал по пустырю.   Он бежал прямо,   не петляя,   будто и мысли не допускал,   что в него могут выстрелить.   Он бежал ровными широкими прыжками,   он быстро,   легко бежал в   сторону заборов,   за которыми вытянулась полоса отчуждения Ржевской железной дороги.

И вся моя оцепенелость исчезла — я рванулся за ним с криком:

– Левченко,   стой!   Сережка,   стой,   я   тебе говорю!   Не   смей бежать! Сережка!..

     Я бежал за ним,   и от крика мне не хватало темпа, и углом глаза увидел я,   что   стоявший сбоку   Жеглов   взял   у   конвойного милиционера винтовку и вскинул ее.

Посреди пустыря я остановился, раскинул руки и стал кричать Жеглову:

– Стой! Стой! Не стреляй!..

Пыхнул коротеньким быстрым дымком ствол винтовки, я заорал дико:

– Не стреляй!..

Обернулся и увидел, что Левченко нагнулся резко вперед, будто голова у него   все   тело   перевесила   или   увидел   он   на   снегу   что-то   бесконечно интересное,    самое   интересное   во   всей   его   жизни,    и   хотел   на   бегу присмотреться и так и вошел лицом в снег…

Я   добежал до него,   перевернул лицом вверх,   глаза уже были прозрачно стеклянными.   И   снег   только один   миг   был   от   крови красным и   сразу же становился черным. Я поднял голову — рядом со мной стоял Жеглов.

– Ты убил человека, — сказал я устало.

– Я убил бандита, — усмехнулся Жеглов.

–   Ты убил человека, который мне спас жизнь, — сказал я.

– Но он все равно бандит, — мягко ответил Жеглов.

–   Он пришел сюда со мной, чтобы сдать банду, — сказал я тихо.

–   Тогда ему не надо было бежать,   я ведь им говорил, что стрелять буду без предупреждения…

– Ты убил его, — упрямо повторил я.

– Да, убил и не жалею об этом. Он бандит, — убежденно сказал Жеглов.

– Я посмотрел в его глаза и испугался — в них была озорная радость.

– Мне кажется, тебе нравится стрелять, — сказал я, поднимаясь с колен.

– Ты что, с ума сошел?

– Нет. Я тебя видеть не могу.

Жеглов пожал плечами:

– Как знаешь…

Я шел по пустырю к магазину,   туда,   где столпились люди,   и в горле у меня клокотали ругательства и слезы».

Братья Вайнеры «Эра милосердия»

И в грязной луже отражается солнце

 

– Если героем советского кино был коммунист с христианским сердцем, то современный герой многолик и далеко не всегда праведен. Например, Саша Белый из сериала «Бригада». Вы смотрели этот фильм?

– Знаете, я практически не смотрю современное кино, особенно боевики. У меня есть гораздо более интересные дела, чем смотреть «чернуху» по телевизору. Может быть, я не приспособлен для современной жизни – не понимаю и не принимаю многого в ней. Когда я сталкиваюсь с тем, что сегодня модно – с хамством, подлостью, несправедливостью – то могу только развести руками. Как-то я повел внука на спектакль «Красная Шапочка». Какое счастье, что нас в последний момент предупредил один мой знакомый: «Ни в коем случае не ходите! Это совсем не та старая добрая сказка. Там волк насилует Шапочку… Пересказывать не хочется». Меня пробил холодный пот. К счастью, я не довел ребенка до такого дикого зрелища.  

Я не могу играть по этим правилам: если ты порядочный и честный,   значит, ты лох и дурак. А я просто хочу сохранить в себе то, что дали мне родители и что дает мне православная вера. И я не учу своих детей быть жесткими, холодными прагматиками, потребителями. Я хочу, чтобы они выросли порядочными, честными людьми.

Порой у меня сжимаются кулаки от этой нечистоплотности, от наплевательского отношения к людям У нас в стране потеряна идеология. Нам говорят, что мы должны выживать, а я хочу именно жить. И не брать от жизни все, а иметь и завтрашний день. Может быть, я так и остался романтиком, но я не хочу, чтобы мне выдергивали крылья.

Есть компромиссы, на которые я не иду, хотя за это можно получить немалые деньги. Я не снимаюсь в «чернухе» и рекламе. Потуже затяну пояс, но сделаю все, чтобы не потерять человеческое достоинство. Не хочу, чтобы старушка где-нибудь в Сыктывкаре, увидев меня в рекламе, поверила и купила на последние деньги какое-нибудь лекарство. Потом же она будет ходить и всем рассказывать, как любимый ею Володенька Конкин обманул её, крокодил такой. И не хочу, чтобы те зрители, которые, может быть, помнят и любят меня по каким-то ролям, сказали: «Ну вот, и Конкин туда же». И я им не объясню, что мне надо кормить семью. Да, мы все люди, нам всем нужны деньги, но нельзя опускать дух до материальной потребности. Носителями этого духа были и Корчагин, и Суслин – который отдал свою жизнь за Родину, и Шарапов, который готов был погибнуть в банде. Они своими делами ответили за свои слова, идеи. Мое кредо в том, что искусство – в частности кино и театр – способно возвышать, быть врачевателем. Чтобы герой был таким, в котором зритель увидит поддержку, который дал бы ему силы что-то преодолеть, стать сильнее, не потерять себя.

– В церковных кругах есть мнение, что нужно отказаться от всего советского наследия – так как это было царство атеизма. Но и в то время были люди, – может быть, неверующие, советские – которые очень много дали нашей культуре, несли христианские ценности. Высоцкий, Шукшин, Леонид Быков и так далее. Как считаете Вы?

– Из огня да в полымя. Я очень много общаюсь с верующими людьми, пастырями и священноначалием. Никто из них так не говорит. Наоборот, они говорят о прощении. Потому что мы заблудились и свет веры вновь в нас возрождается. Пускай это подчас носит уродливые формы. Мы не привыкли ходить в храм, исповедоваться, причащаться. Но постепенно все перекосы сгладятся. Многие батюшки слишком мудры, чтобы видеть причину зла в прошлом. Лучше бороться с ним в настоящем.

Что значит стать верующим? Это не значит все отвергнуть, надеть крестик, ходить в храм, всех всегда любить, всем желать только добра и стать абсолютно безгрешным. Идеальных людей не бывает – это было бы лицемерием. Даже самые сильные подвижники считали себя самыми грешными, а казалось бы, святые люди.

Конечно, и в атеистическое время были люди, которые – осознавая это или нет – несли другим христианские ценности. Это были и те, кого вы назвали. Нельзя же отвергать всех и вся. Даже в грязной луже отражается солнце.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.