Учителя в школе говорили: «Быть ему врачом»
Москва. Центр гематологии. Отделение трансплантации костного мозга. Бокс 834… Сейчас Владимир Владимирович может выйти из него только в сопровождении коллег и только в маске, в случае если у него очередное обследование.
В Центр гематологии он пришел работать в декабре 2006 года. 12 лет лечил здесь людей. Теперь лечат его. Его же коллеги.
Владимир Владимирович в палате в ГНЦ, где он работает врачом, а сейчас находится в качестве пациента. Фото: Александра Губина
«Я с детства мечтал быть врачом. Может, повлияли рассказы отца о том, как он спасал людей во время войны. Его призвали на фронт со второго курса мединститута. Он участвовал в битве за Москву – как фельдшер. В 1943 году его ранило, осколок остался в легком до конца жизни… После войны папа выучился на зубного техника, преподавал в медучилище. Мама была агрономом по профессии, но тоже преподавала – в сельхозинституте.
Помню, как нам с братьями в детстве купили медицинский набор: сумку, шприцы, стетоскоп. Мы натягивали на голову медицинские шапочки и лечили друг друга. Могли даже маму с папой “послушать”», – вспоминает Владимир Владимирович.
Фото: Александра Губина
Добрый, спокойный, рассудительный… Он всегда готов был прийти на помощь. Учителя в школе говорили: «Быть ему врачом».
И он действительно им стал. Поступил в медицинский институт в Перми, хотел работать хирургом.
На практике в Березняках познакомился с будущей женой Татьяной. Она училась в том же институте. Только специальность выбрала другую – отоларинголог. Поженились они после 5-го курса и вместе уже 36 лет.
Владимир Владимирович с женой Татьяной, дочерью Елизаветой и внуком Максимом
«После окончания института нас с женой отправили работать в маленький городок Нытва в Пермском крае. Мы-то думали: лес, пруд рядом с домом, будем гулять, наслаждаться природой… Но мы даже к родителям в гости съездить не могли. Все время работали. Нас и ночью вызывали. Специалистов в районе не хватало. Приходилось и в поликлинике работать, и в больнице дежурить. Но мы были молодые, было интересно. Там же у нас с женой родился малыш», – рассказывает Владимир Владимирович.
Первые полтора года он работал районным хирургом. Но бригаде экстренной помощи очень нужны были анестезиологи-реаниматологи. И Владимир Владимирович снова пошел учиться – чтобы помогать и лечить. Как сам признается, его «впечатляло, когда человек становился здоровым после болезни».
Фото: Александра Губина
По ночам во время дежурств писал диссертацию
Из Нытвы они с женой и с маленьким сыном Никитой переехали в Киров. Владимир Владимирович работал анестезиологом-реаниматологом в роддоме, потом перешел в НИИ гематологии и переливания крови, в отделение трансплантации костного мозга.
«В детстве я много раз был у папы на работе. Когда мама уезжала куда-то по делам, он брал меня с собой на дежурства. Я в больнице и уроки делал. Раз или два даже Новый год там встречал. Я видел онкобольных – взрослых и детей. И очень переживал. Любая онкология – это страшно. Особенно тяжело, когда болеет ребенок. Папа старался помочь всем. Я им очень гордился и горжусь», – рассказывает сын Владимира Владимировича Никита.
В НИИ гематологии и переливания крови Владимир Владимирович практически жил. Днем работал, а по ночам, во время дежурств, писал диссертацию. Тема, в которой он хотел разобраться, – заготовка тромбоконцентрата методом тромбоцитофереза (выделение тромбоцитов из донорской крови).
«Когда я пришел работать в Кировский НИИ, никаких сепараторов (аппаратов, которые выделяют из крови только тромбоциты, а саму кровь возвращают донору) у нас не было. Сказывалась нехватка средств. А нам нужно было лечить больных. Когда у человека лимфома или лейкоз, уровень тромбоцитов в крови падает. Это значит, что могут возникнуть кровоизлияния в головной мозг и жизненно важные органы. В 1990-е годы с донорами была проблема. Поэтому необходимо было разработать такой тип контейнеров, чтобы получать терапевтическую дозу тромбоконцентрата от одного донора, а не двух-трех. Вообще, два донора – это иммунная нагрузка на человека», – объясняет Владимир Владимирович.
Владимир Журавлев. Фото: Александра Губина
Технику заготовки тромбоцитов ему с коллегами разработать удалось. В 2005 году он успешно защитил диссертацию, стал кандидатом медицинских наук. И вскоре с семьей (у него уже было двое детей – сын и дочка) переехал в Москву.
Полгода работал анестезиологом в городской больнице, потом перешел в Национальный исследовательский центр гематологии. Днем учился, опять осваивал новую специальность – врач-трансфузиолог (ответственный за переливание компонентов крови), вечером работал.
