Исповедник веры XX-го столетия, выпускник МГУ, врач-невропатолог, епископ Можайский Стефан (Никитин). Время жизни владыки пришлось на трагическую и, вместе с тем, героическую эпоху для России и русского народа.
Статья и радиопрограмма Александры Никифоровой о владыке Стефане (Никитине)
Епископ Стефан (в миру Сергей Алексеевич Никитин) родился 28 сентября 1895 года в Москве. После окончания 1-ой Московской гимназии (1914) и медицинского факультета Московского университета (1922) работал врачом-невропатологом в медицинских учреждениях Москвы. Посещал храм святителя Николая в Клённиках.
За активную церковную деятельность был арестован, и 1931—1934 годы провёл в лагере. После освобождения работал врачом в Карабанове и Струнине Владимирской области.
Тайно рукоположен святителем Афанасием (Сахаровым) во иерея в конце 20-х или 30-е годы, вышел на открытое служение в 1951 году. Служил в Курган-Тюбе, Ленинабаде, Самарканде, Ташкенте, во 2-ой половине 1950-х годов в Тихвинском женском монастыре в Днепропетровске.
В январе 1959 году принял монашеский постриг. С 1959 года отправлен на служение в Минске, затем в Крестовой митрополичьей церкви в Москве. 2 апреля 1960 года хиротонисан во епископа Можайского, викария Московской епархии. С 19 июля 1962 года — временно управляющий Калужской епархией. Скончался 28 апреля 1963 года во время произнесения воскресной проповеди в кафедральном соборе Калуги в Неделю жен-мироносиц. Похоронен в селе Акулове под Москвой.
«Мужайся, Церковь Христова»
Сегодня мы с благодарностью вспоминаем имена тех, чьё стояние в вере лежит в основании возрождения России и нашего возвращения в Церковь. Одним из хранителей веры, пронесший её и через испытание лагерей, и через твердое свидетельство её перед советскими властями, был владыка Стефан. Эпоха, в которую жил владыка Стефан, исторически недалеко отстоит от нашего времени, но как далека она от нас по существу! Рассказывает профессор, доктор геолого-минералогических наук протоиерей Глеб Каледа (†1994):
— Семьдесят лет после революции в истории Русской Православной Церкви были героической эпохой. Если мы канонизируем и причислим к лику всех наших новомучеников и исповедников, то святых в Русской Православной Церкви будет больше, чем во всех остальных Поместных Церквах вместе взятых.
Совершалась молитва, писались труды, действовали кружки по изучению Евангелия. Когда невозможно было находить другие формы служения и по ряду причин, существовали катакомбные церкви и даже катакомбные монастыри. Митрополит Мелхиседек, с которым, несомненно, был знаком и связан будущий владыка Стефан, учил, что может наступить время, когда не будет книг церковных, и необходимо знать церковную службу наизусть. Это осуществили многие и многие люди.
И когда совершались Пасхи в лагерях, где были тысячи православных христиан, то Светлая заутреня служилась на память. Все пели эти радостные пасхальные песнопения. И в бессилии, не дерзая ничего совершить и боясь, стояла вокруг стража тюремная и лагерная. На «двенадцати Евангелиях» люди читали на память двенадцать Евангелий. Кончал один – забывал что-то – его чтение подхватывал другой, и так один за другим прочитывались все двенадцать Евангелий.
Носить на себе частицы Святых Даров, чтобы причастить умирающего, священники не могли: их постоянно обыскивали. Обнаружить на груди у священника частицы Святых Даров, ладанку со Святыми Дарами, означало обречь священника, в лучшем случае, на карцер, а в худшем – на расстрел. Но, несмотря на эти суровые условия, литургии всё-таки совершались. И священники передавали частицы Даров верным людям из мирян, и они носили эти Дары у себя на груди под тюремной робой и тюремным бельём.
Двое из моих близких знакомых были носителями Святых Даров. Один из них – Игорь Константинович Фортунатов (1908-1987), другой – Сергей Алексеевич Никитин. Однажды его, опытного врача-невропатолога, пригласили в дом, вернее, привели в дом начальника тюрьмы или лагеря с тем, чтобы он осмотрел больную сестру жены этого начальника. Когда он вошел, то больная заметалась, закричала, стала махать руками, что она не желает, не может с ним встретиться.
«Уберите его, уберите!» – кричала она. И перебежав из одной комнаты, которая находилась недалеко около входа, забилась в углу квартиры. «Не могу, не могу, не хочу!» – кричала она. Родные её пытались уговорить, что пришел врач, что ей нужно полечиться. Но она кричала своё «не могу, не могу». И тогда хозяин квартиры, начальник лагеря сказал: «Ну, ничего, к сожалению, не получается. Она не хочет с вами встретиться». Сергей Алексеевич понял, что женщина – бесноватая, и бесу нестерпимо приближение к нему Святых Даров. Вот почему она так шумела, вот почему она кричала и махала руками – бес не мог перенести приближения Святых Даров.
Постоянное ношение на груди Святых Даров откладывало на человека не только духовный, но и физически зримый отпечаток. В облике владыки Стефана было что-то от светящегося Серафима Саровского и Оптинских старцев.
Выбор пути: Маросейка и оптинские старцы
Жизненный путь владыки Стефана с юных лет был духовно определен общением с «маросейской семьей» и встречей с оптинским старцем Нектарием. Об этом рассказывает диакон Дмитрий Пономаренко, сотрудник научно-исследовательского отдела Новейшей истории РПЦ Свято-Тихоновского гуманитарного университета, клирик храма святителя Николая в Кузнецах:
— Сергей Алексеевич Никитин, будущий епископ Стефан, родился 28 сентября 1895 года в благочестивой семье московских мещан. Отец его по роду деятельности отправлялся почасту в разъезды и, возвращаясь из своих поездок, любил рассказывать о том, как служат в тех местностях, где ему приходилось бывать. В результате дети, а кроме Сергея ещё было у него три дочери, до самой смерти оставались глубоко верующими людьми.
С 1906 года Сергей Никитин учился в 1-ой Московской мужской гимназии. Закончил её с золотой медалью и поступил на медицинский факультет Московского университета. После окончания университета в 1922 году перед Сергеем Алексеевичем встал вопрос, какой род деятельности стоит избрать. По специальности он был невропатологом, но поскольку учился он очень хорошо, то ему было предложено остаться в университете и заниматься научной деятельностью.
