У каждого уважающего себя писателя обязательно должен быть рассказ о сумасшедшем, причём желательно написанный от лица самого душевнобольного, этакое подобие Гоголевских «Записок сумасшедшего». Поскольку к писателям себя причислять не решаюсь, но уважать себя всё-таки уважаю, потому и дерзаю в подражание великим продолжить эту немного странную и очень трудную тему, пытаясь взглянуть на мир людей здоровых глазами человека болящего.

Наш деревенский храм хоть и стоит в стороне от торного пути цивилизации, но и к нам, словно ветром опавшие листья, прибиваются порою жертвы этой самой цивилизации.

photosight.ru. Фото: Victor Khaskin

photosight.ru. Фото: Victor Khaskin

Первым по-настоящему душевнобольным, с которым мне пришлось столкнуться, был Владимир из Москвы – солидный пожилой мужчина, красивый и очень представительный. В течение трёх лет приезжая отдыхать в расположенный рядом с нами санаторий, он обязательно появлялся и у нас в храме. На отдых Владимир привозил с собой несколько костюмов, но из галстуков неизменно предпочитал бабочку.

Старался не пропускать ни одной службы. Подойдёт к свечному ящику, подаст несколько поминальных записок о живых и усопших, возьмёт десяток свечей и молится возле подсвечников. Иногда он делал строгие замечания входящим в церковь, мог прогнать людей, стоящих на середине ковра, по причине того, что, мол, топчут ногами узор, похожий на восьмиконечную звезду – символ Пресвятой Богородицы.

Наши деревенские, впервые заприметив московского гостя, ломали головы, чем бы мог заниматься этот импозантный старик: чай, музыкант какой известный или даже профессор. И однажды самая любопытная старушка, не удержавшись, подошла-таки к нему с вопросом:

— Милок, а ты кем по жизни-то идёшь, больно уж вид у тебя гладкий?

Владимир, немедленно изменившись лицом, резко парировал вопросом на вопрос:

— А вы, мадам, случайно не на КГБ работаете, отчего это вы вдруг так заинтересовались моей персоной? – а сам так бочком, бочком и вон из храма.

В следующий свой визит он подошёл ко мне – я как раз исповедовал – и спросил:

— Это не по вашей ли наводке, батюшка, мною здесь интересуются? Что, всё по-старому, так в КГБ и стучите? И погоны до сих пор под рясой носите, а после исповеди отчёты куда надо составляете?

От неожиданности и обиды я не нашёл слов. И пока ловил воздух ртом, Владимир спокойно и с достоинством проследовал в глубину храма. В тот момент наш народ и пришёл к выводу: москвич-то, как говорится, «с приветом», а то стал бы он так со священником разговаривать.

На Илью Пророка заезжий красавчик почему-то пришёл на службу с костылём в руках. Клирос запел, а Володя давай по храму с костылём бегать, да быстро так, и кричит:

— Люди, знаю я вашего попа – тот ещё кгбист, и владыка ваш – кгбист, и патриарх – кгбист!

Громко кричит, во весь свой могучий голос. И ещё:

— Немедленно верните мне все мои записки, стукачи проклятые!

Что тут будешь делать? Вышел из алтаря и прошу мужиков:

— Братья, человек намеренно срывает службу, надо бы его вывести на улицу.

Никто не ожидал, что этот старый москвич окажется таким физически сильным и будет так сопротивляться, но с Божьей помощью его всё-таки удалось вынести из храма и уложить рядом на травку. Озорник пришёл в себя, и, ухватив костыль, бежал в санаторий.

Два последующих года Володя как ни в чём не бывало, приезжая на отдых, наведывался в церковь. Мы за ним присматривали, и как только человек начинал терять над собою контроль, его уже достаточно было предупредить:

— Владимир, нам что, снова вас из храма выносить?

– Нет-нет, — отвечал он всякий раз, поправляя неизменную бабочку, — пожалуй, я сам уйду.

***

А вот Серёжа – человек мирный, такой тихий безобидный алкоголик. В своё время его отправили исполнять интернациональный долг в дружественный нам Афганистан. Короче, как ушёл он в те далёкие годы на фронт, так до сих пор и не возвращается, воюет и воюет.

