Неэтические прививки: факты и мифы

От редакции: Вопрос о неэтических прививках, выработанных на основе абортивного материала, давно обсуждается в католической Церкви. Не так давно эту тему затронул портал «Правмир». Новая сложная и спорная во многом тема вызвала большой интерес читателей и породила бурную дискуссию.

Данная тема поднимает и другой вопрос чрезвычайной важности: об использовании фетального материала в медицине. Тема эта настолько сложная, что комментировать ее отказались многие специалисты, работающие как в сфере вакцинации, так и в области биоэтики. Подчеркнем это. Мы пробуем поднять и обсудить тему в то время, как многие специалисты отказываются от какого-либо комментария. Именно поэтому мы приглашаем к дискуссии врачей, ученых, специалистов по биоэтике! Будем рады услышать ваше мнение и продолжить дальнейшее обсуждение темы.

Предлагаем вниманию читателей статью Владислава Зарайского, Ph.D., сотрудника Департамента молекулярной медицины Школы Медицины Бостонского Университета, подробно освещающую вопросы технологии производства «неэтических» вакцин.

Прививать или не прививать? Не из опасений по поводу осложнений со здоровьем или нехваткой вакцин на всех, а из внезапно открывшейся информации о том, что для создания вакцин используются клетки абортированных младенцев. Внезапно поднятая дискуссия выглядит достаточно странно, сенсационно и, как часто случается с сенсациями, малограмотно.

Большая часть вакцин производится при помощи куриных эмбрионов.

Да-да, порой вакцины производятся из тех самых яиц, из которых можно сделать яичницу и омлет, а ещё можно приспособить их под фабрику по производству вирусов. Этот механизм очень трудоёмкий и достаточно затратный, что обуславливает опасения по поводу нехватки вакцин в случае пандемии гриппа (к примеру, «куриного гриппа») – невозможно приготовить такое количество яиц в короткий срок. Но, в большинстве вакцин (корь, паротит и т.п.) используются культивированные клетки куриных эмбрионов. Другая значительная часть вакцин производится при помощи культивированных клеток перепелов (особенно много таких вакцин в России).

Сама вакцина представляет собой смесь ослабленных или уже мёртвых вирусов, стабилизирующих веществ (обычно желатина) и антибиотиков (к примеру, неомицина).

Для того, чтобы приготовить вакцину, её выращивают в курином яйце или в культуре клеток, а затем несколько раз центрифугируют, титруют и фильтруют. Любая живая клетка больше любого (за исключением одного, Мимивируса) вируса – клетки многоклеточных организмов превышают размеры вирусов минимум в тысячу раз (и минимум в 25 раз размеры мимивируса).

Таким образом, если что-то и попадает в вакцину после всех этих процедур помимо самих вирусов, то это обломки живых клеток, те самые «следы клеток», что упоминаются в подробном описании состава вакцин. Чаще всего такими обломками оказываются растворимые в воде белки, имеющие общее название альбумины. Отличительной чертой этих белков является их способность связываться с липидами или другими белками. Именно наличие альбуминов в прививках и вызывает часто отторжение – есть люди с аллергией на куриный белок и им нельзя колоть прививки, выращенные в куриных яйцах. Но белок лишь маленький кирпичик клетки и мы не можем говорить, что в вакцинах, произведённых с помощью куриных яиц, присутствуют куриные клетки. Или что в вакцинах, произведённых с помощью человеческих клеток, присутствуют человеческие клетки.

Дифференцированные человеческие клетки могут делиться примерно 52 раза в течение жизни человека.

Что это означает? Что качества клеток изменяются, клеточные механизмы начинают сбоить, хромосомы укорачиваются (а мужская Y хромосома вообще почти исчезает к восьмидесяти годам)   — это называется старение. Оно может быть не только у организма, но и у одной конкретно взятой клетки конкретного органа или ткани. Обойти этот предел в 52 деления (т.н. предел Хейфлека) можно двумя путями. Путь первый – клетка не дифференцируется (не становится клеткой лёгких, сердца, мозга), остаётся стволовой клеткой. Путь второй – клетка становится раковой и делится бесконечное количество раз (хотя у неё наверняка искажены многие клеточные механизмы).

Но если мы возьмём, к примеру, одну-единственную клетку лёгочной ткани куриного эмбриона и дадим ей разделиться в течение шестнадцати дней (то есть пятнадцать раз количество будет удваиваться, говоря математическим языком – пятнадцатая производная), то в конце эксперимента, в шестнадцатом пассаже, как это называют биологи, будет 2 в пятнадцатой степени клеток. 32768 клеток. Каждая из которых будет в себе нести, в лучшем случае, 1/32768 часть от оригинальной клетки, а скорей всего и того меньше. Будет ли каждая из этих 32768 клеток идентична оригинальной – в своём генетическом наборе и функциональных свойствах, да. Как был человеком наш предок пятнадцать поколений назад, во времена Иулиании Лазаревской и Дионисия Радонежского. Какая из этих 32768 клеток является оригинальной? Уже не узнать. Как не можем мы быть абсолютно похожими на нашего предка.

То же самое с человеческими клетками – в культуре клеток, поддерживаемой в лаборатории, они делятся не раз и не два, и всё дальше уходят от своих оригинальных предшественниц.