Сразу же после окончания университета на одной из своих медицинских работ он познакомился с Борисом Васильевичем Холчевым, будущим архимандритом Борисом, который был очень верующим человеком, прихожанином храма святителя Николая в Клённиках. Он привёл на Маросейку и Сергея Алексеевича. Он же предложил ему обратиться с вопросом по поводу выбора пути к старцу Нектарию Оптинскому.
У старца Нектария в Холмищах: «Врач-практик»
Вот как о встрече С.А.Никитина со старцем Нектарием вспоминает протоиерей Василий Евдокимов (†1993), бывший прихожанином храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке, прошедший ссылки и лагеря, хорошо знавший владыку Стефана по служению в Ташкентской и Среднеазиатской епархии:
— Сергей Алексеевич, молодой врач, стал работать у Россолимо, и у него была мысль: быть ему учёным-врачом или практиком? Он слышал, что какие-то есть старцы, и обратился к Борису Васильевичу. А Борис Васильевич, архимандрит Борис (Холчев), – воспитанник Оптиной пустыни. Он знал батюшку отца Анатолия и после смерти отца Анатолия стал духовным сыном отца Нектария.
Борис Васильевич написал отцу Никону в Козельск, может ли отец Никон помочь Сергею Алексеевичу съездить в Холмищи к батюшке отцу Нектарию? Отец Никон ответил, что может. Сергей Алексеевич приехал в Козельск. И они поехали вместе с отцом Никоном к батюшке отцу Нектарию.
Приезжают в Холмищи, дело было к вечеру. А у батюшки так: он жил у Андрея Ефимовича Денежкина. В зимней половине – Андрей Ефимович с семейством, а летняя была приспособлена для батюшки отца Нектария, она тёплая была, там печку поставили. Как входите: тут – сени, направо – к Андрею Ефимовичу, налево – к батюшке.
Ну, вот приехали, как велено было, вечером. И пошли налево, там читались вечерние молитвы. На вечерние молитвы собирались все: и сам Денежкин пришёл, и его дети. И вот они вошли. Читала монахиня Мария, она прекрасно читала, знаете ли. Присоединились к молящимся. А батюшка отец Нектарий стоял за перегородкой, он был великий делатель Иисусовой молитвы. Услышал – заканчивается молитва, вышел из-за перегородки, еле передвигает ногами. Сергей Алексеевич подумал: «Ну, вот я, молодой врач, приехал к какому-то старику-развалине спрашивать, как мне быть».
Батюшка отец Нектарий прочитал отпуст и сказал: «Знаете, я сегодня утомился, воспользуйтесь, пожалуйста, гостеприимством Андрея Ефимовича». Тут отец Никон обратился к нему: «Батюшка, вот врачу надо возвращаться в Москву, примите». Батюшка согласился. Сел в плетёное кресло, у батюшки отца Нектария было плетёное кресло, и предложил сесть Сергею Алексеевичу: «Вы когда-нибудь читали про потоп?» Он читал, конечно, учился в гимназии, где преподавался закон Божий. Сергей Алексеевич говорит: «Читал». «А ведь вот Ной-то сто лет строил ковчег и призывал к покаянию. А на него смотрели и думали: «Э, какой-то старик-развалина тут».
Тут у Сергея Алексеевича, собственно говоря, волосы на голове стали дыбом. Но батюшка очень мирно всё закончил. Он говорит: «Вы устали с дороги, а я вам стал говорить про потоп. Отдыхайте». И Сергей Алексеевич стал отдыхать – лёг. Под утро он проснулся от шороха: батюшка отец Нектарий готовил письма в Москву с ним послать. Он встал, руки для благословения сложил (а когда в начале-то вошёл во время вечерней молитвы, то даже благословения не хотел брать). Батюшка отец Нектарий его благословил, приговаривая: «Врач-практик, врач-практик, врач-практик».
И он врачем-практиком был и у Россолимо, и в лагере, и в Карабанове, и в Струнине. И когда он священником и епископом был, в тех случаях, когда к нему обращались как к врачу, он не отказывал в помощи.
Диакон Димитрий Пономаренко:
— Таким образом, Сергей Алексеевич стал практикующим невропатологом. С 1926 года по 1931 год он был сотрудником различных медицинских учреждений Москвы.
После прихода на Маросейку Сергей Алексеевич стал очень активным прихожанином, членом общины. Характер у него был деятельный, и с 1928 года по октябрь 1930-го он даже исполнял обязанности старосты храма святителя Николая в Клённиках.
О появлении Сергея Алексеевича в маросейской семье вспоминает протоиерей Василий Евдокимов:
— Дело в том, что когда Сергей Алексеевич попал на Маросейку, он увидел духовную жизнь, он стал дышать Церковью, он стал дышать церковным воздухом.
Продолжает матушка отца Василия Татьяна Алексеевна:
— Я на Маросейку с 1922-го года ходила. Сергей Алексеевич появился на Маросейке, небольшого роста, такой полненький, и все обратили внимание – новый человек! Он приходил с сестрой, Ольгой Алексеевной – новые люди! У них всегда была книжка, чтобы следить за службой. И так между нами и было: «Приходил сегодня», – мы знали, что он доктор, – «квадратный доктор» (смеется…). Звали его «квадратный доктор».
Арест – следствие – ссылка
Диакон Димитрий Пономаренко:
— К 20-м годам относится начало дружбы Сергея Алексеевича Никитина с будущими священномучениками: Владимиром (Амбарцумовым), Василием (Надеждиным), после мученической кончины которых – отца Василия в 1930-м, отца Владимира в 1937 году, – Сергей Алексеевич взял на себя заботу об осиротевших семьях своих друзей.
После ареста в октябре 1929 года своего духовника, священника Сергия Мечёва, он заботился также и о его семье. Известно, что отца Сергия Мечёва Сергей Алексеевич дважды навещал в ссылке в городке Кадникове Вологодской губернии.
16 февраля 1931 года и сам Сергей Алексеевич Никитин был арестован в составе группы маросейских прихожан из 17-ти человек во главе с протоиереем Сергием Смирновым и священником Борисом (Холчевым). Их обвиняли в участии в контрреволюционной организации, якобы существовавшей при храме святителя Николая в Клённиках.
