Что будет?
Создадут два вида филиалов колоний: работающие в режиме колоний-поселений и в режиме исправительных центров. Там будут трудиться осужденные на небольшой срок за нетяжкое преступление или заключенные, которым режим был смягчен. Это хорошая идея. Но, к сожалению, ныне неисполнимая.
Ольга Романова
Нет сомнений, что филиалы будут построены, но сам смысл «трудового перевоспитания», как говорилось раньше, или реабилитации как единственного возможного пути возвращения оступившегося человека в общество, потерялся.
Вернее, по дороге к нему прикрепился другой смысл.
Труд осужденных всегда использовался на «стройках народного хозяйства». Беломорканал и железные дороги, особенно северные, металлургические заводы, угольные и урановые шахты, домны и химические комбинаты – в 30-50-х годах прошлого века здесь работали осужденные. А первое советское постановление об исправительно-трудовых лагерях вообще было подписано Лениным еще в 1919 году. ГУЛАГ обеспечивал народное хозяйство и социалистическое строительство рабским трудом, но я бы поостереглась говорить, что этот подход сохраняется до сих пор.
Во многом принципы ГУЛАГа сохранились в нынешней российской пенитенциарной системе – вплоть до действующих инструкций 30-х годов – но не в этом.
Как было раньше?
Уже в 60-х годах стали направлять «на химию», и это считалось удачей для заключенного. Да, условия труда были вредными, – поначалу речь шла о привлечении заключенных именно на работу на предприятиях химической промышленности, – но у кого из обычных работяг они были полезными? Зато «вольные» трудились вместе с «зеками», и для заключенного это была почти что свобода.
На «химию» отправляли заключенных, которые уже содержались в колониях общего или усиленного режимов, иногда кому-то удавалось добиться отправки на «химию» и из строгого режима – при условии примерного поведения, что часто подразумевало сотрудничество с администрацией. То есть это была форма условно-досрочного освобождения с обязательным привлечением к труду. Но в основном на «химии» трудились обычные правонарушители, осужденные за мелкое хулиганство на небольшие сроки, – их отправляли на предприятия прямо из зала суда. Все лучше, чем тюрьма.
Химическая промышленность в СССР. Фото: rg.ru/rodina
Устройство принудительных работ
Бывший осужденный «на химию» Геннадий Кришталевич опубликовал в 2008 году в белорусской газете «Народная воля» свои воспоминания об отбывании «химии» (сейчас материал удален). Он пишет, что после вынесения наказания в виде УДО осужденный обязан был явиться в инспекцию по исполнению наказаний при местном РОВД, чтобы получить предписание, куда следует направиться на исправительные работы. После этого осужденный «химик» должен был направиться своим ходом и за свой счет в место отбывания наказаний. На месте назначения администрация учреждения открытого типа при местном РОВД ставила осужденного на учет, он сдавал паспорт коменданту, у него снимали отпечатки пальцев и проводили ознакомление под роспись с режимом содержания.
Место проживания представляет собой часть рабочего общежития с зарешеченными окнами и дверью с дежурным милиционером на входе. Заключенных выпускают на улицу по разрешению дежурного в выходные дни, запрещен алкоголь, что требует от постояльцев определенной сноровки при попытках им злоупотреблять. Самовольное нахождение «в бегах» без последующей посадки в тюрьму возможно до 10 дней. На «химии» работают в том числе диссиденты.
Кришталевич пишет: «Но это, как говорится, отдельный случай. Представьте, каково к ним отношение администрации, если такой “химик” получает почту со всего мира, от иностранных президентов и послов? К нему приезжают отечественные и зарубежные представители СМИ, чем вторгаются в размеренную жизнь “химии”».
Больше «химиков» – меньше «зеков»
Сразу после распада СССР в начале 90-х годов принудительные работы в большинстве стран были отменены.
А в 2009 году был опубликован законопроект Министерства юстиции РФ, который возвращался к «химии». По идее, он должен был сократить число осужденных, находящихся в местах лишения свободы, – тогда их было почти 900 тысяч человек. Для этой цели предлагалось 45 статей Уголовного кодекса дополнить более гуманным наказанием – обязательными работами. Потом это назовут «медведевской оттепелью».
