О том, что такое национализм и как с ним бороться — Владимир Берхин.
Фото: ИТАР-ТАСС
Так как буквально вчера прошел «Русский марш», и как обычно в это время года, национализм и его приверженцы и противники стали предметом массового обсуждения, мне представляется уместным высказаться на эту актуальную тему.
Так вот.
Я думаю, что национализм — это очень логичная, понятная, простая, очевидная и естественная вещь. Быть националистом — нормально, как нормально становиться на сторону своей семьи в конфликте. Национализм не есть изначально, собственно, политическое учение — он ближе к инстинкту, который в дальнейшем вырабатывает себе логику и обоснование.
А в России, в ситуации, когда непонятно, что происходит, почему всё так, куда бежать и от кого спасаться — национализм тем более естественен, как естественно доверяться инстинкту в стрессовой ситуации.
Национализм исходит из самого простого ответа на самый простой политический вопрос. Вопрос «А зачем нам вообще государство?» в националистической голове предполагает ответ «чтобы нам было хорошо». Причем именно нам, и именно так, как мы себе это «хорошо» представляем, а не как-то иначе. Если нам для «хорошо» нужен социализм и Вождь — будем строить социализм под руководством Вождя. Не потому, что мы считаем левую идею «единственно научно верной», а потому что это позволит сделать «хорошо».
Если нам нужны для «хорошо» права и свободы — будем организовывать себе права и свободы. Именно себе и именно как инструмент для «хорошо» — а не потому, например, что некий «цивилизованный мир» решил, что права и свободы — это правильно. Если нужно рисовать на крыльце синий кружочек — значит, будем рисовать именно синий кружочек. А тех, кто рисует зеленый треугольник, будем жесточайшим образом карать.
Определение «кто такие мы» может быть различным. Какая-то часть националистов по старой традиции измеряет черепа и вчитывается в родословные, другие ведут разговоры о культурном контексте личности, иные применяют комбинированный подход, указывая, что ни среда, ни происхождение не проходят для человека бесследно. Это уже, как говорится, второй вопрос.
Национализм этим и хорош: он дает простые, ясные и чёткие ориентиры для деятельности вместо предложений борьбы за довольно абстрактные идеалы иных политических философий. Мы не приближаем загадочную «диктатуру пролетариата», мы не боремся за какие-то непонятные «свободы», мы просто делаем себе хорошо, пользуясь тем инструментарием, который у нас есть.
Опять же, это для человека естественно: самому себе всякий также сперва стремится сделать хорошо, а потом уже и об идеалах думать. Нормальное человеческое поведение. Сперва ужин, а уж после и мир во всем мире.
Поэтому всякому, кто считает национализм проблемой, кто хочет, чтобы торжествовала иная философия, логично не рассказывать окружающим о том, как национализм вреден для гостей с юга, как они страдают, как им тяжело и плохо. Это бесперспективно: люди, обращаясь к национализму, ищут «сделать себе хорошо», а не «сделать хорошо всем». Национализм конкурентен по определению, как конкурентен выбор блага своей семьи среди других семей. Национализм — это естественный эгоизм, только не отдельного человека, а нации. И как человек отличает себя от окружающих, в том числе и отношением (себя всякий по природе любит больше, чем всех остальных), то и национализм отличает своих от чужих. И как ближе к телу своя рубашка, так ближе к душе и родная кровь, как ты ее ни понимай.
Поэтому победить национализм, рассказывая о том, как злые скинхеды побили дворника, вряд ли получится. Подобное сообщение направлено несколько не туда: национализм — это не про ненависть, в конечном счете. Ненависть тут только средство, чтобы сделать хорошо. Несомненно, очень плохое — но просто средство.
Борьба же против средства всегда понимается применяющими средство как борьба против цели как таковой. И поэтому человек, который искренне старается просто сделать так, чтобы не били дворников, неизбежно выглядит как тот, кто не хочет, чтобы нам стало «хорошо». Его аргументация сразу отвергается, а сам он опознается как враг. Точно так же человек разочаровывается в стране, если не чувствует, что «своим» стремятся «сделать хорошо» в стране, которую он считает своей. Подобная страна будет, в конце концов, опознана как «чужая».
Национализм — это всегда ответ на «мутные времена». Он даёт ясный и простой вектор движения, позволяет увидеть в хаосе порядок. Поэтому наиболее эффективны против преступлений на почве национальной ненависти не чисто карательные меры (хотя, несомненно, преступления должны караться по закону), а преодоление «мутности» и непонимания будущего.
Адекватным ответом даже не национализму как таковому, а некоторым его проявлениям, мог бы быть разговор о том, что эти проявление или не ведут к «хорошо», или даже ведут к «плохо». Может быть эффективен разговор, ведущий к изменению состава «своих», как это делали коммунисты, заменяющие национальную общность — общностью классовой. Или, в других случаях, «свои» — это братья по вере, а не по крови. Или, как это делается в современном государстве — общность крови заменяется общностью гражданства, то есть юридически закрепленных прав и ответственностей.
Но для того чтобы человек отказался от естественной общности по крови в пользу неестественной, требуется два важных обстоятельства: во-первых, эта общность должна быть реальной, а не мнимой. Скажем, российское гражданство, если смотреть честно, на настоящий момент такой общности скорее не создаёт — права и обязанности, как ни крути, у сенатора в Совете Федерации и у охранника с рынка в Козельске всё же настолько разные, чтобы ни тот, ни другой не ощущали себя действительно чем-то единым. Во-вторых, принадлежность к этой общности должна давать то, что даёт общность с братьями по крови — ощущение защищенности и порядка в мире, хотя бы где-то в далеком будущем. Чего, опять же, не дают современные российские попытки объединить людей на основе социальных запросов или юридического статуса.
Да, возможен выход за пределы естественного эгоизма нации с помощью культуры — но этот процесс не может быть быстрым и не может развиваться в условиях кризиса: культура любит благополучие. Преодоление же даже личного эгоизма с помощью веры никогда не было и не будет массовым — Христос не зря называл своих учеников малым стадом.
Уже сейчас в обществе крайне высок запрос на любую общность. И национальная общность, как понятная и простая — наиболее востребована среди всех иных вариантов групповой самоидентификации. А спрос всегда найдет предложение.
И последнее. Христос был распят очень националистично настроенными людьми. Но сделано это было не без участия тогдашнего либерального садуккейского круга. Об этом всем нам следует крепко помнить при оценке новостей политической жизни. Как и о том, что среди учеников Господа вполне уживались коллаборационист с партизаном.