Однажды Серёжа мне во всех подробностях рассказал, как отличить, сошёл человек во время боя с ума, или с ним только нервный срыв приключился. Рассказывает о ком-то с видимым сочувствием, а себя больным не считает.

Мы с ним как познакомились – однажды подходит он ко мне после службы и докладывает:

— Батюшка, разрешите доложить, за время дежурства в храме мною замечено и пресечено пять попыток поставить свечу на подсвечник вверх ногами, три случая прочитать заговор вместо молитвы, а также пресечена попытка двух колдуний подпитаться энергией.

– Откуда ты взялся такой хороший? — спрашиваю Серёжу.

– Командирован к вам седьмым небом и жду дальнейших распоряжений.

photosight.ru. Фото: Юрий Мельников

photosight.ru. Фото: Юрий Мельников

Понятно. Тогда приказываю вести преимущественно наружное охранение храма во время совершения нами богослужений. Всё фиксировать, но ни к кому не приставать.

– Есть, проводить наружное охранение, — с тех пор иногда можно видеть, как в течение всей службы немолодой уже сухощавый мужчина ходит вокруг нашего храма, внимательно вглядываясь в лица входящих. Для этого он специально приезжает к нам из другого города и очень гордится своей службой.

Иногда звонит мне и предупреждает, что поступила конфиденциальная информация, согласно которой в квадрате таком-то ожидается проход террористов, и что ему с группой боевых товарищей поручено блокировать ожидаемого противника.

– Так что, батюшка, с трёх до шести завтрашнего дня просьба никому без необходимости не появляться в указанном месте. Вы уж там наших предупредите, пусть поостерегутся.

– Понятно, спасибо, дорогой, что поставил в известность.

Как-то приезжает в храм во хмелю, довольный, глаза сияют от радости:

— Вчера лично президент вручил в Кремле нашему подразделению боевое гвардейское знамя.

Мы его поздравляем, а у него на глазах блестят счастливые слезинки.

– Заслужили, батюшка, мы же предупредили нападение на автоколонну по Ленинградке, а два месяца назад предотвратили взрывы на Минском направлении.

И ещё помню, как он входил в церковь после недавних взрывов в метро. На нём лица не было. Зашёл незаметно и тихонько присел на лавочку, а я возьми, по глупости, да и спроси:

— Как же вы, Серёжа, такую беду пропустили, вам же так доверяли, гвардейское знамя недавно вручили.

Мой вопрос Серёге словно удар под дых – сломался он пополам и стонет:

— Батюшка, это я во всём виноват, не доглядел. Не могу понять, как прошли эти гады, почему разведка не сработала, ведь никогда не подводила, а в этот раз… Столько невинных людей погибло, а я ничего не сделал, не выполнил свой долг, простите меня, – и застонал мой сумасшедший солдат, словно от боли, обхватив голову руками.

Я в те дни новостные сводки об этих взрывах во все глаза смотрел, и никто из тех, кто отвечает за нашу безопасность, не застонал и не попросил прощения. Оно и понятно, мы же люди «нормальные», а прощения могут просить только «безумные».

***

В нашем мире после всех этих перемен последнего времени так мало осталось людей здоровых. Да и кого по большому счёту считать здоровым? У любого, присмотревшись, можно найти тараканинку. Приезжаю однажды в семинарию, студенты в аудитории, собравшись вокруг одного из столов, что-то читают и громко смеются. А на мой вопрос отвечают:

– Батюшка, вот, нашли в корзине на сожжение, – и подают мне увесистую стопку листов, скрепленных степлером.

Сегодня на официальные адреса церковных учреждений, в том числе и семинарий, и даже отдельных храмов, приходит множество посланий, в том числе и от людей неадекватных. Кто-то шлёт обличительные самиздатовские газеты, кто-то предлагает схемы кардинального преобразования Церкви и мира, а в руки семинаристов попало послание под удивительно философским названием: «Общий план спасения падшего во многий грех, беспощадного к самому себе и безнадёжно сумасшедшего человечества Адама и Евы».

— Очередной мессия, отец Александр, только написано до того смешно, что просто невозможно не смеяться.

