Кто такие монахи в миру? Только ли в советское время появилось монашество вне монастырей? Рассказывает заведующий кафедрой истории Церкви исторического факультета МГУ, доктор экономических наук, директор Департамента макроэкономического анализа и методологического обеспечения деятельности Счетной палаты РФ игумен Филипп (Симонов).
Не исключительное явление
Я бы не стал утверждать, что монашество в миру – изобретение советского периода. Всегда были монахи, которые по каким-то причинам забирались из монастыря либо уходили оттуда. Кстати, монах имеет право уйти из монастыря без канонических прещений: аще еретик есть игумен, аще есть ход женам и аще учатся мирстии дети.
Вот почему я всегда выступаю против воскресных школ при монастырях. В них учатся мирстии дети, и это канонический повод для того, чтобы монах оставил монастырь без канонического прещения. Нельзя в монастыре устраивать школу для детей.
И все же существование монаха вне монастырских стен — не всегда исключительное явление. В советское время позакрывали монастыри, а дух монашеский оставался, и находились архиереи, которые шли навстречу этому духу и совершали тайные постриги.
Многие выдающиеся люди монашествовали в миру, и только после их смерти, во время похорон, открывалось, что они были в мантии или в великой схиме. Наверное, это будет продолжаться, потому что есть два способа монашеского жития: келлиотский и общежительный.
Общежитие или затвор?
Монашеская жизнь – путь не принуждения, а освобождения. Если я в монастыре начну кого-то к чему-то принуждать, никакого отличия от мира не получится. Наоборот, я должен человека освободить от приверженности мирскому, от рабства своему телу, от умственной суеты, научить его владеть своими мыслями. То есть монашеская жизнь мыслится, как полное освобождение человека от рабства «привременным вещам», и вдруг я начну ему навязывать то, что он не сможет вынести.
Ведь и Писание нам говорит, что монашеский путь — не для всех, а только для тех, кто может вместить. Кто-то может вместить общее житие, а кто-то нет. И для тех, кто не может, естествен, наверное, путь затвора в келье. А где келья, совершено неважно. Она может быть среди глухого леса, но сейчас, на мой взгляд, городские условия глуше самой глухой лесной чащи, потому что в чаще ты видишь красоту творения, а здесь, в городских стенах, ты не видишь ничего, кроме окружающей тебя пустоты.
В общем житии тот же самый человек будет отвлекаться, развлекаться, делать что-то неподобающее, например, гневаться, и не совершит тот путь, который ему предназначен. Поэтому есть рекомендации собирать монахов и устраивать общее житие, но нигде не сказано, что по-другому нельзя.
Шестой Вселенский Собор занимался этой проблемой, потому что слишком много тогда развелось монахов-шатунов, которые приходили в города, устраивали там бунты, шумели, баламутили народ, и надо было с ними что-то делать. Их ввели в епархиальное подчинение и рекомендовали собирать в отдельном месте, чтобы там образовывалось общее житие. Чтобы они понимали, что они отдалены от мира. Монах ведь, если он не в священном сане, — просто мирянин, специфическим образом отдалившийся от мира.
Кстати, женщине, если она не исполняющая обязанности игумения, абсолютно все равно где пребывать: пахать поле с сестрами или сидеть дома, затворяясь. Все равно – она всегда будет оставаться мирянкой, никогда не окажется духовным лицом.
С мужчиной по-другому. Как только он получает сан, он входит в иерархическую систему. Монахи в принципе — вне иерархии, и те, кто в сане, входят в иерархическую систему именно в силу сана, а не по причине монашества.
И даже обязательность монашеского пострига для архиерея не вполне обязательна – она скорее рекомендательна. В Греции есть архиереи, которые пострижены только в рясофор, у них нет мантии, и они себя при этом прекрасно чувствуют и ничего на самом деле не нарушают.
Поэтому все, что на эту тему рекомендуется, есть именно рекомендация, а не приказ – рекомендация, как было бы правильнее и полезнее для большинства организовать именно такой путь спасения.
У каждого свой путь
Это правильно! Нельзя переломать человека. Как его ни ломай, что в него Господь заложил, с тем он и умрет, а с чем умрет, с тем и предстанет перед Богом. А создавая ему условия, в которых он должен будет мимикрировать, мы осложняем ему путь спасения. Можно мимикрировать под общее житие, сделать вид, что ты приветливый, а внутри у тебя бунт будет, потому что ты как бы с братией пребываешь, но чувствуешь, что не твои это братия, просто положено пребывать с ними.
Церковь дает возможность человеку спасаться тем путем, к которому Господь его призвал, поэтому монашество в миру – не что-то исключительное в истории Церкви, не раз в тысячу лет случавшееся, а некоторая… Даже системой ее не назовешь, потому что монахи в миру в систему не объединяются. Были старцы, которые постригали духовных дочерей, но когда дочери умирали, все заканчивалось – никаких организационных сетей не возникало. В отличие от общежительных монастырей.
До сих пор где-то есть келлиотские монастыри. На Афоне некоторые не живут в общежитии. Совсем одному жить нельзя, и святые отцы настоятельно рекомендуют брать учеников — не для того, чтобы их учить, а для того, чтобы было, кому закрыть тебе глаза. И древние, и современные отцы об этом говорят.
Афонские каливы так и существуют – при старце есть один-два ученика, чтобы его прокормить, обиходить и похоронить. Покуда есть у человека силы, покуда он может, он должен делать то, что делает. Это я имею в виду духовное лицо, у которого есть благословение вышестоящего священноначалия. Ну, или покуда есть возможность – носят ноги, соображает голова.
Все мы доживаем до определенного состояния, когда голова не очень работает, а ноги не очень носят. Тогда остается ждать, что тебя кто-нибудь покормит, а потом кто-то закроет тебе глаза.
Жизнь монаха целесообразна
Я не знаю, как другие, пребывая в миру, справляются с основной задачей монашества – войти в себя. Мне сейчас это становится все труднее, и некоторые виды моей деятельности начинают меня тяготить, со временем я от них должен буду отказаться, потому что не вижу их целесообразности. Жизнь монаха целесообразна – все, что ты делаешь, должно преследовать некоторую цель. А цель одна – спасение. То, что неспасительно, нецелесообразно.
Например, чтение лекций. Я не вижу смысла в большей части этой деятельности и начинаю ее сокращать. Лекция – не способ передачи знаний, это способ заинтересовать студента в получении знания и показать ему, где эти знания можно почерпнуть.
Я 5 лет читал на кафедре курс источниковедения истории Церкви. Наконец мы выпустили учебник «Введение в историю Церкви», часть первая– источниковедение.
И я уже не хочу читать лекции по источникам. Всю информацию по данному предмету, которую я могу передать, я сформулировал в этой книге. Все можно прочитать, и вряд ли целесообразно пересказывать собственный текст. Это – напрасная потеря времени. Тем более, что если человек пришел на кафедру, его не надо и заинтересовывать – он уже заинтересован. Но раз курс этот есть в программе, значит, надо будет кому-то его передать. Кто-то должен его читать, студенты должны сдать экзамен– так заведено.
В этом году я издам историографию истории Церкви. Наверное, и лекции по историографии я читаю последний год.
Словарь Правмира — Монастырь, монашество