Никто до сих пор не знает, откуда берется рак
В августе 2007-го Владимир Владимирович неожиданно заболел. Поднялась температура под 40, лихорадило, были увеличены подмышечные и паховые лимфоузлы. «Я думал, у меня вирусная инфекция. Прошел обследование в своем же гематологическом центре. В итоге взяли пункцию костного мозга и поставили диагноз “диффузная B-крупноклеточная лимфома”. Я был в шоке, конечно… Никто же до сих пор не знает, откуда берется рак. Десятки причин называют. Может, наследственная предрасположенность. У меня папа ушел от рака, мама – от лимфомы, у тети был хронический лимфолейкоз. Мой брат-близнец не заболел, а вот у меня проявилось», – говорит Владимир Владимирович.
Очаги поражения, как показало обследование, были во всех органах – в легких, селезенке, печени, забрюшинном пространстве. Злокачественных клеток не было только в костях и головном мозге.
Коллеги-врачи назначили Владимиру Владимировичу 8 курсов высокодозной химиотерапии. Уже после первых курсов очаги исчезли во всех органах, кроме селезенки. Ее, к сожалению, пришлось удалить.
Фото: Александра Губина
Ремиссия продолжалась 6 лет. В это время Владимир Владимирович, как сам говорит, жил нормальной жизнью. Появились силы, а с ними и небольшой сад, где они с женой выращивали фрукты, ягоды. Но в 2014 году – снова рецидив. «У меня были такие боли в костях, что я не мог ходить. Мне хотели делать операцию, “долбить” кости, чтобы понять, откуда лимфома берет начало… Но потом фиброгастродуоденоскопия (исследование желудка и двенадцатиперстной кишки) показала две язвы. А в них – лимфомные клетки», – рассказывает Владимир Владимирович.
Фото: Александра Губина
Снова было лечение – пересадка своего же костного мозга – и новая ремиссия в течение двух лет. В конце 2016 года у Владимира Владимировича начались кровотечения из носа, воспаление легких, поднялась температура, снизился гемоглобин. Коллеги-врачи поставили диагноз «острый миелоидный лейкоз». Из-за поражения костного мозга аутотрансплантацию Владимиру Владимировичу больше делать было нельзя. Чтобы уничтожить лейкозные клетки, нужно пересадить донорский костный мозг.
Увидеть, как растут внуки, и немножко поработать в саду
Операция в апреле этого года результатов, к сожалению, не принесла. Трансплантат от донора-не-родственника не прижился. Сейчас единственная возможность добиться новой длительной ремиссии – пересадка костного мозга от донора-родственника.
«Когда папа спросил, буду ли я донором, я ни секунды не сомневался. Уверен, я смогу ему помочь. Я – его последняя надежда. У меня самый лучший папа. А еще он лучший дед. У него трое внуков (моя дочка и дети сестры). Моей Маше 3 года. Она очень любит деда, всегда спрашивает, когда он приедет. Отправляет ему голосовые сообщения: “Дед, не болей!”, рассказывает, как прошел день. Иногда они общаются по видеозвонкам. Папа очень внимательно с Машей беседует, отворачивая камеру от катетеров. Когда он сильно кашляет, Маша удивленно кричит: “Дед! Ты что сделал?!” Он смущенно отвечает, что просто прокашлялся, просит извинить», – говорит Никита.
Пересадка костного мозга Владимиру Владимировичу нужна с обработкой стволовых клеток – деплецией Т-лимфоцитов. Таких операций в Центре гематологии было сделано уже 14. Из них 13 были успешными. В одном случае возникло осложнение, но оно не было связано с реакцией отторжения.
«Сын у меня “гаплоидентичный”: у него половина моих клеток, половина женских. Чтобы у меня не было отторжения его костного мозга, он прижился, не причинил мне вреда и не было реакции “трансплантат против хозяина”, нужно женские клетки убрать, сделать деплецию. Удаление Т-клеток хотят произвести с помощью специальной системы. Но на это нужны очень большие деньги», – говорит Владимир Владимирович.
Фото: Александра Губина
На закупку системы для деплеции альфа-бета Т-лимфоцитов, которая необходима во время операции по пересадке костного мозга от донора-родственника, необходимо более полумиллиона рублей. У семьи таких денег нет.
Последние несколько месяцев Владимир Владимирович не работает. Жена на пенсии. Сын и дочь уже брали кредиты на лечение папы.
Владимиру Владимировичу сейчас очень нужна наша помощь! В периоды ремиссии он продолжал лечить больных и очень хочет снова работать, учиться, спасать…
А еще ему хочется увидеть, как растут внуки, и «немножко поработать в саду». Давайте ему поможем!
Фонд «Правмир» помогает онкобольным взрослым и детям получить необходимое лечение. Помочь можете и вы, перечислив любую сумму или подписавшись на ежемесячное регулярное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.