– Да, – думаю, – с мессиями я ещё не встречался.

Вот «император» имеется, буквально недавно объявился. Нормальный когда-то был человек, пока не запил. Пил-пил, и вдруг слышит голос. Ты, мол, вовсе не Вова, а император всея Руси. Ну, а раз он император, значит остальные, по логике, – его рабы.

Пришёл он к нам в церковь, вызвал меня из алтаря и в торжественной обстановке вручил указ, написанный языком времён государя Иоанна Грозного, в соответствии с которым наш приход теперь обязан ежемесячно выплачивать ему десятину от приходских доходов.

Но если император требует десятину, то каковы же аппетиты у современных мессий?

Ребята отдали мне «план спасения», и уже вечером дома, имея возможность побыть один, я читал и хохотал просто до неприличия, до слёз. Скажу честно, никогда ещё за последние годы так не смеялся.

Достаточно того, что начинается план приблизительно так: «Ну что, ребята, не ждали? А вы думаете, как бывает? А так и бывает: ехали себе ехали, и вот – приехали! Жили себе – не тужили, и вот те на: конец света, оказывается!»

А когда устал смеяться, стал замечать, что среди множества до смешного наивных рассуждений вчерашнего «реального пацана» вдруг зазвучали трагические, отчаянные нотки.

«До 1997 года я был совершенным атеистом. И вот наступил 1997 год, в начале зимы пришёл ко мне Господь Бог. И понял я, что Бог существует, но и мало того – ведь Он стал общаться со мной, посылая мне знамения Его и знаки, и перестал я быть атеистом.

И радостно мне было и легко, особенно когда пришёл день, когда осознал, что я, оказывается, Царь и даже мессия. И совсем не понимал, что мне делать дальше, но, однако же, знал, что вот, оказывается, пришёл спасать человечество, но не понимал что делать дальше.

И тогда вдруг явился Господь Бог ко мне с вопросом таким: вот у тебя есть Цель, пойдёшь ли ты к ней лёгким и радостным путём наслаждения, или же ты пойдёшь к Цели путём страдания, как пошёл Иисус? И ответил я Господу Богу моему, что пойду к Цели путём страдания.

И я выбрал путь страдания: взял иголку, белую нитку и пошёл в ванную зашивать себе рот».

После чего и попал в психиатрическую больницу. Пробыл там два месяца и вышел с диагнозом «параноидная шизофрения». «А это вам, ребята, не шутки», — добавляет мессия.

«Начал писать книгу, чтобы, значит, спасти человечество».

Он пишет одну книгу за другой, потом их сжигает.

«Три раза ездил в Москву. Очень много чего делал, стараясь всё же спасти человечество и самого себя. Потом сломал себе пятку, неудачно выпрыгнув на ходу с поезда, и 5 февраля 2005 года в 14 часов 52 минуты осознал себя ещё и воскресшим Адамом.

Много работал в 2005 году, а в 2006 всё осознал и теперь знаю, что надо делать. Адам во мне полностью исцелился и знает, в чём причина всех бед и горестей человечества».

photosight.ru. Фото: Fanil S.

photosight.ru. Фото: Fanil S.

Сумасшедший мессия не требовал денег, он вообще ничего не требовал. Человек, заболев, ощутил себя страдающим богом, сравнивая собственные страдания с искупительным подвигом Самого Христа.

«О, каким же невероятным трудом даётся мне каждое слово — кто бы знал. Говорить самые понятные и обыкновенные слова до чего же трудно. Просто, раз уж я начал, то надо и заканчивать, и так каждый раз – и всё в пустую; и только потому, что я верю и надеюсь, я продолжаю работать. Но только это в последний раз, и если и в этот раз не будет ответа, то всё, с меня хватит.

В 2006 году происходили совершенно невероятные, не поддающиеся никакому объяснению вещи, и Господь Бог Отец мой небесный приказывал мне делать, и я делал, и всякий раз это было только юродством.

Меня постоянно увозили в дурдом, хотя истинно у меня всё нормально с головой, но порою мне приходится делать то, что люди не могут понять, и я своими действиями никогда не причинял вреда людям, а больно и мучительно было только мне – с 1997 года, когда я «сошёл с ума» и уверился в Господа моего.