Законопроект – с большими изменениями, которые касались статей УК – был принят, и с тех пор число осужденных, находящихся в местах лишения свободы, снижалось. Сейчас их меньше полумиллиона.
Потому что вернулись принудительные работы. Ровно те, со всеми подробностями. Кроме одной.
Почему сейчас это не «химия»
Потому что у нас нет такого количества «строек народного хозяйства». То есть их вообще практически нет.
Есть, конечно, бизнес, в том числе крупный, но ему не нужны такие рабочие руки «с осложнением»: охрана, режим, постоянное обучение, текучка кадров. Бизнес не хочет это оплачивать. Чтобы захотел, ему надо дать преференции – например, налоговую льготу. Однако это совсем непопулярная сейчас тема. Не дадут.
Стало быть, бизнес не возьмет.
А Днепрогэс сейчас вроде бы нигде и не строят. Есть, конечно, космодром «Восточный», но там, кажется, своих осужденных по делу строительства космодрома уже некуда девать.
Работать негде. Как говорится, «заводы стоят, одни юристы кругом». Но и заводы не стоят – вокруг сплошные псевдозаводские бизнес-лаунджи, где работают в основном блогеры.
А проблема есть. И эта проблема называется ресоциализацией.
Бывшие заключенные должны быть трудоустроены – во время отбывания наказания это было бы самым правильным.
Вернуть в общество: как это делают в мире?
Если человек не может устроиться на работу, содержать себя и семью, он снова пойдет отнимать кусок хлеба, колбасы, шубку и шапку. У меня, у вас, у вашей мамы, у вашего ребенка. Где нет ресоциализации – там растет уровень преступности. Типичный пример – США, где на самом деле все плохо как с пенитенциарной системой, так и с ресоциализацией.
В США сегодня 2,1 миллиона заключенных, каждый год освобождается 600 тысяч – и большинство из них хотели бы найти работу, и для всех это сложно – работодателю не нужен бывший уголовник. Компания (и это стартап) 70 Million Jobs запустила специализированную версию HeadHunter. Бывшие заключенные размещают резюме, а компании, решившиеся на такой наем, платят за размещение вакансий.
По идее, компаниям выгодно. Во-первых, такие работники больше держатся за свое место, лучше работают, им можно меньше платить – всегда выгодно нанимать дискриминированных, кем бы они ни были. Во-вторых, такой шаг поддерживает общество, мир становится лучше, а правительство дает налоговый вычет за каждого сотрудника.
Но проект не пошел. Работодателю не нужен бывший уголовник.
Все равно нужно заниматься ресоциализацией с момента посадки, подключать региональные власти (которые сейчас полностью отрезаны от империи ФСИН), принимать законы о льготах для бизнеса, который берет на работу бывших осужденных, и развивать НКО, которые занимаются ресоциализацией.
Так делают в Скандинавии, где самый низкий в мире процент криминального рецидива. Общество совместно с государством прицельно занимаются ресоциализацией и на выходе получают искомое: снижение уровня преступности.
Так строить ли колонии при заводах?
Строить, конечно, – если найдете такие заводы.
Но пока это больше похоже на очередной распил бюджетных денег на сладкой теме – строительство чего-нибудь там, где сложно проверить. Где война или где особый режим.
Как решить проблему? Да как весь мир решает. Отстаньте от НКО. Не преследуйте их. Поддерживайте их. Поддерживайте социально ответственный бизнес, который мог бы взять на работу бывших осужденных и многому их научить – дайте ему возможность, дайте ему преференции, мы богатая все еще страна.
И есть опыт Скандинавии, есть опыт даже Прибалтики (Эстонии, например, где решают эту проблему) – ну не бином Ньютона, давайте посмотрим, как это работает в других странах.
И это работает. Если, конечно, иметь в виду не распил бюджета при строительстве новых центров при несуществующих предприятиях, а реальную ежедневную работу по возвращению людей в общество.
Если, конечно, это действительно кого-то все еще интересует.
Фото: ИТАР-ТАСС
