Когда они пришли к народу, то подошел к Нему человек и, преклоняя пред Ним колени, сказал: Господи! помилуй сына моего; он в новолуния беснуется и тяжко страдает, ибо часто бросается в огонь и часто в воду, я приводил его к ученикам Твоим, и они не могли исцелить его. Иисус же, отвечая, сказал: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда. И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час. Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас; сей же род изгоняется только молитвою и постом. Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет. И они весьма опечалились.
Мф. 17: 14—23
Сейчас идет череда воскресных Евангелий, в которых мы слышим повествование о, так сказать, рядовых чудесах Христа. Действительно, дело происходит не в Иерусалиме, Христос не идет на распятие, стены не сотрясаются, гробы не отверзаются. Очередной больной. Очередной недужный. Сколько их на страницах Евангелия проходит перед учениками и Спасителем.
Вот опять приводят больного. И ученики этого человека исцелить не смогли. И — редкость на страницах Евангелия — мы застаем Христа возмущенным, явно и открыто взволнованным, не считающим нужным скрыть это волнение. Он восклицает: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?
Мы относимся к этому вопрошанию как к риторическому. Спаситель сказал так, но потом больного исцелил, а ученикам все объяснил. Что объяснил? Что род бесовский не выходит иначе, кроме как молитвой и постом. Нам все ясно: это Христос понарошку рассердился, чтобы привлечь внимание учеников. И это совершенно не так.
Вопрос, заданный Спасителем, вот уже третье тысячелетие не находит ответа у христиан. А действительно, сколько еще Христос будет с нами? Сколько еще потерпит нас? А самое главное, из этих двух вопросов неизбежно вытекает следующий: а почему мы таковы, что нас надо терпеть? Что нас сближает со Христом? Что нас с Ним соединяет? Образ и подобие Божие, о котором мы вспоминаем только в храме?
Ученики спрашивают, почему у них не получилось исцелить. Вот он, казус. Больной, судя по всему, не так уж тяжел. Бывало, и намного более запущенные случаи исцелял Христос. Он им неожиданно говорит: «За ваше неверие». Всего, чего угодно, можно ожидать: вы недостаточно тщательны, вы невнимательны, не идете за Мной, о своем много думаете. А Он говорит о неверии. Неверие Он находит у тех людей, кто к Нему ближе всех остальных. И если не они, то кто окажется в состоянии лучше поверить?
Так вот, терпит Христос нас, пока в нас есть хотя бы малое зерно сродства с Ним. Он нас терпит как Своих, как родных, как членов Своей семьи. Мы все-таки близки Ему по духовной крови. Этим и страшна наша всегдашняя попытка наладить с Богом деловые отношения. Он к нам относится как Своим домашним, а мы Ему: ну ладно, о вере мы поговорим позже, сейчас перед нами стоят гораздо более важные проблемы — заработка, домашнего неустройства, карьеры. Давай, Господи, об этом сейчас поговорим.
Что мы делаем в этом случае? Мы размениваемся на бизнес в отношениях с Богом. А духовную жизнь, живую и требовательную ко Христу, подменяем чтением и вычитыванием. Сколько раз я слышал от людей: мне не удается читать внимательно утренние и вечерние молитвы, я их не понимаю, мне скучно.
Так почему же вы не взорветесь? Почему вы не скажете — Богу в первую очередь: «Господи, ничего я не понимаю, не хочу я это читать»! Почему вы это читаете? Кому нужно это послушание? Послушание ли это вообще? Не есть ли это просто признак безразличия ко Христу?
Есть люди, которые скажут: вот есть мое правило, и я им счастлив, я в него погружаюсь и в нем нахожу и богообщение, и радость сердцу. Но таких людей единицы, я сейчас не о них говорю. В большинстве своем мы равнодушны к самому главному. Мы не говорим с Богом о нашей душе. Не вопрошаем Его об этом и не слушаем, что Он говорит нам.
Душа несводима к обряду, к исполнению ритуала. Душу не вытащишь из тины только утренним и вечерним правилом, сухой праведностью. Что, всего этого не было у учеников? У них, естественно, еще не было утреннего и вечернего правила в нашем понимании, но какое-то правило, несомненно, имелось. Кроме того, Христос был рядом с ними. Всегда. Каждый день и час. И даже в этой ситуации — неверие. Неверие, проявившееся в том, что они не смогли исцелить больного. Он для них был внешний, чужой. Еще один посетитель в большой очереди в поликлинике.
Пока для нас внешний человек останется посторонним — по ту сторону от нас, — то наша ортодоксия, православие останется по ту сторону от Бога, что бы мы себе об этом ни говорили. Никто не просит нас здесь и сейчас поднять со одра болящего. Господь видит и знает наши силы. Но Он также знает, что их гораздо больше, чем мы думаем. Что мы в состоянии быть людьми нужными. Нужными Церкви, нужными своим близким и дальним. Нужными, несмотря на то что мы так любим тратить свои способности и время впустую. Нужными Христу — как дети, а не те чужие и пришлые, кого надо терпеть.
