Мысли о Посте

Пост уже в значительной мере прошел, но у меня чувство, что слишком часто мы воспринимаем пост как период скорби, как период безрадостного погружения в себя самих или наоборот, как период, когда мы с большой грустью видим, что мы так привыкли не смотреть в глубины свои, что пост является как бы чисто внешним упражнением. Пост как будто нас лишает чего-то, но не дает, если не ничего, то того, о чем мы можем мечтать. А пост — это совершенно нечто другое. Об этом говорит очень ясно английское и немецкое слово, которое обозначает пост — “Lent”, “Lenz”. Это значит на старонемецком языке “весна”. Постное время — это весна духовная. Об этом мы можем прочесть и в богослужебных книгах, когда нам указывается на то, что во время поста мы душою должны ожить, что это — начало, что это не конец и не погружение вглубь греха, а время, когда мы начинаем новую жизнь.

Если это весна, то это должно быть время большой радости. А откуда взять радость, когда мы призваны к тому, чтобы внимание и много внимания уделить своему прошлому и своему настоящему, что не всегда, конечно, вызывают в нас радость? Но это время, когда Господь нам говорит: “Ты разве забыл, как глубоко, как всецело Я тебя — не коллектив человеческий, а каждого из нас — тебя лично до твоего рождения еще возлюбил, что Я тебя призвал жить, что Я тебя призвал войти в этот мир, который Я сотворил, и что Я тебя так возлюбил, что жизнь Свою отдал, чтоб ты мог проверить в эту Мою любовь”. Христос за каждого из нас умер на Кресте. И смерть Христова на кресте — мера Его любви к нам. Мы сами понимаем, если не из опыта, то из каких-то переживаний, что отдать свою жизнь за другого человека — это действительно доказательство того, что мы его любим, любим больше своей жизни. И так нас возлюбил Господь. В каком-то смысле, когда мы думаем об этом, нам может стать страшно за себя, потому что каждый из нас в отдельности, по мере того, как он грешит каждым своим грехом, малым или великим, принудил Сына Божия стать Сыном человеческим и умереть моей смертью, чтобы я мог ожить Его жизнью. Но победа — не смерть, а жизнь.

И Господь нас зовет в течение этого поста пережить эти недели как весну духовную, как время, когда мы проснемся от холодного, зимнего, темного сна и войдем в новую жизнь. Это не значит, что в этом искании Бога, в этой устремленности к Нему не будет скорби, не будет стыда, не будет боли, но это значит несомненно, что мы устремлены к Тому, Который стоит с раскрытыми объятиями, ожидая нас, как отец ожидал блудного сына. Вы, наверное, помните рассказ о блудном сыне из Евангелия и вы себе представляете то, как этот сын, ушедший из дому, отрекшись от родного дома и от отца, и от родни, и от близких для того, чтобы жить своей независимой жизнью, как он возвращался в лохмотьях, разбитый жизнью и как он увидел, что у порога их хаты, их домика стоит отец, отец, который поседел, постарел, потому что он болел душой за своего блудного сына, и который выходил каждый день и многажды, вероятно, ожидая: а вдруг мальчик покажется на повороте дороги. И вдруг он показался. И как отец к нему устремился, его обнял: “Сын мой был мертв, и вот, он снова живой”. Вот как нас ожидает Господь наш Иисус Христос.

Будем так думать о посте, об этом периоде, когда мы рассматриваем свою душу для того, чтобы она стала чистая, чтобы она стала правдива, чтобы она стала истинна, чтобы нам встретить Христа с радостью, не потому что мы такие чистые и светлые и хорошие, а потому что мы так любимы, и мы так верим в любовь Божию. И нам надо помнить, что наш путь возвращения ко Христу — это весна духовная, которая нарастает в моей душе, в вашей душе, в нашей жизни. Мы вместе идем к Богу и мы не можем дойти до Него, соединиться с Ним, если не примем друг друга. Мы не можем ожидать прощения, усыновления со стороны Бога, если отказываемся принять как брата или сестру кого бы то ни было, простить кого бы то ни было. И это накладывает на нас на этом пути какую ответственность.

