Анна Смирнова
– Частая сцена: транспорт, час пик. Заходит мама или бабушка с ребенком, и начинается. Бабушка громогласно требует, чтобы кто-нибудь освободил место… ребенку, сажает его, и сама стоит рядом. При этом ребенок иногда начинает вертеться, становится на сидение коленями – в общем, мешает окружающим, которых совершенно не замечает и с ними не считается. Из-за чего возникают такие ситуации?
– Важно понимать, какой это возраст. Ребенок двух или трех лет действительно не может себя контролировать так, как взрослый: долго сидеть спокойно, положив ручки на коленки.
Даже наоборот, скорее всего, у ребенка до пяти лет, тихо сидящего в транспорте, не шевелясь, есть какие-то невротические проблемы: он боится себя проявлять, делать то, что положено ему по возрасту, он не готов слушать свое тело.
– А если это младший школьник? А бабушка его всё равно сажает.
– Мы с вами должны понимать, что нельзя всех определить под одну гребенку. В каких-то случаях, возможно, сама бабушка не готова слышать мнение окружающих. Тем самым взрослый показывает: «Мне вообще-то неважно, хотите вы сидеть или не хотите, нога у вас больная или вы в положении – я ищу место своему ребенку». Взрослый демонстрирует обществу: «Самый главный – это мой ребенок, он самый важный, все остальные неважны».
Конечно, для матери самое ценное – это ее ребенок. Это здоровое отношение. Но тут нужно, чтобы соблюдалось некое равновесие, чтобы взрослые не были ущемлены в своих правах и ценностях.
За таким перекосом как «детоцентричная семья» прячется не столько любовь к ребенку и желание сделать ему хорошо, сколько желание чувствовать себя самым лучшим родителем. И тогда проблема не в том, что ребенок получает много и чувствует, что мир много ему дает, а в том, что на самом деле чувства ребенка игнорируются.
За такой крайностью часто скрывается потребность родителя компенсироваться за счет материнской или воспитательно-бабушкиной роли, сделать всё максимально хорошо, на высшем уровне, но при этом не учитывая потребности ребенка.
На самом деле такое желание растет из непонимания мамой собственных потребностей, из плохого контакта лично с собой. То есть, «если я сама плохо чувствую, надо ли мне сейчас сесть, то я и про ребенка плохо это почувствую». Как итог: сажаю ребенка, чтобы он не мешался.
Но если у меня плохой контакт со своими чувствами, со своим пониманием, что я хочу, тогда я и ребенка не замечаю. Тогда и он плохо понимает, кто он, чего он хочет, почему от него так много ждут и почему так много вкладывают.
– То есть, вкладывая силы в ребенка в этой ситуации, взрослый ждет чего-то взамен?
– Конечно. Это могут быть разные вещи: признание окружающими меня как лучшей мамы, или признание ребенка, поклонение: «Да, ты, мама, в меня так много вложила». По большому счету, это – роль, которая отыгрывается, чтобы потом получить бонусы.
Оценка со стороны общества важна: маму всё равно ранит, если кто-то скажет, что она в каком-то месте плохая. Все мамы всё равно с этим встречаются, и от этого стараются еще больше.
Важно понимать, что материнская роль в нашем обществе достаточно высоко оценена. Может быть, у нас это не так финансово поддержано, и мать не так уж защищена, но тем не менее роль «мама» в общественном сознании позитивная. И здесь получить оценку общества для женщины важно.
Другое дело, что могут быть перегибы, но это зависит от того, насколько мама сама себя ценит. И если у нее есть конфликт со своей ценностью, то может быть попытка за счет материнской роли эту ценность восстановить.
– А чем ситуация, когда мама компенсируется за его счет, грозит самому ребенку?
– Вариаций много. Начиная от непонимания своей ценности и внутреннего конфликта от этого непонимания. Когда родитель демонстрирует сверхценность ребенка, ребенок не может соприкоснуться со своей ценностью реальной. Как правило, в такой семье реальная ценность сама по себе не признается, а всегда будет ожидание каких-то заслуг: «Я в тебя так много вложила, а ты почему-то не занял первое место». То есть существует ожидание, что ребенок будет соответствовать вложению.
Фото: newstes.ru
Ребенок чувствует это ожидание, и тогда ему сложнее: он ценен условно, только если чего-то достигнет. Тогда внутри конфликт: с одной стороны, в меня очень много вложили, видимо, я очень ценен. А с другой стороны, в глубине души может быть ощущение, что «на самом деле я плохой».
– Как это внешне выглядит?
– Если мама ждет результатов, ей неважно – пять лет ребенку или двадцать пять.
Вот малыш нарисовал картинку: «Ну, молодец, только почему солнышко у тебя оранжевое, а не желтое? Солнышко должно быть желтое. А почему у тебя бабочка не похожа на бабочку. А почему ты тут не докрасил? Почему ты здесь не постарался?» И это – уже ориентировка на результат.
– А как ребенок реагирует на такую сплошную правку?
– Тяжело реагирует: «Я должен очень сильно стараться, чтобы мама меня любила». Это ценностный, внутриличностный конфликт.
В поведении он может выливаться по-разному. У некоторых детей со временем возникает протест, они говорят: «Всё, я не буду больше жить по твоим правилам».
В других случаях мама посильнее эмоционально, а ребенок психологически послабее. Все его протесты были купированы, он продолжает жить по маминой схеме, но тогда вообще не учится чувствовать, чего он хочет. Тогда закономерна ситуация: «Я не понимаю, кто я, чего я хочу, куда я бегу и зачем мне все эти дипломы и достижения».
У взрослого человека это могут быть какие-то сверхожидания от себя. Но вообще схема нарциссического нарушения – это ощущение «я важнее и лучше всех остальных», – с одной стороны, а с другой: «На самом деле, если по-честному, я себя считаю очень плохим и недостойным».
– То есть это постоянный внутренний маятник?
– Да, человек то в депрессии, то активно что-то делает. Он идет по головам, не замечая других, потому что ему это необходимо, чтобы в своих глазах чувствовать, что он крут.
– Как поймать эту ситуацию в зародыше?
– Маме стоит замечать, спрашивать себя, почему она так много энергии вкладывает в ребенка, зачем ей это нужно. Конечно, если человек в этой роли компенсируется, а не проживает ее, стоит задуматься: «А что со мной не так?»
Важно понимать, что материнская роль – она вообще про вложения. И нужно уметь получать удовольствие от того, что ты его пеленаешь или водишь в детский сад, и потом он приходит из школы, и ты его кормишь обедом. То есть от простых ежедневных материнских вложений нужно уметь получать и удовольствие сразу же.
А если тебе всё время кажется, что ты вложишь, и потом тебе что-то за это будет, то это большой повод задуматься. Потому что те вложения, которые делает мать, не вернет ей никто и никогда.
– Давайте вернемся к ситуации в транспорте. Имеет ли смысл вмешиваться в нее посторонним людям? Воспитывать маму, ребенка?
– Вмешиваться некорректно.
Это не ваш ребенок, не ваша семья, вы не знаете про них ничего. У этого ребенка младшего школьного возраста, который вам может казаться невоспитанным, может быть гиперактивность, или он устал после школы. У него может быть аутизм, и он просто не может сидеть спокойно.
На самом деле может быть миллион причин, почему он сейчас крутится, мешает посторонним, и почему мама его посадила. Может быть, потому, что если бы он стоял, начал бы орать через три минуты. Поэтому давать здесь однозначные инструкции и советы мы не можем.
Анна Смирнова – выпускница факультета психологии МГУ. Специалист по возрастной психологии, детский психолог, психотерапевт, игротерапевт.
