На реках Вавилонских Елены Зелинской — Как искали лоскутки истории (+ ФОТО + ВИДЕО)
В культурном центре «Покровские ворота» состоялась презентация первого романа журналиста и публициста, вице-президента «Медиасоюза» Елены Зелинской — на «Реках Вавилонских».
Роман вышел в двух форматах — кроме книги, совместно с радиостанцией «Звезда» была подготовлена аудиоверсия. Во время презентации рассказ Елены Константиновны перемежался фрагментами записи.
Путь семьи — путь страны
Книга повествует о столетней истории предков Елены Константиновны Зелинской — семьи Магдебург и Савичей.
В прологе описываются события 1812 года — по словам автора, именно до этого года удалось найти следы семьи. В эпилоге — наше время.
Елена Константиновна подчеркивала, что ее роман — не просто «семейная проза»:
-В этой книге мне хотелось сконцентрировать драматический путь, которым вся страна прошла на переломе двух веков. Чтобы это не было назидательным, нравоучительным, я рассказывала истории двух семей.
Все настоящее
Роман полностью основан на архивных документах, поэтому определить его жанр достаточно сложно.
-Конечно, это беллетристика, — утверждает Елена Зелинская. — В магазинах книгу выкладывают в отдел художественной публицистики.
Художественными здесь являются только элементы исторической реконструкции.
-В этой книжке ничего не придумано, — говорит автор. — Настоящие письма, настоящие люди, настоящие события. Все было на самом деле — каждый поворот сюжета и каждый документ.
Украинские архивы изучаются лучше
Работать пришлось не только с российскими архивами, но и с украинскими. Елена Зелинская выразила отдельную благодарность помогавшим ей людям.
-Я бы не могла всего этого сделать, если бы мне не помогали историки, архивисты, музейные сотрудники, — уверена она.
Отдельно Елена Константиновна упомянула историка и писателя Сергея Волкова, собравшего огромные архивы офицеров Белой армии. «Он проверяет мгновенно!» — утверждает Зелинская. С его помощью ей удалось найти родственника, о котором молчали другие архивы: двоюродного брата главного героя книги Григория Магдебурга — Ивана.
-Мы знали о нем только то, что он был дроздовцем, покинул Крым с Врангелем и предположительно был в Галиполи. В архивах ничего не ответили, и я обратились к Волкову. Он сделал запрос в обществе галиполийцев, и мы узнали судьбу Ивана Магдебурга. Три года он провел в Галиполи, следы его теряются в Болгарии.
Украинские историки, по словам Елены Зелинской, с архивами работают продуктивнее.
-Меня часто спрашивают, были ли какие-то препятствия в поисках архивных документов. Нет, никаких препятствий мне никто не чинил. Но такой работы, как на Украине, у нас с документами не ведут.
Почему сохранились свидетельства преступлений?
Свою книгу Зелинская характеризует как «инструкцию»:
-Очень многие люди, прочитав ее, начинают думать: «Не найти ли и мне истоки своей семьи?»
По словам Елены Константиновны, это вполне реально: документов и свидетельств осталось очень много, «сильно больше, чем мы думаем». В качестве примера она привела фильм Алексея Пивоварова «Хлеб для Сталина» — его авторы тоже с этим столкнулись.
Военные дела вообще сохранились в хорошем состоянии, причем за запрос нужно заплатить вполне приемлемую сумму от тысячи до полутора тысяч рублей — требуется только время.
Почему сохранилось такое количество документов, свидетельствующих о преступлениях большевиков? Елена Зелинская говорит: они не считали это преступлением.
-То, что мы считаем преступлением, они считали делом чести. Они хранили документы, потому что считали, что поступали правильно.
Блокада
Самые дорогие для Елены Зелинской эпизоды книги связаны с блокадой.
-Я петербурженка. Для нас все, что касается блокады и блокадных воспоминаний — это то, что не объяснить — затемнение в голове происходит.
Когда ей надо понять чужую боль, рассказала Елена Константиновна, она думает: «Для него это так, как для меня — блокада».
По ее словам, в стране о блокаде знали мало, о ней много врали и много замалчивали. Да и сейчас многое остается неизвестным.
-Двенадцать лет назад, когда Путин был избран впервые президентом, он приехал из Петербурга в Москву и, поздравляя с 9 Мая, перечислял, как обычно в президентских поздравлениях, ветеранов, героев, семьи… И в первый раз за всю послевоенную историю президент страны поздравил тех, кто пережил блокаду. Может, в стране этого и не заметили, но мы — заметили.