Никаких объективных данных для обвинения в контрреволюционной деятельности в деле не обнаруживается, за исключением единственного протокола допроса одной из осуждённых. Причём на первом допросе она ничего не сказала, а на втором допросе призналась в том, что действительно велась контрреволюционная деятельность. Под пытками ли добились от неё такого признания или как-то иначе, неизвестно, но на основании этого признания был вынесен приговор.
На следствии задавались такие вопросы:
— Ездит ли кто-либо из прихожан церкви к высланному священнику Сергию Мечёву и другим и кто именно?
— Производятся ли сборы в пользу высланных?
— Каково отношение к советской власти?
— Каково отношение к декларации митрополита Сергия (Страгородского)?
Протоколы допроса С.А.Никитина свидетельствуют, что он готов был пострадать за правду и не шёл на компромиссы с совестью. Будучи непоминающим митрополита Сергия, он не мог скрывать своего отношения к его действиям. Отношение к советской власти Сергей Алексеевич сформулировал достаточно чётко: «Я считаю неправильным гонение советской власти на религию, и декларация, объявленная митрополитом Сергием, также неверна, ибо советская власть закрывает церкви и устраивает гонения на религию. Я же являюсь противником этого».
В результате 30 апреля 1931 года Сергей Алексеевич Никитин был приговорен к трём годам заключения в Красновишерском исправительно-трудовом лагере на Северном Урале.
Срок – временный, а Бог – постоянный
Сохранилось достаточно большое количество интереснейших воспоминаний о его пребывании в лагере, где его, квалифицированного врача, назначили на работу в лагерной больнице, которой он некоторое время даже заведовал.
Будущий владыка Стефан с величайшим риском для себя старался оказывать помощь заключённым, особенно духовенству, молясь, чтобы Господь Сам открывал ему глаза и позволял в подходящих к нему обритых и раздетых людях, прибывающих с этапа, распознавать лиц духовного звания.
Об удивительном случае, относящемся к этому периоду жизни владыки, вспоминает настоятель Покровского храма в Акулове протоиерей Валериан Кречетов:
— Образование дало ему возможность не только самому быть в более человеческих условиях в лагере, но и другим помогать. Он старался помогать духовенству. И в одной партии ему сказали: тут архиерей. А там же всех раздевают и стригут. Он молился – и он почувствовал, и говорит, – его простукивает так, прослушивает – и говорит: «Владыка, благословите». Архиерей заплакал и говорит: «Я среди ада услышал ангельский голос».
Диакон Димитрий Пономаренко:
— Игумения Евгения (Волощук), духовная дочь епископа Стефана, вспоминает слова владыки о лагерном времени: «Старался чем мог помочь: или питание лишнее выписать, или ещё чем-нибудь, но как ни старался незаметно это делать, всё равно замечали, потому что люди были с зорким глазом. Хотели продлить за это срок, но душа-то христианская всё равно должна страждущему помочь. Срок – временный, а Бог – постоянный».
«Матренушка, помоги мне, я в беде»
О чудесном избавлении из лагеря Сергея Алексеевича Никитина по молитвам блаженной Матронушки рассказывает протоиерей Валериан Кречетов:
— Ему грозило продолжение тюремного заключения, потому что он помогал заключённым. И он приуныл по-человечески. Но ему одна медсестра говорит: «Сергей Алексеевич, Вы знаете, у нас есть такая блаженная Матрёнушка, помогает многим». Он говорит: «Как же я её найду?» «А вы, – говорит, – покличьте её: Матрёнушка, помоги мне, я в беде».
Протоиерей Василий Евдокимов:
— А сестра-то говорит: «А вы попросите Матронушку, чтобы она о вас помолилась». «А где Матронушка-то?» «Около Рязани». «Помилуйте, вот я напишу ей – когда будет ответ?» «А зачем ей писать? Вот идите там, на речку, и кричите: «Матронушка, помоги, помоги». Он так и делал. В результате, слава Богу, его отпустили. Он работал невропатологом в Карабанове, потом в Струнине.
Ну и выбрал время, поехал к Рязани. Идёт, мальчиков спрашивает: «Где она?». «А, вот, вот Матронушка». Он входит в дом, всё было открыто, и говорит: «Люди добрые, есть тут кто-то?» Никакого ответа. Идёт дальше: ящик, в ящике лежит женщина – неразвитый ребёнок. И она ему и говорит: «Я о тебе молилась, – понимаете ли. – Я о тебе молилась».
Что из себя представляла Матронушка? В какой-то момент прекратилось у неё развитие, её – в этот ящик, и утром относили в храм, потом – на вечернее богослужение. И в результате оказался святой человек. Вот она ему и сказала: «Я о тебе молилась».
Диакон Димитрий Пономаренко:
— Эту блаженную Матрёшу епископ Стефан до конца своей жизни поминал даже прежде своих родителей.
Относительно личности блаженной Матрёши пока не удается сделать окончательного заключения, так как в многочисленных рассказах духовных детей епископа Стефана, слышавших эту историю от него самого, присутствует некоторое расхождение в описании обстоятельств жизни Матрёши. В семье Правдолюбовых хранится предание, что помощь он получил от блаженной Матроны Анемнясевской. Оно основано на воспоминаниях Александры Анатольевны Правдолюбовой, в 1920-х годах знавшей владыку и работавшей вместе с ним в одном из медицинских учреждений.
В любом случае, совершенно очевидно, что это была святая старица, которая за сотни километров услышав молитвенный призыв, реально помогла Сергею Алексеевичу Никитину избегнуть увеличения срока.
Врач – тайный священнослужитель
После освобождения из лагеря Сергей Алексеевич, не имея права проживать ближе, чем за сто километров от Москвы, устроился жить и работать врачом в городе Карабанове, недалеко от Александрова. А затем, довольно скоро, переехал в Струнино, тоже Александровского района Владимирской области. К этому периоду жизни будущего владыки относится его тесное общение с епископом Афанасием (Сахаровым).
Здесь необходимо сказать о проблеме, которая также пока не находит разрешения – это датировка священнической хиротонии Сергея Алексеевича Никитина. По обстоятельствам советского времени, такие темы между собой не обсуждали, поэтому духовные чада владыки Стефана называют различные даты его тайного рукоположения. Самый ранний срок – это 1925-1927-е годы. Наиболее поздний – 1934 или 1935-й год.