Вы себе представьте, что какая-то группа людей устремилась куда-то, где они ожидают радости, ликования, новой жизни и, вместе с этим, смотрят направо и налево с готовностью сказать: “Только ты не войдешь в Царствие Божие, с тобой я в Царстве Божием я не хочу быть. Такое Царство Божие не для меня, уйди с дороги”. Как вы думаете, возможно ли такому человеку войти в Царство Божие, прийти и быть принятым в объятия Божии, Который умер за того человека, которого мы отвергаем? Мы, конечно, не отвергаем друг друга с такой жестокостью, беспощадностью, которую я только что описал, но и это бывает, когда человек в опасности и мог бы или спастись или нет, но спасая другого, и его оставлять в стороне — пусть гибнет, но я-то спасусь. Это так ярко, так грубо не бывает в нашей жизни, но как часто бывает, что мы друг друга не берем за руку, чтоб помочь этому человеку пройти путь ко спасению. Хотя он нам чужд, хотя он нам, может быть, да, отвратителен, противен, но он Богом любим всей жизнью и смертью Христа Спасителя. Бог его так любит, как и меня, что Он отдал Свою жизнь и Свою смерть за него. Поэтому на этом пути, на котором мы находимся, который является весною, по мере того, как мы оживаем, становимся новой тварью, мы должны оглянуться на наше прошлое и на наше настоящее и подумать: “Есть ли кто-нибудь, ради которого мне нет доступа в Царство Божие?”

И вот мы сейчас находимся в период этой весны, когда прозябает новая жизнь в нас, если только мы обратим внимание на то, что нам говорит и Евангелие, и Господь, и наша собственная совесть. Это путь, когда мы должны сбрасывать с плеч все то, что нас давит, приземляет, что не дает нам рваться к Богу, бежать, а только позволяет ползти. Иногда бывает так, что мы сознаем свою греховность, и тогда мы чувствуем: какое же право я имею идти к Богу, как к другу, когда я всей жизнью своей был Ему неверен? Ну, не враг, но чужой, предатель, да. Слово “предатель” у нас связано с мыслью о Иуде. А разве не бывает, что мы предаем Бога своим поведением, предаем Христа своим поведением по отношению к другим людям или к себе самим, уже не говоря о Нем Самом. Весна, когда мы можем сбросить с плеч все то, что нам мешает устремляться к Богу: вот, в чем весна. Если мы говорим о посте языком обычным, то это значит на каждом шагу, на каждом повороте что-то с своих плеч сбросить.

Когда я оглядываюсь вокруг и вижу других людей, вижу ли я иконы Божии? Да, каждый человек является иконой, порой оскверненной, изуродованной, но иконой. Вы, наверное, слышали о том, как во время революции выкидывали иконы, рубили их, поганили, и с каким благоговением остатки собирались верующими, потому что эти осколки, эти оскверненные иконы были мучениками, мученицами-иконами, оскверненные, да, но в порядке мученичества, страдания. И так каждый человек, который вокруг нас находится, около нас находится, он — образ Божий, он — икона, да, изуродованная, да, загрязненная, да, ставшая, порой неузнаваемая как икона, да, но если я умею заглянуть через эту поверхностную загрязненность, вглубь человека — о, «вглубь» это слишком много сказать — немножечко глубже заглянуть и подумать: “Это человек, который сотворен Богом по любви, для которого Христос умер на кресте, которого Он ожидает в Царствии Небесном, что я могу сделать для этого человека, отнестись к нему или к ней с благоговением, с трепетом, невзирая на то, что о нем могут говорить люди”.

Вы, наверное, помните рассказы Евангельские о том, как Христос в доме фарисея находился, и как пришла блудница, и как она изливала миро на Его ноги и отирала своими волосами, и как фарисей сказал: “Разве Ты не знаешь, кто Тебя трогает?” И Он ответил: “Да, знаю. Я вошел сюда, и ты мне не дал воды для того, чтобы омыть Мои ноги, а она своими слезами Мои ноги омыла. Ты Мне не дал масла, чтобы помазать Мои волосы, а она миром их помазала.” Она не каялась в таком, как вам сказать, церковно-формальном смысле. У нее сердце разрывалось. Она не знала, что это покаяние или не покаяние. Она знала, что это Христос, и Христос не видел в ней блудницу, Он видел в ней безутешную боль, боль того человека, которому нужна любовь, помощь, забота и который отвергнут другими людьми. Когда мы входим в храм, неужели мы не можем друг на друга так посмотреть, и разве это не может исцелить душу другого человека, но одновременно и мою душу исцелить состраданием, посильной любовью, жалостью, заботливостью, пониманием, готовностью к тому, что бы меня сопричислили с этим человеком и сказали: “Ну, вот, я думал, что он приличный человек, а с кем же он дружит!”. Это говорили о Христе.