О ситуации вокруг строительства нового храма на территории Сретенского ставропигиального мужского монастыря в Москве в своем блоге размышляет протодиакон Андрей Кураев.
20 лет назад Патриарх Алексий сделал небольшую административную ошибку. Он назначил насельника Донского монастыря о. Тихона Шевкунова наместником московского подворья Псково-Печерского монастыря. А подворьем повелел считаться Сретенскому монастырю что на Лубянке.
Монастыря там тогда не было. При храме был приход, возглавляемый о. Георгием Кочетковым. В общем, это обычная пост-советская практика: в бывшем монастырском комплексе начинает служить обычная приходская община. Со временем же в монастырь вновь приходят монахи.
В чем же ошибка патриарха Алексия? Он не разглядел тогда масштаб личности о. Тихона.
Неуемный и неутомимый строитель, консерватор-преобразователь, монах-интеллигент, проповедник, пастырь, цельный человек, своей искренностью переубеждающий даже недругов, отец Тихон стал очень яркой достопримечательностью православной Москвы. Он сам и его труды (к числу которых относятся и создание монастырской общины и семинарии) стали интересны и родны для тысяч и тысяч людей.
Если бы под подворье отвели какой-нибудь подмосковный храм с сотней гектаров заброшенной земли вокруг него – то за 20 лет о. Тихон отстроил бы там Новый Иерусалим. Там все было бы традиционно и нано-технологично. Для всего нашлось бы место – в том числе и для тысяч людей, сердцем прикипевших к нему, его монахам и их службам.
Но под подворье Псково-Печерского монастыря были отведены останки Сретенского монастыря, зажатого в самом центре Москвы. Служить можно было в половинке одного храма, жить – в пяти комнатках одной из пристроек. (Кстати, я помню, что обустройством своей кельи о. Тихон занялся лишь годы спустя — после того, как был полностью отреставрирован храм).
Монастырь вырос. И хотя храмы в центре Москвы не переполнены (в отличие от храмов московских окраин), в Сретенском монастыре люди на службах стоят во дворе даже зимой.
Что делать? Принудительно рассылать людей по соседним храмам? Перенести монастырь вместе с о. Тихоном на новые земли, чтобы вслед за Ново-Спасским и Ново-Девичьим в Москве появился Ново-Сретенский монастырь? Или же сохранить монастырь с его атмосферой и приходом, просто построив рядом новый вместительный храм?
В середине 80-х годов советские епископы обращались к советской власти, показывая на очевидную переполненность немногих открытых храмов: «Посмотрите, это же наши советские граждане, советские труженики, честно всю жизнь работавшие на благо нашей советской страны, ветераны труда. Почему бы не сделать их старость достойной и не разрешить открыть еще один храм для них?». И советская власть тех лет слышала такие аргументы.
Но сегодняшние властители масс-медиа не столь гуманны. Для них по прежнему идеология и классовые клановые интересы выше остального. Поэтому намерение Сретенского монастыря построить новый вместительный храм было воспринято в штыки.
Статья сделана очень наспех. Отсюда – замечательный тезис о том, что в новом храме монастырь планирует разместить «склад антиалкогольной продукции». Отец Тихон и в самом деле глава церковно-общественного комитета по борьбе с алкогольной угрозой. Но его анти-алкогольная продукция – это прежде всего видеоролики. Они хранятся в интернете и не требуют квадратных метров. Если же речь идет о хранении анти-алкогольных листовок или брошюр – то что же в этом плохого?
Но скорее всего автор статьи в МК хотел сказать о «складе алкогольной продукции». Ну, тут отпираться бессмысленно: любой христианский храм может соответствовать этому определению: вино для богослужения в них и в самом деле хранится.
Перечень контр-доводов таков:
«Я не знаю другого такого случая, когда бы на территории древнего русского монастыря с 500-летними археологическими слоями собирались строить двухэтажный подземный паркинг, — комментирует ситуацию с возведением нового храма в Сретенском монастыре представитель движения «Архнаследие» Константин Михайлов. — Кроме этого новое строительство будут вести в 5 метрах от древнего собора Владимирской иконы Божьей матери, в котором находятся ценнейшие фрески. О том, что новый храм визуально подавит небольшой собор, излишне и говорить».