Достоверно известно то, что будущий владыка Стефан был тайно рукоположен епископом Афанасием (Сахаровым). И в этот, Карабановско-Струнинский, период, уже, без сомнения, был тайным священником.
Владыка Василий (Златолинский), свидетельствует, что уже в лагере Сергей Алексеевич Никитин тайно служил, и хранит священные сосуды, на которых совершались эти литургии в заключении, а затем в Струнине и Карабанове.
На тайных службах в Струнине приходилось бывать Ирине Сергеевне Мечёвой и матушке отца Глеба Каледы, Лидии Владимировне. Служил Сергей Алексеевич, отец Сергий, обычно по ночам, поскольку днём был занят на работе в больнице. Лидия Владимировна отмечает некоторую нервозность, сопровождавшую службы. Дело в том, что отец Сергий был единственным врачом на этом краю города, причём не только невропатологом, но и терапевтом. Поэтому обращавшиеся к нему за медицинской помощью соседи могли приходить и среди ночи.
Известно, что весной 1941 года в течение некоторого времени на квартире у отца Сергия Никитина в Струнине жил его духовник протоиерей Сергий Мечёв. Принимать у себя отца Сергия, за которым с 1940 года велось почти постоянное наблюдение, было крайне небезопасно. 7 июля 1941 года протоиерей Сергий Мечёв был арестован в Рыбинске и больше уже не выходил на свободу до самой мученической кончины в 1942 году.
О тайном священстве отца Сергия Никитина было известно очень малому количеству людей. И даже те, кто близко знали его, не были посвящены в эту тайну. Вспоминает Лидия Владимировна Каледа:
«Поскольку мы были непоминовенцами, то ходили в церковь только ко всенощной, а с литургии уходили после ектении об оглашенных. Нами кто-то руководил, а кто – я не знала. Практика была такая: мы писали исповедь, кто-то её отвозил к священнику, и после десяти дней нам разрешалось причащаться запасными Святыми Дарами, хранившимися у нас дома. Я лично не знала, кому передавались мои исповеди: мама передавала кому-то. Но потом я взбунтовалась и сказала, что не могу без живого общения – только писать и всё. Тогда-то мне и сказали, что тайным священником является Сергей Алексеевич Никитин, которого я знала по Никольскому».
– Алтарь, амвон, аналой? – Алтарь!
После избрания патриарха Алексия I епископ Афанасий (Сахаров) призвал всех оставшихся в живых непоминавших к литургическому общению с Московской Патриархией.
В 1950-м году священник Сергий Никитин решил выйти на открытое служение. В свою епархию его принял епископ Ташкентский и Среднеазиатский Гурий (Егоров).
Протоиерей Глеб Каледа:
— Епископ, который вывел отца Сергия на открытое служение, был епископ Гурий, всегда сохранявший верность евхаристического общения с патриаршей Церковью, но в течение длительного времени оказавшийся в состоянии катакомбного служения, даже организовавший свой катакомбный монастырь в Средней Азии.
Кстати, он стал тем архимандритом, которому суждено было открыть Троице-Сергиеву лавру и быть первым её наместником после долгих лет закрытия в послереволюционные годы. Оказавшись епископом Ташкентской и Среднеазиатской епархии, особенно сильно пострадавшей во времена гонения на Церковь (там хозяйничали, по существу, обновленцы), владыка Гурий собирал живые духовные силы вокруг себя. Многие впоследствии оказались служащими в разных епархиях нашей Церкви, а некоторые даже стали её архиереями.
Отцу Сергию при встрече владыка задал вопрос, почему он хочет служить и что его привлекает? Привлекает ли его молитва перед престолом, привлекает ли его амвон с его проповедями, или его привлекает аналой с духовничеством и исповедью. Отец Сергий чётко и определённо ответил: алтарь, молитва, евхаристическое служение.
Этот ответ был близок духу владыки Гурия. Будучи глубоким богословом, имея серьёзное богословское образование, он организовал полуподпольный богословско-пастырский институт после закрытия Петроградской Духовной Академии, и сам был, прежде всего, священнослужителем и предстоятелем перед престолом Господним.
«Даже когда в храме нет людей, присутствуют ангелы»
Диакон Димитрий Пономаренко:
— Служение отца Сергия Никитина в Средней Азии длилось пять с половиной лет. За это время его трижды переводили с прихода на приход, и все эти приходы были крайне непростыми.
В очень отдалённом городке Курган-Тюбе на границе с Афганистаном его предшественником оказался священник, пренебрегавший церковными таинствами, зато «исцелявший» больных детей какими-то ковриками. И как говорят об этом отчёты оперуполномоченных по делам Русской Православной Церкви, «гастролировавший с этими своими чудесами по всей Вахшской долине». Отец Сергий, приехав туда, сразу увеличил количество служб, после чего псаломщик и хор взбунтовались, и ему пришлось служить чуть ли не одному во всех качествах.
Протоиерей Василий Евдокимов:
— Отец Сергий писал Александре Александровне Семененко: «Ну, назначил меня владыка в уголок, забытый Богом и людьми». Там жили сосланные греки, немцы, поляки. Там хлопок разводили. И отец Сергий служил и говорил проповеди. Но был такой момент, что он служил, а никого в храме не было. И он сказал проповедь. Тут два мальчика, греки, спрашивают: «Батюшка, кому Вы проповедь-то говорили?» А он говорит: «Вот когда в храме нет людей, присутствуют ангелы».
Через всю жизнь пронес владыка твердость и принципиальность в вопросах веры, честность перед Богом и Церковью. Особенно эти черты проявились в период его священнического и архипастырского служения. Средняя Азия в советские годы стала местом подвигов многих исповедников веры. Пять с половиной лет провел в Ташкентской и Среднеазиатской епархии отец Сергий Никитин. Причём, служить ему довелось в самых трудных обстоятельствах.
Среднеазиатский искус
Рассказывает профессор, доктор геолого-минералогических наук, протоиерей Глеб Каледа (†1994):
— Владыка Гурий (Егоров) имел обыкновение давать искус тем священникам, которые приходили к нему из катакомбных церквей, или после долгих лет перерыва в священническом служении, или молодым ставленникам. Эти искусы-послушания должны были раскрыть духовный облик принятого на священное служение человека и дать ему возможность возрасти духовно в тишине молитвенного действия.
Первым местом служения отца Сергия в Средней Азии стал самый удалённый уголок епархии – город Курган-Тюбе, населённый преимущественно таджиками-мусульманами, имевший небольшое русское население.
