Но когда глядишь на эту драматическую ситуацию родительскими глазами – видишь, что именно на родителе лежит гора ответственности. Ведь именно родитель, по Закону об образовании, отвечает за то, чтобы ребенок получил образование. И именно ему приходится ликвидировать учительские косяки и недоработки, делать с ребенком домашние задания, далеко выходящие за рамки здравого смысла, нанимать и оплачивать репетиторов.
Ирина Лукьянова
А если поглядеть на это с точки зрения ребенка… Вот я сейчас вместе с подростками делаю газетную вкладку – и постоянно от них слышу, как они заняты, как им некогда спать, некогда читать, некогда общаться, как учителя и родители бесконечно кошмарят их надвигающимися ОГЭ и ЕГЭ, как Страшным Судом, как они устали и как тяжело им жить на белом свете.
И у каждого тут своя правда.
А какая-то большая, общая правда заключается в том, что мы все поставлены в трудную и бесчеловечную ситуацию массового обучения, основной принцип которого – впихнуть как можно большему количеству народу как можно большее количество информации за как можно меньшее время и деньги. При этом тех, кто разрабатывает государственную политику в области образования, вообще не интересует, способен ли ребенок усвоить такое количество информации и тем способом, которым она преподается, как ему помочь, если он ее не усваивает, что с ним делать на выходе, если он ее не усвоил.
Никого не интересуют психические и физические возможности ребенка, учителя и родителей. Есть какое-то сверху спущенное «надо» – и будь добр, соответствуй.
Потому что на кону – единственный оставшийся социальный лифт – образование, на кону – огромные для большинства семей деньги в случае внебюджета. А с другой стороны – полное отсутствие всяких образовательных и трудовых перспектив для проваливших экзамены. Кто наблюдал, как пытается трудоустроиться отчисленный студент, тот знает: на рынке труда никто никому не нужен.
Мы все – в очень тяжелой экономической и социальной ситуации. Но вместо того, чтобы помогать друг другу – мы перебрасываем друг другу ответственность за ребенка, как грязную тряпку в детской игре, и готовы бодаться друг с другом вплоть до суда.
Потому что все устали. Потому что всем тяжело. Потому что ноша, которую на нас взвалили, очень тяжела.
Вот сейчас вышел проект нового ФГОС. Что там с литературой – я уже сто раз писала, в том числе и на «Правмире», и в новом проекте лучше не стало. Вынь да положь – чтобы ребенок прочитал огромный список литературы с жесткой фиксацией произведений по классам, да еще читательский дневник, да еще множество всего. А по истории – вынь да положь, пусть вызубрит 500-600 дат. А когда говоришь – нет, это не нужно в таком объеме каждому – ты оказываешься губителем образования и проповедником невежества.
Дети говорят – а мне это не надо, я не буду, я не хочу. Принуждение не работает, инструментов унижения и запугивания у учителей больше нет, а если они ими пользуются, то несут за это ответственность (впрочем, многим это не мешает изощренно изводить и выдавливать из класса неудобных или неприятных им детей). Принуждение требуется от родителей, родители тоже не справляются.
При этом абсолютно никто не знает, что делать с детьми, которые выпадают из системы – не хотят, не могут, не справляются, с которыми родители не читают вечером сказки и не делают уроки. В школе нет никаких инстанций, которые помогали бы учителю (и в миллионный раз скажу: в школе нужна служба поддержки учащихся с особыми потребностями, это не функция учителя – разбираться с проблемными семьями, сложностями поведения, речевыми проблемами, русским неродным и проч.; внутри школы должны быть профессионалы, которые ему в этом помогают).
В системе образования нет никаких альтернативных образовательных траекторий для неуспевающих, кроме оставления на второй год, додерживания до 9-го класса с последующим выводом в систему профобразования. Система коррекционного обучения последовательно разрушается, система инклюзии на ее месте не создается: гораздо легче сказать, что учитель отвечает за все. Или что ученик «глуп и ленив», и надо просто отчислять их и ставить им двойки.
Отлично, поставим им двойки и отчислим; дальше что? Получаем в масштабах страны многотысячную армию необразованных, неучащихся и неработающих подростков; отличная идея для хорошего такого социального взрыва.
Помнится, на одном мероприятии, посвященном сливам на ЕГЭ несколько лет назад, я спросила чиновника из Минобра, какие предусмотрены альтернативные образовательные траектории для тех, кто не может сдать ОГЭ и ЕГЭ ни с первого, ни со второго, ни с какого раза. «Им раньше об этом надо было думать!» – ответили мне. Нет таких траекторий. Иди и убей себя об стену, если не сдал. Сейчас с этим как-то полегче – колледжи и училища берут без ЕГЭ и ОГЭ, по среднему баллу аттестата, но с начальным и средним профобразованием – свои проблемы, об этом можно отдельный текст написать.
Нарушение прав ребенка – это не двойки по всем предметам, а невозможность получить образование, соответствующее реальному уровню подготовленности, отсутствие в системе образования разных путей для разных детей, возможности перехода с уровня на уровень, если ребенок возьмется за ум и начнет готовиться, возможности получить помощь, если ребенок не справляется.
Ну и, конечно, ребенок тоже должен за что-то отвечать: у всякого поведения должны быть последствия, и не только в виде двоек, за которые в конечном итоге приходится отвечать родителям и учителям. Мировая педагогическая мысль додумалась до разных дисциплинарных мер, среди которых не только двойки и розги, но и временное отстранение от учебы, например.
Да-да, у нас нельзя отстранить и не пустить в школу, закон не позволяет; но никто не запрещает пустить его в школу, но оставить в отдельном помещении под присмотром дежурного администратора, вручив ему задание на день. Существуют дополнительные задания для отработки пропущенного, прогулянного, сорванных уроков. Возможна дисциплинарная комиссия с участием специалистов и выработка индивидуального плана (да-да, у нас таких нет, и денег на них тоже нет, а от инспекции по делам несовершеннолетних нет никакой пользы, только запугивают). Возможны тьюторы (да-да, на тьюторов тоже денег нет). И еще много разных возможностей, которыми мало кто пользуется, потому что про них или не знают, или не помнят, или на них в бюджете нет денег.
Что тут можно сделать – либо жаловаться в печати, либо учить матчасть: осваивать мировой опыт работы с отклоняющимся поведением учеников в классе, смотреть, что реально применимо в наших условиях, что школа может внедрить, поднимать вопрос на Управляющем совете о разработке ясных дисциплинарных стратегий внутри школы и выделении соответствующей статьи бюджета… Словом, если глубоко задуматься, то на локальном уровне можно найти какие-то способы выживания – даже внутри очень неблагополучной глобальной ситуации, в которой мы находимся.
Но для этого надо перестать друг друга виноватить и начать сотрудничать. А то пока что мы все в одной тонущей лодке – но не гребем, пусть даже в разные стороны, а только деремся.