Культуры человеческих клеток, в которых производят вакцины, были созданы сорок пять лет назад.

Создание стандартной клеточной линии занимает несколько лет и обычно настолько забюрократизировано, что создавать новую клеточную линию становится просто невыгодно. Это, кстати, понимали американские консерваторы, когда запретили создание новых клеточных линий эмбриональных стволовых клеток. В итоге учёные оказались не с несколькими десятками, как было объявлено, клеточных линий, а только с шестью, что замедлило исследования на многие годы.

Похожая ситуация обстоит с клеточными линиями для производства вакцин, только здесь нет особой нужды в создании разнообразия клеток, а наоборот – необходим строгий стандарт и контроль. Клеточные линии WI 38 и MRC 5, созданные, соответственно, в 1960х годах в США и Великобритании, были неоднократно размножены (как минимум 15 раз, как сказали автору статьи в американском клеточном депозитарии), заморожены в жидком азоте и хранятся в нескольких депозитариях в разных частях света. Время от времени их размораживают, высаживают в питательную среду, заражают вирусами, после чего из этой культуры вирусов производят вакцину. Производить вакцины в других, малоизученных клеточных линиях, небезопасно (хотя сейчас и ведутся подобные небесспорные разработки для вакцин от СПИДа   и Эболы) – а ну как к вирусам прилепится какой-нибудь белок, который окажется онкогенным фактором у части пациентов? или просто аллергеном? или будет затруднять выработку иммунитета у вакцинированного человека? Здесь   же уже всё понятно и запротоколировано. В том числе и происхождение данных клеточных линий, которые были созданы на основе клеток абортированных плодов на третьем месяце беременности.

Для производства вакцины для краснухи сейчас используются клеточные линии, для создания которых были использованы образцы клеток абортированных плодов.

Зачем потребовались клетки плода? Да всё из-за того же предела Хейфлека (открытого как раз создателем клеточной линии WI 38) – если мы возьмём клетки даже младенца, то может оказаться, что они уже двадцать-тридцать раз поделились и от 52, последнего деления, отстоят не так далеко. А нам ведь надо их изучать, стандартизировать и т.п., а потом ещё и много лет использовать для производства вакцин, не зная, когда же они состарятся настолько, что начнут давать сбои.

Потому-то в беззаботные 1960е годы, когда биоэтика была на зародышевом уровне, и были проведены исследования, позволившие использовать без зазрения совести клетки от уже абортированных младенцев из семей со здоровой наследственностью. Да и сам   вирус был выделен в США в те же простодушные, с биоэтической точки зрения, годы из клеток абортированного плода, заражённого краснухой (в Японии почему-то догадались просто взять мазок клеток из полости рта больного ребёнка). Разумеется, никто не делал аборты специально для дальнейших исследований, но воспользоваться уже сделанным убийством плода шведские и американские учёные не преминули. Результатом этих исследований явились идеальные, с утилитарной точки зрения, клеточные линии: никаких отклонений в генетическом коде и максимально возможное количество будущих делений, что оказалось очень полезным для процесса производства вакцин для краснухи.

Почему не были взяты клетки выкидыша? Сейчас уже трудно сказать, вероятно, из-за опасения, что выкидыш мог случиться из-за болезней и отклонений, которые могут повлиять на качество клеточной линии (по схожей причине вакцины не производят в раковых клетках, на которых не распространяется предел Хейфлека, — из-за боязни возможных осложнений).

Именно эти клеточные линии и вызвали ненужный ажиотаж через сорок лет после их появления. Ажиотаж понятный, поскольку для их создания были взяты образцы клеток абортированных плодов на третьем месяце беременности. Факты, которые послужили причиной протестов и дискуссий, казалось бы, просты: одним из этапов некоего процесса был аборт, результатом же этого процесса стала вакцина. Но факты всегда оставляют место для трактовок, и когда люди уже хотят отказываться от любых вакцин, поскольку в них «содержится абортированный материал», то это уже не правда, а ложь. Даже в вакцине, содержащей вирусы, выращенные в клетках WI 38, нет «абортированного материала» – даже 1/32768 части оного мифического материала. И вакцины не создают на основе убитых младенцев – их создают на основе вирусов, выросших в культивированных клетках.

Христианин (православный ли, католик, протестант, монофизит) не может одобрить аборт, тем более, когда он совершается потому, что у родителей уже много детей (так, по некоторым данным, был абортирован плод, давший клетки для клеточной линии WI 38), и на душе остаётся неприятный осадок. Зло, содеянное родителями и врачами, остаётся злом. Низкие моральные планки учёных, захотевших работать с образцами клеток из этих эмбрионов во имя удачного эксперимента, остаются недоумием и проблемами на совести учёных. Необходимость развивать науку, чтобы избавиться от подобного наследия недавнего прошлого, и, в том числе, создавать новые вакцины (на основе иных технологий, иных принципов, порой даже просто органического синтеза пептидов, без какой-либо привязки к клеточным линиям) остаётся неизбежной необходимостью. Наша обязанность молиться за душу той безгрешной безымянной шведской девочки, которая был умерщвлена ещё в чреве матери и разобрана на образцы клеток, остаётся нашей обязанностью.