Рассказывает сотрудник научно-исследовательского отдела Новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского гуманитарного университета, клирик храма святителя Николая в Кузнецах, диакон Димитрий Пономаренко:
— В Курган-Тюбе отец Сергий успел сделать ремонт храма. Поэтому, когда владыка Гурий решил перевести его поближе к центру, ему огорчительно было покидать это место.
Отца Сергия назначили в Самарканд, где ему пришлось примирять разделившийся на две группировки приход. Из воспоминаний отца Сергия того времени известно: больше всего его расстраивало то, что приходилось терпеть от своих, верующих, казалось бы, людей. В одном месте – это псаломщик, не захотевший служить из-за увеличения служб, в другом – «православные», готовые вцепиться друг в друга.
Примирить их отцу Сергию не удалось: он заболел брюшным тифом, и его отправили в Ташкент. Там он служил в кафедральном соборе вместе со своим другом отцом Борисом (Холчевым). Через некоторое время сменился епархиальный архиерей: владыку Гурия назначили в другую епархию, и новый Ташкентский архиерей епископ Ермоген (Голубев) поставил отца Сергия настоятелем молитвенного дома на окраине города. Для отца Сергия это послушание оказалось трудно исполнимым. Состояние его здоровья ухудшилось, он тяжело переносил жару, и когда владыка Гурий (Егоров) пригласил его в Днепропетровскую епархию, отец Сергий согласился.
«Золотое яблочко»
Протоиерей Глеб Каледа:
«Владыка Гурий выписал к себе в Днепропетровскую епархию отца Сергия, где находился небольшой женский монастырь. Этот монастырь нуждался в опытном духовнике, и монахини волновались – кого им назначит владыка. А владыка сказал: «К вам едет опытный, монахолюбивый духовник». Таким духовником оказался отец Сергий Никитин. И монахини полюбили своего духовно опытного, вдумчивого и молитвенного отца. С теплым чувством и глубоким уважением они вспоминали его потом многие-многие годы».
Диакон Димитрий Пономаренко:
— Сам владыка Стефан рассказывал об этом времени «как о золотом яблочке, которое Господь посылает каждому человеку».
Два года в Свято-Тихвинском монастыре, молитва, общение с сёстрами, службы – всё это было мило его сердцу. Не возникало тех проблем, которые приходилось решать постоянно в Средней Азии. Не нужно было, как там, напрямую общаться с уполномоченными.
Здесь, в монастыре, 2 января 1959 года протоиерей Сергий был пострижен архиепископом Гурием в монашество с именем Стефана, в честь преподобного Стефана Махрищского.
Приближались годы страшного хрущёвского гонения на Церковь, и в порядке мероприятий, которые советское правительство намечало в этой связи, Свято-Тихвинский Днепропетровский монастырь был закрыт вскоре после Пасхи 1959 года. Насельницы в один день выдворены из обители. Жившие в Днепропетровске отправились по домам сами, а остальных за счёт монастырских средств снабдили билетами до мест проживания.
На епископской кафедре: «ревностный и крайне религиозный»
Архимандрит Стефан (Никитин) поехал вслед за митрополитом Гурием в Минск, где был назначен клириком Крестового Казанского митрополичьего храма. Пробыл он там недолго: власти отказались его прописывать, приходилось жить на разных квартирах.
Вскоре к митрополиту Гурию в гости наведался архиепископ Ермоген (Голубев), встретил у него отца Стефана, и, будучи в Москве, порекомендовал его Святейшему Патриарху Алексию I как кандидата во епископа.
Так, 7 апреля 1960 года архимандрит Стефан (Никитин) был рукоположен в Елоховском соборе в Москве во епископа Можайского, викария Московской епархии.
1960-е годы – это время хрущёвского гонения на Церковь, менее кровопролитного, чем в 20-е – 30-е годы, но не менее болезненного. У верующих отбирались последние храмы. Причём, власти пытались устраивать это руками так называемых «верующих». Владыка Стефан, ставший архиереем в такое сложное время, всеми способами старался облегчить те удары, которые наносили Церкви государственные власти.
К сожалению, тяжёлая болезнь владыки – инсульт, привела к тому, что 9 апреля 1962 года он был освобождён от должности епископа Можайского, и долгое время жизнь его висела на волоске. Но как только его здоровье несколько восстановилось, он был назначен временно управляющим Калужской епархией. Ситуация там, как и по всей стране, была тяжёлой. Тем более, что дольше года из-за болезни правящего архиерея архиепископа Леонида (Лобачёва) епархия оставалась без архиерейского управления.
Вот как описывает деятельность епископа Стефана уполномоченный по Калужской области в своем отчёте за 1962 год в Москву: «В августе месяце 1962 года патриархия прислала временно исполняющего обязанности епископа Стефана (С.А.Никитина) из Московского епархиального управления. Епископ Стефан пытается поддерживать приходящие в упадок общины, укрепить пошатнувшееся влияние Церкви. В первые же дни пребывания в Калуге он с помощью патриархии заполнил вакантные должности в трёх церквях, стремится подбирать «более достойные», крепкие в вере кадры. Знакомых священников из других епархий: Минской, Среднеазиатской, где ранее он работал, приглашает на работу в Калужскую епархию. Епископ Стефан, врач по специальности, ревностный служитель Церкви, крайне религиозный. Этого же требует и от священников. А нерадивых, допускающих нарушения или аморальные поступки, наказывает».
Город Курган-Тюбе
«Вот бы так умереть!»
Здоровье владыки всё ухудшалось. И он, и близкие ему люди хранили в памяти предсказание блаженной Матрёнушки. Вспоминает протоиерей Глеб Каледа:
— История с Матрёнушкой хорошо известна. Она изложена в «Невыдуманных рассказах», которые ходили по рукам, а сейчас уже и опубликованы. Я хотел бы дополнить эту историю несколькими чрезвычайно важными фактами, касающимися непосредственно владыки Стефана. Когда Сергей Алексеевич вошел в ее тёмную избу, он услышал голос: «Проходи, владыка, проходи». А владыкой ведь он не был, был ли он в это время священником – не знаю. Она сказала ему, что он будет владыкой, епископом, но только два года. Поэтому когда состоялась хиротония во епископа владыки Стефана, то близкие с одной стороны радовались за него, а с другой стороны были огорчены, потому что оставалось жить ему только два года».