Блокаде Ленинграда посвящена последняя глава романа — «Красная шапочка и серые волки», основанная на рассказах матери автора.
Прямая речь Елены Зелинской:
Бисерный почерк предков
В распоряжении украинских историков и юристов (многие документы, оставленные украинским КГБ, сейчас исследует украинская прокуратура) оказались протоколы регистрации тех людей, которые оказались в Крыму в 1920-м году. Это известный эпизод, когда эскадра Врангеля ушла в Черное море, а Красная армия заняла Крым, то в течение полугода там происходили события, вошедшие в историю под названием «Крымская бойня». Тысячи людей были убиты без разбора чинов, званий и возрастов.
В какой-то момент люди, стоявшие во главе революционных комитетов (Бела Кун, Землячка) объявили регистрацию. Каждый, кто оказался в этот момент в Крыму, должен был пройти регистрацию. Все, особенно военные, выполнили это распоряжение. Почему они так легко на это согласились?
Мы плохо понимаем, что происходило. Из литературы и истории вы, наверное, помните, что на Украине царил хаос. Киев переходил из рук в руки шестнадцать раз. То же касалось других городов.
Каждая власть, приходившая в город и задерживавшаяся на какой-то длительный срок, а самый длительный был у австрийских и немецких войск, проводили регистрацию. Это считалось обычным явлением, учитывая, что был голод и все понимали, что речь идет о распределении продуктов.
Короче говоря, люди регистрировались, их мгновенно арестовывали, а потом убивали.
Эти протоколы регистрации частично уничтожались, частично были утеряны, но многие сохранились.
Мне в Москву через интернет киевский историк Ярослав Тимченко прислал письмо: «У нас выходят мартирологи людей, погибших в Крыму. Этим занимается киевская прокуратура, выходят книги. Мы нашли протокол, подписанный фамилией вашего прадеда Григория Магдебурга».
Документ мне не дали, мне прислали копию. Взяв ее в руки, я узнала почерк. Мелкий бисерный почерк с завитушками — это почерк моей бабушки. У меня до сих пор лежит написанный ею от руки рецепт пасхи, который диктовала ее свекровь.
История из леса Верещак
Каждый командир, оказывается, после боя обязан сделать полное описание: кто куда бежал, кто что нес, кто что делал… Все эти документы сохраняются в военном ведомстве.
Я нашла отчет генерала Гутора о бое, в котором участвовал мой прадед: что делает каждый батальон, каждая рота, что за чем.
Указывается конкретная география — лес Верещак.
Перед этим у меня шла другая линия. Наверное, из истории помните: во время Первой мировой войны, когда в 1915 году начался серьезный спад, резкая нехватка оружия и боеприпасов, правительство, как обычно во время неудач, начало искать врагов — желательно внутренних, чтобы направить недовольство населения. Началась кампания по поиску немецких шпионов. Шпиономания коснулась не диверсантов, а большого количества обрусевших немцев. Их брали на подозрение, выселяли, переселяли и арестовывали. В столице началась антинемецкая истерия: Санкт-Петербург переименовали в Петроград, и вообще шла волна смены топонимики.
Это коснулось не только перемены названий мест, но и перемены фамилий. Многие люди в псевдопатриотическом порыве отказывались от своих немецких фамилий и меняли их на более по-русски звучавшие.
В какой-то момент начальник главного героя Григория Магдебурга, полковник Люткевич, обращается к нему со словами: «Григорий, тебе нужно менять фамилию. Я в шестой раз посылаю письмо о производстве тебя в полковники, и мне не дают ответа! Ты командуешь батальоном уже несколько месяцев, а все подполковник». Григорий корчится, но делать нечего — садится и пишет прошение. Тут же его начальник пишет ему характеристику: «Подполковник Магдебург, русский, родители — коренные русаки, немецкая фамилия досталась по наследству… проявил себя…».
Эти документы посылают по инстациям. Они обрастают, пухнет бюрократическое дело, собирают справки…
В какой-то момент остается получить последнее — согласие жены. Представить себе, что он скажет «нет» — нельзя. Тем более, что это не ее фамилия, она — Ломаковская.
Так вот, он должен написать жене, но почему-то не посылает ей письма и остается со своей фамилией. Видимо, один раз его уговорили, но толкать жену на такой поступок он не хотел и не стал дальше ломаться.
Это дело с подписями всех генералов сохранилось в архиве на радость всем нам! Но самое главное — личное его прошение. Оно подписано 25 октября 1916 года в лесу Верещак. Я беру прошение с этой датой, беру роспись боя, которую сделал генерал Гутор, и вижу, что он писал прошение в только что взятом его батальоном лесу!