С 1997 по 1998 годы мне делали электросудорожную терапию. Десять раз мне делали эту мучительнейшую операцию – каждый раз, идя на неё, я ощущал себя в точности как перед расстрелом, и меня расстреливали».

В его тексте множество смешных оборотов, бранных слов, неприличных сравнений, но нет угроз. И только единственное желание: привести к покаянию всех. Его план прост, мессия уверен, что если собрать в один кружок всех сильных мира сего и просто попросить: «Ребята, давайте покаемся», – то «не дураки же они, ведь понимают на самом деле, как нужно жить».

Они покаются и обратятся к простым людям, и те в свою очередь тоже покаются, и никто никогда не будет больше страдать.

«Так это всё и будет со всем народонаселением земли, но вначале нужно вылечить голову человечества, то есть вылечить, привести к покаянию, вождей человечества, царей человечества, господ и дам человечества.

С простого же народа нечего взять, а даже и не в чем обвинить простой народ, потому что простой народ идёт туда, куда его ведут вожди народа, и простой народ невиновен, что вожди оказались безумны, порочны и слепы.

Простой же народ – это подавляющее большинство человечества, которое необходимо спасать – всех вообще, всех без исключения, чтобы никто из людей не оказался в аду, мучимый там адской болью».

Со страниц этих, неподдающихся логике обычного здорового человека, кричит безумное нутро другого человека. Его безумные мысли и переживания – это отчаянный крик немощного смертного начала, дерзнувшего поставить себя на место Бога и человеческими силами пытающегося преодолеть вселенский грех.

Понятно, что такой подвиг человеку не под силу, но «исцелённый» Адам знает, что он мессия, и значит, должен спасать, это его долг, а сил нет. Такое впечатление, будто с него содрали кожу, но он ещё жив, и всякое соприкосновение с грехом вызывает у него нечеловеческие муки.

Мало того, что он не может противостоять греху, так ещё и должен доказывать, что он не безумный мессия.

Он пишет, обращаясь к одному из своих безответных адресатов: «Приезжай скорей ко мне, чтобы убедиться в том, что я не сумасшедший и не одержимый, чтобы убедиться, что разум мой совершенно исправен, а Вера совершенно правильна и верна, хотя мне пришлось возиться со всей этой гадостью, мерзостью и скверной вселенной: даже и на самом дне ада побывал я, чтобы услышать от Господа Бога моего слово «многогрешный», и это единственное и главное чудо, которое явил мне Господь Бог».

Это легко – представить себе того, кто спасает весь мир: американские киношные герои делают это регулярно. Он здоров, хотя все вокруг считают его больным, просто такова его миссия, он должен спасти земной шарик со всем его народонаселением от ада и страданий, а всё потому, что: «дорогие мои, вы же все сумасшедшие, потому, что живёте во грехе».

Мессия обречён на одиночество, от него отвернулись прежние друзья, но – самое главное – от него ушла любимая. А это ужасно, ведь рядом с исцелённым Адамом должна быть исцелённая Ева, иначе общий замысел спасения не удастся. Но его Ева бежит от больного Адама, и тем приносит ему ещё большие муки.

На каждой странице его плана и обида, и бранные слова в её адрес, и надежда, что когда-нибудь она обязательно вернётся, ведь он её так любит.

«Как же я устал, Наталья, Наташечка, подлая ты и неверная сумасшедшая моя любовь! Если бы только могла знать, как я много устал и как я сильно замучен! И надо ли мне спасать и спасти человечество? Но я точно знаю, что мне надо воскресить и вернуть тебя, чтобы ты, как чудесная и чудная медсестра, вылечила мне все мои страшные незаживающие раны».

И страдания, предназначенные ей как Еве, он возьмёт на себя, ведь он уже привык к постоянной боли.

Но, как всегда, дело спасения упирается в какие-то банальности, хотя бы в те же деньги на почтовые отправления. Они нужны, чтобы отпечатать сам план спасения, размножить его, накупить сотни конвертов и почтовых марок. А если в твоём распоряжении только пенсия по инвалидности, то очень трудно спасать человечество. Ограничивая себя во всём, он шлёт и шлёт по адресам сильных мира сего свои безумные призывы к покаянию.