Поэтому и владыка уже готовил себя к кончине. Рассказывает протоиерей Василий Евдокимов (†1993), бывший прихожанином храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке, прошедший ссылки и лагеря, хорошо знавший владыку Стефана по служению в Ташкентской и Среднеазиатской епархии:
«Ну, потом с ним паралич случился. И его решили послать в Калугу. Там он немножко поправился, постоянно служил. И Александре Александровне Семененко он говорил: «Я ведь сейчас готовлюсь служить, читаю правила – как готовлюсь к смерти».
Диакон Дмитрий Пономаренко:
— Осенью у владыки Стефана начались жёстокие боли в сердце, но пока он мог, он служил и работал. Весь Великий пост 1963 года он не посещал церковь: очень плохо себя чувствовал. Служил на Пасху, в четверг на Светлой седмице, затем в Фомино воскресение. Всю последнюю неделю своей жизни вспоминал архиепископа Мелхиседека (Паевского), скончавшегося в храме рядом с престолом, и говорил «вот бы так умереть».
Протоиерей Василий Евдокимов:
— И был такой случай: он готовится к служению. А тётя Катя, старушка, которая была с ним в Самарканде, потом поехала за ним дальше, говорит: «Владыка, да ведь Вы же умрете». «Ну и очень хорошо». Понимаете? И он служил.
В Неделю жен-мироносиц он отслужил литургию и после литургии, чтобы не задерживать духовенство, облачился в мантию и говорил народу проповедь. Рядом с ним был иподиакон. И вот владыка покачнулся, тут же иподиакон его поддержал, и он в храме скончался.
Протоиерей Глеб Каледа:
— Смерть его была блаженной, ведь он умер после литургии, причастившись, закончив назидательное слово своей пастве. Блаженная и святая кончина.
Люди и друзья его, которые бывали в маленькой домашней церкви владыки, когда служение совершалось тихо, скромно, почти без людей: по три человека присутствовали, поражались той торжественной службой, которую совершал епископ Стефан с благолепием и красотой архиерейского православного служения, и говорили: «Праведник увенчан в конце жизни славой Господней».
Величие необыкновенное
Ревностным и принципиальным пастырем, а при этом кротким человеком с мягким, любящим сердцем запомнился владыка Стефан тем, кто знал его.
Вспоминает настоятель храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке протоиерей Александр Куликов (†2009):
— Когда в 1952 году я проходил срочную службу в городе Фергане, мне довелось познакомиться с отцом Борисом (Холчевым). Он был настоятелем храма, и я старался бывать у него во время каждого увольнения то в храме, то дома по его приглашению. Позже владыка Ермоген перевёл отца Бориса из Ферганы в Ташкентский Успенский кафедральный собор. Примерно в то же время и меня перевели на станцию Урсатьевская недалеко от Ташкента. Я стал часто ездить к батюшке отцу Борису. Там он познакомил меня с отцом Сергием Никитиным, будущим владыкой Стефаном. Сергей Алексеевич Никитин был некоторое время старостой в нашем храме святителя Николая в Клённиках и пострадал вместе с отцом Борисом в феврале 1931 года.
После первого нашего знакомства я ещё несколько раз встречал отца Сергия в храме. Мы неоднократно с ним беседовали. Потом владыка Гурий (Егоров) пригласил его к себе в Днепропетровск. Я случайно присутствовал, когда отец Сергий пришёл прощаться с отцом Борисом. Отец Борис удивлялся: «Куда же ты едешь?» Отец Сергий отвечал, что в Средней Азии ему трудно. «И со здоровьем, – пояснил он, – у меня сейчас не очень хорошо. Надеюсь, там будет лучше». Он уехал в Днепропетровск. Потом, кажется, это был 1959 год, он приезжал в Москву и однажды пришёл в семинарию, где я тогда учился. Он навестил меня, и мы так хорошо побеседовали с ним. Чувствовалось его буквально отеческое отношение ко мне, просто как к родному человеку, с которым недавно простились и вот – встретились.
После, когда уже стал он епископом Можайским, то в Москве я с ним опять встречался несколько раз. Потом инсульт, перевод из Москвы в Калугу. Конечно, владыке по причине болезни уже трудно было справляться с делами: он ведь был епископом Можайским, служил по области, помогал митрополиту Крутицкому. А заболел он очень серьёзно, одно время даже не служил: правая рука у него была парализована. Я с ним встречался несколько раз, когда он уже болел. Во-первых, при храме Ризоположения, где он тогда жил: прямо в конце храма была комнатка, и туда я несколько раз приходил к нему. И у отца Сергия (Орлова) в Акулове. Отец Сергий, в монашестве иеромонах Серафим, был настоятелем Акуловского Покровского храма.
Владыка Стефан был очень дружен с ним и с владыкой Афанасием (Сахаровым), к которому приезжал, с которым вёл переписку, и который рукополагал его во диакона и во священника. Как и владыка Афанасий, отец Сергий (Орлов) был глубоко духовным человеком, удивительным молитвенником, ежедневно дома правил службу, часто служил в храме – такую монашеского образа жизнь проводил.
Владыка Стефан приезжал к нему исповедоваться. Они исповедовались друг у друга. И мне приходилось бывать с ними, и я просил, чтобы они поисповедовали меня. Ещё мы встречались на даче по северной дороге на 43-м километре. Как-то мы там были с одним семинаристом – теперь он архимандрит в лавре – так владыка нас тогда даже экзаменовал: вопросы задавал богословские, шутил таким образом. Много рассказывал нам о своей жизни и о своём тайном служении. «И теперь, – иногда говорил он, – приходится тайно исповедовать в больнице или где-либо ещё».
У него была кофточка такая особая, а к ней пояс. Вот мы с ним как-то беседовали в саду, я ему рассказывал всё, он мне говорит: «Хочешь поисповедоваться?» Я говорю: «С удовольствием». Он выслушал всё, потом снимает поясок, надевает его на шею и говорит: «Не смущайся, это епитрахиль. Он, поясок, освящен как епитрахиль», – и разрешил мои грехи. И мне советовал: когда ходишь в больницы – священнику открыто это делать было невозможно тогда – имей тайную епитрахиль: ленточку освяти, поручи.