Голубая кровь Вавилонских рек России
Одной из своих находок я очень горжусь — место действия каждого событием обозначено не городом и датой, как это обычно делают в книгах, а рекой. Река Днепр. Если событие происходит в Кишеневе — река Бык. Петербург — река Нева. Когда герои оказываются в Казахстане, я ввожу реку Иртыш.
Почему мне захотелось обозначить географию реками? Во-первых, потому что название книги «На реках Вавилонских». Это словосочетание — цитата из известного псалма, относящегося к переживаниям страданиям евреев, оплакивающих Иерусалим. В этой книге я рассказываю о людях, которые оказались изгнанниками в собственной стране.
Если посмотреть на карту России, то мы увидим, что система рек и озер выглядит как кровеносная система. Реки — это благородная голубая кровь нашей страны.
Ручейки семейные
Для России и вообще славян вода и река — особый образ. Река времени, река жизни, река судьбы… И жизнь каждой семьи, как маленький ручеек, вливается в эту кровеносную систему.
Четыре года назад я начала исследовать историю всей своей семьи. Слово за слово, документ за документом, лицо за лицом — я видела историю, которая, хочу я или не хочу, выводила меня на историю всей страны.
У него глаза бабушки…
Я искала фото полка, где служил мой двоюродный прадед — Григорий Магдебург. У меня его не было и я понимала, что не могу его найти. Тем более, что я даже не знала, как он выглядит.
Вдруг абсолютно ниоткуда из интернета приходит письмо журналиста: «Я много лет занимаюсь историей Чугуйского училища, где всего восемь месяцев преподавал Григорий Магдебург. У меня есть фотография, которую передали офицеры, уехавшие в эмиграцию — выпуска 1917 года. Могу передать ее вам».
Итак, выпускная фотография: выпускники, преподаватели, наверху — генерал — начальник училища. А дальше — фотографии двенадцати старших офицеров, один из них — мой родной. Но как его определить?
Все, что у меня есть — рассказ моей мамы, которая единственная видела фотографию своего прадеда Трофима, отца Григория, и всей семьи. Представьте себе такую старую семейную фотографию: сидит казак, уперев руки в колена, а у него за спиной стоят шестеро его сыновей. Когда моей маме было десять лет, она присутствовала при сцене: ее бабушка Евгения Трофимовна утром после того, как арестовали ее мужа, сидела перед печкой, доставала фотографии, смотрела на них в последний раз и жгла.
Такую сцену видели многие семьи.
Вот эту семейную фотографию она и показала десятилетней внучке.
Когда у меня на руках оказалась фотография выпуска, я принесла ее домой, посадила маму за стол со словами:
-Здесь двенадцать офицеров. Один из них — твой двоюродный дед. Смотри! Только твое родственное чувство поможет выбрать.
Мама села, собралась, сосредоточилась, я положила перед ней фотографию, и она в тот же момент безошибочно показала.
-Как ты догадалась? — спросила я.
-Посмотри сама, разве ты не узнаешь? — ответила она.
Я посмотрела и увидела: он смотрит глазами моей бабушки.
Они свидетельствуют сами…
Наступил момент, когда уже было достаточно много документов — и вдруг что-то резко изменилось. Сами поиски вдруг перестали быть делом моего труда и моих усилий. Такое было ощущение, будто все, что я ни узнаю, идет мне навстречу само. Неизвестно откуда появлялись фотографии, на которые мы не рассчитывали, мы узнаем адреса и подробности, детали, о которых раньше не подозревали…
Жизненный путь одного из героев, Григория, я сначала знала очень приблизительно — только имя и фамилию. Потом как из небытия возникла сначала тень человека, потом она принимала все более и более реальные контуры… Наступил момент, когда я знала его жизнь по годам и месяцам, а последние дни жизни я знаю буквально по часам.
В какой-то момент, я почувствовала с ним связь. Я бы не посмела сказать этого сама, но несколько дней назад у меня брал интервью отец Дмитрий Смирнов в своей программе «Под часами» и расспрашивал об этой книге. Он признался, что сам в свое время вместе со своими родными исследовал историю своего рода. Произошло то же самое — как будто информация поступает сама. «Что же это значит?» — спросила я.
«Это значит, что эти погибшие люди свидетельствуют о себе сами!» — сказал он.
МАРИЯ СЕНЬЧУКОВА, ФОТО — АННА ГАЛЬПЕРИНА