«Я понимаю, что вам не очень-то приятно и спокойно перечитывать столь странный текст. А кому легко? Только, пожалуйста, не обижайтесь, ведь на дураков не обижаются. И ещё, всё в руках Божиих, и на всё воля Твоя, Господи»!

Читаю текст, и мне уже не хочется смеяться. Думаешь, мне бы так исполнять волю Божию, но я-то, как мне кажется, человек, слава Богу, разумный, со всеми вытекающими из этого факта обстоятельствами.

***

А недавно у нас появилась новая прихожанка, её зовут Людмила. Недалеко от храма она купила крохотный кусочек земли и этим летом поставила на нём такой же маленький щитовой домик.

Когда она впервые подошла на исповедь, за очками я увидел её необыкновенные глаза, открытые и сострадающие всему миру, хотя, может, мне это так показалось? Человек уже в возрасте, а руки так волнуются, будто ей только 17.

– Вы, наверное, москвичка, — предполагаю я.

– Да, батюшка, — улыбается Людмила, — я действительно из Москвы. Всю жизнь проработала врачом, вышла на пенсию, и хотя всё ещё продолжаю работать по специальности, но мечтаю иметь такое место, где бы на старости лет могла бы спрятаться и отдохнуть от всего человечества.

Её слова о «всём человечестве» напомнили мне о чём-то таком очень знакомом:

— Доктор, вы случайно не психиатр? – и, оказалось, попал в точку.

Людмила была психиатром, и я наконец смог задать вопрос специалисту, на который уже столько лет мечтал получить ответ.

— Доктор, а правду говорят, будто психиатр, долго работающий с сумасшедшими, начинает со временем походить на своих пациентов?

– Да, батюшка, похоже, что так оно и есть.

– А почему, Людмила, разве сумасшествие заразно?

– Я не могу этого объяснить, но нередко дело обстоит именно так.

photosight.ru. Фото: Ольга Овсянникова

photosight.ru. Фото: Ольга Овсянникова

И долго бы я ещё потом ломал голову над этим вопросом, если бы мой друг отец Виктор не рассказал, как однажды, будучи тяжело раненым, впервые попал в военный госпиталь.

В госпитале он подружился с тамошним хирургом, чеченцем по национальности. А потом, уже став профессиональным спецназовцем, ему нередко приходилось заводить знакомства с военными хирургами. Так вот, по наблюдениям моего друга, лучшими военными хирургами являются кавказцы и евреи.

Всё тот же хирург-чеченец рассказывал, что его коллеги-славяне слишком душевны, потому что воспитаны в христианской традиции. Они жалеют раненого и всеми силами стараются спасти ему жизнь, даже тому, для кого эта жизнь после госпиталя превращается в сплошную муку.

– Зачем страдать человеку, оставшемуся без рук и ног? Хирург должен руководствоваться не жалостью, а целесообразностью.

Я тогда запомнил рассказ моего друга и попробовал распространить этот же принцип на врачей-психиатров. Может, и они начинают болеть потому, что, независимо от себя, невольно разделяют страдания своих пациентов?

Хотя всё это только догадки, люди мы сельские, живём в стороне от торных путей цивилизации и ничего в этих делах не понимаем. Пускай на эти темы рассуждают специалисты, а наше дело созывать людей в храм на молитву, на которую соберутся и здоровые, и больные, и психи, и психиатры.

Нет, всё-таки прав тот безумный мессия, все мы в глазах Божиих больны грехом, из-за чего и страдаем, просто не многие это понимают. И в гордыне нашей всё только больше усугубляем мучения.

А любящий своё неразумное создание Господь смотрит на нас и смиренно ждёт, когда же мы наконец Его услышим: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы».

В издательстве «Никея» вышла новая книга священника Александра Дьяченко «Преодоление».

Читайте также рассказы из первой книги «Плачущий Ангел»:

Мой приятель Витька

«Лицом к лицу»

Краеугольный камень

«Возлюби ближнего своего»

Исповедь гастарбайтера

Время не ждет

Cамый счастливый день

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Материалы по теме
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.