Про археологию воспомянуто вполне кстати. Крепко надеюсь, что археологи появятся на этом месте раньше строителей и будут контролировать каждый сантиметр снимаемого грунта. Время от времени обязуюсь лично контролировать (потребую для себя это право с о. Тихона в качестве гонорара за эту заметку :) ). Но надежд на открытия и обретения маловато: вряд ли советские строителей, ставившие в тех местах типовую школу на месте кладбища были столь же щепетильны.
Паркинг под храмом – разумное требование нынешних московских градостроительных норм.
От предполагаемой стройки до стен древнего собора все же не пять метров, а как минимум десять. Риск есть. Значит, в затраты на строительство нужно ввести затраты на ежедневный мониторинг состояния фресок (это уже не мною, а специалистами). Правда и в том, что частично подземная часть нового храма будет заступать на охранную территорию памятника. Для этого придется корректировать границы памятника, установленные в 2011 году. Институтом Генплана Москвы проводится работа по аргументации корректировки границ памятника. Утверждать результат их работы будут эксперты департамента культурного наследия г. Москвы и Министерство культуры РФ.
Стоит также заметить, что фрескам Владимирского собора (1707 год — последняя стенопись в древних московских храмах, исполненная еще в каноническом стиле, то есть до повсеместного засилия новоевропейской академической школы) угрожает не только новая стройка, но и ее отсутствие. В храме проводится по 3-4 службы в сутки (в том числе ежедневная ночная литургия).
Все время открываются двери, так что влажностно-температурный режим выдержать нельзя. Если же будет другой храм – нынешний станет только летним храмом. Фрескам будет комфортнее.
Про визуальное «подавление» храма стало поздно говорить с тех пор, как впритык к нему была поставлена уже упомянутая пятиэтажная советская школа.
Вариант восстановления снесенных соввластью храмов не проходит: они были снесены в 1928–1930 годах именно для расширения проезжей части ул. Большая Лубянка. Если их восстановить — выходящие за линию домовых фасадов строения монастыря займут часть и так пробочной улицы.
Кстати, на этом фото видно, что исторически колокольня «визуально подавляла» собор монастыря. С улицы он вообще не был виден прохожим. Можно пояснить это фото и иначе: снесенная колокольня Сретенского монастыря была высотой около 50 метров. Примерно такой же высоты будет и новый храм в луковице. Таким образом восстановится историческая высотная доминанта.
Про сносимые «исторические здания».
Одно из них – трансформаторная будка, построенная лет 13 назад монастырем и стилизованная под 19 век. Другое – сарай.
Некоторые из сносимых строений будут восстановлены после возведения храма, чтобы линия бульвара не изменилась (это как раз вид со стороны бульварного кольца — ныне «черный ход» в монастырь).
Это обычные доходные дома рубежа 19-20 веков. Ни одно из сносимых зданий не является памятником архитектуры.
Институтом Генерального плана Москвы (НИиПИ Генплана Москвы) была проведена историко-культурная экспертиза застройки монастыря. По результатам установлено, что строения, предлагаемые к сносу, не представляют историко-культурной ценности. Причем они никогда и не входили в списки памятников архитектуры и истории. При этом они в 20 веке многократно и радикально перестраивались.
Ни один из них сам по себе не представляет исторической или архитектурной ценности. Но если бы такие же дома стали сносить в центре Москвы с другой целью, я бы протестовал.
По той причине, что домик, невидный и неважный сам по себе, вместе со своими собратьями создает атмосферу улицы, квартала, города… Но заносить этот тезис в число веруемых мною догм я не стану.
Если дома сносят ради втыкания нового торгово-развлекательного центра, офисного центра или элитного жилого дома – я против. Но если ради храма, то я за. Как говорил старина Честертон — «Если вы не понимаете, что я готов сровнять с землей все готические своды в мире, чтобы сохранить покой даже одной человеческой душе, то вы знаете о моей религии еще меньше, чем вам кажется». А здесь речь идет ровно об обратном: ради появления «готического свода» потеснить несколько земных строений.
Любой столь ценимый ныне древний монастырский комплекс развивался именно так: вокруг основателя монастыря собирались монахи, к ним шли паломники, а потом и жертвователи, и появлялись все новые храмы – в том числе на месте более старых монастырских построек и даже храмов. Это – традиционная часть русской монастырской культуры. Хранить православную культуру означает не музеефицировать ее, а следовать ей и ее логике. Радоваться надо, что еще одна страничка казалось бы безвозвратно ушедшей старины задышала. А не проклинать эту жизнь, забыв ради кого существуют субботы (в том числе – градостроительные).