До сих пор у меня сохранилась такая епитрахиль и поручи. И с ними в больницы ходить приходилось по благословению владыки. Вот, например, Мария Николаевна, монахиня Иулиания (Соколова), иконописица, из нашего храма, лежала в последний раз в больнице в Филях. Я навестил её там. Она пожелала причаститься. И я с такой епитрахилью-ленточкой, по благословению владыки Стефана, исповедал и причастил её. Там коридор был, холл, цветочки. И мы ходили с ней по этому холлу, вроде «разговаривали», а на самом деле она исповедалась. Потом я тайно из маленькой чаши причастил её.
По благословению владыки Стефана много пришлось послужить таким образом. Это его благословение помогло, потому что можно было и в тюрьмы ходить, и в больницы. Писателя Яшина я так тоже исповедовал и причащал в больнице, в раковом корпусе.
Тайное пастырство было воистину великое благословение владыки. Конечно, этим тогда занимались многие священники. Хотя они были официальными, служили в храмах, но зачастую просто не было возможности открытого служения. Например, в больницу открыто можно было прийти редко: разрешение иногда давали, а иногда нет. И в домах тоже, в общей квартире, открыто служить было нельзя. Поэтому почти всё духовенство ходило в светском костюме, редко кто носил постоянно рясу и подрясник.
Потом владыку перевели в Калугу. И туда я тоже к нему ездил, даже с матушкой моей мы раза два были – навещали его. Но он и там сильно болел. « Бывают, – говорил он, – такие боли, что я тёте Кате скажу: выйди, погуляй; а сам, чтобы немножко полегче стало, просто хожу и кричу. Это, хоть и слабо, но как-то облегчит боль, правда, только на время. Вероятно, скоро я умру – сердце долго так не выдержит». И добавил: «Но мне здесь, в Калуге, очень приятно, потому что я вспоминаю Оптину. Я езжу туда периодически на машине. Приеду, поплачу там, побуду рядом с дорогими могилками». Он помнил, где находились могилки старцев. А Оптина тогда была вся разорена: трактора стояли даже в храме в алтаре. «И вот я съезжу, утешусь», – как-то говорил владыка.
Умер он в храме во время проповеди. Я участвовал в Калуге в отпевании. И вот как интересно получилось: я приехал к отцу Сергию в Акулово и говорю, что негде хоронить владыку. Там, в Калуге, сейчас что-то очень сложно, да и хотелось бы, чтобы он в Москве был. Обещали сначала в Переделкине, где патриаршая дача, но что-то не выходит. И тут у меня всплыло в памяти: «Отец Сергий, а помните, владыка однажды сидел здесь и говорил: «Как здесь хорошо-то. Вот, если бы здесь похороненному быть». «Да, – вспомнил отец Сергий, – давайте будем добиваться, у меня тут знакомства есть». Отец Сергий стал хлопотать и действительно вскоре получил разрешение похоронить владыку у алтаря Акуловского храма.
Я позвонил в Калугу. Тогда как раз приехал правящий епископ, который по причине болезни уехал жить за пределы своей епархии, и потому владыка Стефан был поставлен исполняющим его обязанности. Он приехал на похороны владыки и утвердил предложение о захоронении его в Акулове. После отпевания в Калуге мы с Андреем Ефимовым и Валерианом Кречетовым, будущим отцом Валерианом, сопровождали машину в Отрадное.
А когда внесли владыку в храм, отец Сергий сказал: «Такое, показалось, величие вместе с ним входит необыкновенное».
«Изучайте богослужение – там всё богословие»
Протоиерей Валериан Кречетов, нынешний настоятель Покровской церкви в Акулове, с молодых лет знал владыку Стефана по маросейской семье:
— Промыслом Божиим Господь привел меня в маросейскую семью: Константин Константинович Апушкин, Елена Владимировна Апушкина – это та раба Божия, которая собрала материал о батюшке отце Алексии, отце Сергии Мечёвых. Ну и как раз, когда я познакомился с этой семьей, будущей моей тоже, среди маросейских имён я услышал имя владыки Стефана.
Причем, было очень интересно. Я вырос с детства в Церкви, но никогда не общался с архиереями: сельский храм, городской храм в городе Зарайске. И я слышал, что был Зарайский архиерей когда-то, кафедра была. Теперь действительно первым архиереем Зарайской кафедры стал владыка Ювеналий. А мне как ребенку мечталось, что вот, архиерей, архиерейское богослужение… Я с детства, с шести лет, в церкви прислуживал.
В жизни моей были встречи с архиереями, когда я был студентом. И мне даже однажды пришлось подменять иподиакона. А постольку, поскольку я вырос в Церкви, для меня это было очень интересно и захватывающе, я почти не ошибался, поскольку привык к этому. И после, когда я услышал, что могу познакомиться с архиереем – это был владыка Стефан – я очень обрадовался. Меня пригласили. Владыка был после парализации – у него правая рука, правая сторона плохо работала, он жил при храме Ризоположения в Москве. Там была комнатка. И вот я к нему пришел туда.
Он со мной очень тепло так разговаривал, просто. Я никак не ожидал, что такой простой архиерей. Он почувствовал, конечно, что я церковный, воспитание церковное. И вот он тогда благословил меня на брак.
— Ну как у вас, – говорит, – с Наташей?
— Да всё так у нас вроде тихо, спокойно.
— Тогда делайте предложение.
— Благословите.
Приехали мы с моей будущей матушкой, и владыка благословил нас образом Спасителя на брак.
Жизнь в непрестанной молитве
Владыка говорил о важности богослужения и непрестанной молитвы: «Я ведь врач. И когда больной раздевается, чтобы его прослушать, я читаю в это время молитву Иисусову. Потом он одевается – я опять читаю молитву. Я иду из кабинета в кабинет – творю молитву». То есть везде. Он мне говорил, как нужно жить в непрестанной молитве.
Потом уже я услышал замечательный тоже пример о непрестанной молитве из его проповеди, на которой присутствовала Наталья Николаевна Соколова. Она мне рассказывала: «Мне так запомнилось, владыка говорил очень просто и для простого народа, что непрестанной молитвой может заниматься кто угодно – и домохозяйки. Вот ты, говорит, чистишь картошку – читай молитву Иисусову». «Я», – говорит, – «с тех пор как только начинаю чистить картошку, вспоминаю про Иисусову молитву».
Потом у меня было несколько встреч с владыкой на 43-м километре. Он мне тогда богословские вопросы стал задавать и дал очень простую заповедь: «занимайтесь, изучайте богослужение – там всё богословие».
