Вирусы — не единственные беженцы из мира, пострадавшего от разрушения природной среды. В том же ряду — бактерии, грибы, простейшие. Если нам удастся избавиться хотя бы от части своего эгоцентризма, мы обнаружим, что это не новые микробы нападают на нас — это скорее мы сгоняем их с насиженных мест.
Элементарный голод вынуждает миллионы людей употреблять в пищу животных, к которым лучше было бы не прикасаться. Например, в Восточной Африке многие едят потенциально опасных летучих мышей, хотя известно, что они — настоящие склады вируса Эбола.
Контакты летучих мышей с гориллами, — через которых Эбола легко передается человеку, — облегчило обилие спелых фруктов на деревьях, появившееся благодаря все более резкому чередованию ливней и засухи, в свою очередь являющемуся одним из последствий изменения климата…
От всего этого голова идет кругом. Какая-то смертоносная цепь причин и следствий. Но цепочки подобного рода, имя коим легион, требуют нашего срочного осмысления с участием все большего числа людей. Потому что не исключено, что, справившись с нынешней пандемией, мы вскоре столкнемся с другой, еще более страшной. А еще потому, что настоящей ее причиной являемся мы и наше поведение.
Рассуждая объективно, то, что произошло с COVID-19, будет происходить все чаще и чаще. Потому что зараза — это только симптом. Источник инфекции — в нашей экосистеме.
Дождь в солнечный день
В 1980-х в моде были пышные прически. Каждый день в воздух распыляли гектолитры лака. Потом выяснилось, что из-за фторхлоруглеродов в озоновом слое образуются дыры, и мы, если не примем мер, рискуем изжариться на солнце. Все быстро сменили прически, и человечество было спасено.
В тот раз мы действовали солидарно и эффективно. Но вообразить себе дыру в озоновом слое легко. Дыра — это дыра, и каждый из нас отчетливо представляет себе, как она выглядит.
То, что нам предстоит осознать сегодня, намного более смутно и неопределенно. Вот парадокс нашего времени: чем сложнее становится окружающая реальность, тем упорнее мы сопротивляемся этой сложности. Возьмем для примера изменение климата. Повышение температуры на Земле связано с политикой цен на нефть и нашими планами на отпуск, необходимостью выключать за собой свет и экономическим соперничеством между Китаем и США; оно также связано с мясом, которое мы покупаем на рынке, и со сведéнием девственных лесов. Личное и глобальное сплетаются в такой загадочный клубок, что мы в бессилии опускаем руки, даже не пытаясь выпутать из него хотя бы одну ниточку.
Если мы перейдем от причин глобального потепления к его последствиям, картина станет еще неопределеннее. С одной стороны, пожары в Амазонии, с другой — наводнения в Индонезии; с одной стороны — самое жаркое в нынешнем веке лето, с другой — самая суровая зима. Ученые предупреждают, что под угрозой само наше выживание, а потом говорят, что напрасно мы беспокоимся из-за жары, у них слишком мало статистического материала, чтобы делать какие-то выводы, а жалобы отдельных индивидов вообще не стоят внимания.
Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что наш мозг явно не слишком приспособлен к ответу на нынешние вызовы. Значит, нам надо поскорее обзаводиться подходящим инструментарием. В числе болезней, которым на руку изменение климата, помимо вируса Эбола, такие напасти, как малярия, лихорадка Денге, холера, болезнь Лайма, вирус лихорадки Западного Нила и даже диарея, которая лично нам, возможно, не страшна, но для людей, живущих в других странах, представляет самую серьезную угрозу. Мир готов обделаться по-крупному.
Вот почему зараза — это повод задуматься, тем более что мы все равно сидим на карантине. О чем мы должны поразмыслить? О том, что мы принадлежим не только к человеческому сообществу. Мы — самый агрессивный вид в прекрасной и хрупкой экосистеме.
Паразиты
Лето я обычно провожу в Саленто, на юго-западе Апулии. Стоит мне вспомнить об этих местах — что случается часто — как в памяти тотчас всплывают оливы. Вдоль шоссе, ведущего из Остуни к побережью, встречаются такие древние и величественные экземпляры, что к ним трудно относиться как к обыкновенным деревьям. У них потрясающие, словно живые стволы. Иногда, поддавшись соблазну, я подходил и обнимал такой ствол в надежде, что он передаст мне часть своей волшебной силы.
Бактерия Xylella fastidiosa появилась в коммуне Галлиполи в 2010 году. Отсюда она неторопливо, километр за километром, двинулась на север, поражая по дороге оливы. Вначале казалось, что их листья просто обожжены солнцем, но постепенно деревья превратились в скелеты. Прошлым летом, проезжая по автомагистрали из Бриндизи в Лечче, я своими глазами видел целые кладбища серых деревьев.
Между тем споры о том, что именно погубило оливы, не утихают уже десять лет.
Xylella существует.
Нет, никакой Xylella нет.
От Xylella погибнут все оливковые рощи.
Нет, Xylella поражает только больные деревья.
Появление Xylella вызвано использованием гербицидов.
Нет, Xylella занесена к нам из Китая (это они во всем виноваты).
Надо выкорчевать все деревья в радиусе 100 метров вокруг зараженного дерева.
Достаточно побелить стволы известкой, как делали наши предки.
Руки прочь от наших олив!
Эпидемия — это проблема региона.
Это государственная проблема.
Это общеевропейская проблема.
А паразит тем временем продолжает свое победное шествие. Сегодня он замечен в Антибе, на Корсике и на Майорке. Xylella любит курорты.
Паоло Джордано. Фото: Кинопоиск
Эксперты
4 марта. Правительство только что объявило, что по всей Италии закрываются школы. Я успел поссориться с двумя-тремя знакомыми. Споры в основном ведутся по поводу различий между COVID-19 и сезонным гриппом. Еще спорят о мерах по самоизоляции: одни считают их недостаточными, другие — чрезмерными.
Ничего нового в этом нет. С самого начала были те, кто настаивал на тяжести протекания COVID-19, утверждая, что каждый заболевший должен быть госпитализирован, и те, кто считал, что болезнь, что бы о ней ни говорили, не страшнее обычного насморка. Те, кто верил, что достаточно будет немножко чаще, чем всегда, мыть руки, и те, кто требовал введения строжайшего карантина. «По мнению экспертов», «послушаем экспертов», «эксперты полагают, что…»
«Священное в науке — это истина», — писала Симона Вейль. Но о какой истине можно рассуждать, если ученые, анализируя одни и те же факты с помощью одних и тех же моделей, приходят к прямо противоположным выводам?
На фоне заразы наука нас разочаровала. Мы хотели получить точные ответы, а услышали только разноречивые мнения. Но мы забыли, что это всегда происходит именно так, точнее говоря, это и не может происходить никак иначе, а если в науке и есть нечто священное, то это не истина, а сомнение. Но сегодня это все нас не интересует. Мы наблюдаем за схватками специалистов, как дети наблюдают за ссорой родителей, глядя снизу вверх. А потом начинаем ссориться сами.
Транснациональные корпорации
Там, где отсутствует порядок, начинают расти сорняки. Они способны пролезть в любую щель. Научные сорняки — это конъюнктурные домыслы, полуправда и откровенное вранье.
Никто не мешает нам верить, что CoV-2 начал распространяться среди китайского населения после того, как из секретной лаборатории, экспериментировавшей с новыми видами биологического оружия, украли пробирку. Возможно, эта гипотеза выглядит привлекательней, чем передача вируса от летучих мышей. Но в отличие от задокументированного факта она требует гораздо большего количества ни на чем не основанных предположений и допущений, таких как существование секретной лаборатории, военного проекта, пробирки и плана операции по ее похищению.
Наука в подобных случаях прибегает к принципу бритвы Оккама: не следует множить сущности сверх необходимости. Иными словами, самая простая версия, опирающаяся на наименьшее количество воображаемых доказательств, по всей вероятности и есть верная. А что касается секретной лаборатории, то про нее, возможно, когда-нибудь снимут кино.
Считаем дни
В эти дни мне часто вспоминается 89-й псалом: «Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобрести сердце мудрое».
Возможно, он приходит мне на память потому, что с тех пор, как началась эпидемия, мы только и делаем, что считаем. Считаем, сколько человек заболело, сколько выздоровело и сколько умерло; считаем, сколько пациентов попало в больницы и сколько учебных часов пропало у школьников; считаем, сколько миллиардов потеряли биржи, сколько масок продали аптеки, сколько часов ждать результатов теста; считаем, сколько километров нас отделяет от очередного очага заражения, сколько человек не попадет в заранее оплаченные номера в отелях. Мы считаем друзей и знакомых, с которыми можем поддерживать связь. Считаем вещи, которые стали нам недоступны.
Но главным образом мы считаем дни. Сколько еще дней должно пройти, пока не кончится карантин?
Тем не менее мне кажется, что этот псалом должен натолкнуть нас на еще одну мысль. Может быть, нам стоит поучиться «счислять» свои дни, чтобы понять их ценность? Понять, что ценен каждый день, включая те, которые представляются нам бесконечным ожиданием и пустой тратой времени.
Можно внушить себе, что COVID-19 — это трагическая случайность, или невезуха, или бич Божий. Можно кричать, что во всем виноваты «они». Пожалуйста! Но можно также постараться осмыслить происходящее. Использовать освободившееся время наилучшим образом. Подумать о вещах, которые в нормальной жизни скользят мимо нашего сознания. Например, как мы дошли до всего этого и какой мы хотим увидеть свою жизнь после эпидемии.