Он особенное внимание обращал на богослужение, как и все маросейские, особенно отец Сергий Мечёв, который, можно сказать, был трибуном, проповедником богослужения. Его любимое изречение, что «приход – богослужебно-покаяльная семья».
Протоиерей Александр Куликов:
— Владыка очень любил богослужения, знал прекрасно церковный устав, не окончив ни семинарии, ни академии. Но это было глубокое знание, приобретенное практикой, реально совершаемой службой, потому что владыка Стефан правил суточную службу в келии, если в данный момент не было храмового богослужения, и утреннюю, и вечернюю службы, а порой и повечерие совершал. Вот это очень важно. И не только у себя, а иногда знакомых навещал, и вместе молились.
Не любил владыка акафистов. Он мне так говорил: «Акафист – неуставная служба. К сожалению, сейчас вошло в обычай сокращать до минимума изменяемые части, такие как стихира, канон, где весь смысл праздника, весь смысл духовной жизни, и вталкивать в службу неуставные акафисты. Акафист раз в году положен».
«Человек некий схождаше из Иерусалима в Иерихон»
Протоиерей Валериан Кречетов:
— Владыка очень хорошо знал не только богослужебные тексты. Он, мне говорила Е.В. Апушкина, знал наизусть всё Евангелие. И сейчас сразу я не вспомню о других беседах, но последнюю беседу, которая была за неделю до его кончины, помню. Я приехал к нему, Господь сподобил меня, в Калугу, и он рассказал мне замечательные вещи.
Он сказал: «запомните, в Евангелии ни одно слово не написано так просто». И начал объяснять притчу о милосердном самарянине (Лк.10,30-37). «Вот, – говорит, – возьмите притчу о милосердном самарянине». И, видимо, взял объяснение её из богослужения: «Человек некий схождаше от Иерусалима во Иерихон». А почему из Иерусалима в Иерихон, а не из Иерихона в Иерусалим? Это одна и та же дорога. Или не из Иерусалима в Вифлеем? Почему из Иерусалима в Иерихон? Потому что Иерусалим – город горний, город святой, а Иерихон – город греха. Всё человечество идёт по пути греха.
«И в разбойники впаде, иже совлекше его и язвы возложше отидоша, оставльше едва жива суща», то есть израненного грехами и бесовскими кознями. Вот, оно, человечество, лежит израненное и еле живое.
«По случаю же священник некий, – говорит, – схождаше путем тем». Тоже замечательно: тем же путем шёл, «и видев его, мимоиде». И левит, «видев его, мимоиде». И тот, и другой «видев, мимоиде». Хотя они были представители ветхозаветной церкви, но происходили из того же народа, «который шёл путём греха», поэтому и сами шли тем же путём, увы. Господь почему их назвал? Чтобы обличить, что они немилосердные? Нет: ветхозаветная церковь не могла помочь этому умирающему, полумёртвому человечеству.
Далее сказано: «Самарянин же некто грядый». Не сказано «тем же путем шёл». «Самарянин же некто грядый, прииде над него, и видев его, милосердова». Кто этот самарянин? Это Господь. А есть в Евангелии такие слова, когда пытаются иудеи обличить Спасителя и говорят: «Ты самарянин, и бес в Тебе». Господь говорит: «Я беса не иму, но чту Отца Моего Небесного», а что Он «самарянин», не отрекается, таким образом признаёт Себя самарянином. И вот как раз в великопостных текстах эти слова есть: «Не от Самарии, но от Марии воссиявый, Христе Боже». Владыка взял, видимо, оттуда их, а потом продолжил:
«Всадив же его на свой скот, приведе его в гостинницу и прилежа ему». А кто такой «скот»? Вот тут тоже отвечают богослужебные тексты: «сел еси на кони – апостолы Твои и спасение бысть исхождение Твое», то есть Господь возложил бремя на апостолов, а они – как архиереи или как ангелы Божии. На ангела Церкви – епископа, то есть новозаветное священство, Господь возложил «бремя» – вот это человечество. Привел в гостиницу. В какую гостиницу? Это Церковь, которую оставил после Себя Господь. Дал, говорит, два динария – «иземь два сребреника, даде гостиннику». Но почему два, а не три? Не один, не три, не четыре, а почему два? Тело и Кровь Свою, оставил таинство Причащения. И вот, говорит, когда Я возвращусь, «Аз, егда возвращуся, воздам ти», то есть Господь возвратится во Второе Пришествие и воздаст каждому служащему этому человечеству».
Вот так он объяснил притчу о милосердном самаряныне. Впервые я слышал это удивительное объяснение.
«Судья был в некоем граде»
А потом вдруг говорит: «Помнишь такую притчу: «в одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился», был судья неправды (Лк. 18,1-8). Кто это? Я так задумался, а он отвечает: «Это Господь». «Бог, кого Он должен бояться? Он Сам Бог, Он Святейший. А почему «неправды»? Если бы Он был судья правды, Он бы нас всех казнил по грехам нашим. А Он «не по беззакониям нашим воздал есть нам, ниже по грехам нашим воздал есть нам». Он судит по милости, а не по правде». Такой неожиданный разворот показал владыка.
«Любите друг друга»
А потом в эту последнюю встречу он мне вдруг начал говорить об Иоанне Богослове, о том, что Иоанн Богослов не умер. Потому что, когда Господь призвал Петра, восстанавливая его в апостольском достоинстве, Он сказал: «Иди по Мне». А когда тот пошёл, он обернулся и увидел Иоанна Богослова. Не потому, что он возревновал, что его позвали, а того не позвали. А потому что он уже понимал слова Спасителя в истинном смысле: иди за Мной, то есть иди Моим путем на страдания. Спаситель обернулся и, увидев молодого, который не отступил, спросил: «Зачем?» В текстах богослужебных сказано: «Трудолюбные показуя, о другом ученице вопрошаша», то есть любя его, Иоанна Богослова, о нём спросил: зачем же он? Он пусть не страдает, как Я.
Господь утешил его: «Аще хощу, да той пребывает, дондеже прииду, что к тебе; ты по Мне гряди», то есть здесь как раз раскрывается, что он не умрёт до тех пор «пока Я не приду». «И Господь, – говорит владыка, – взял его живым на небо. Никто не видел, как он умер. Его оставили в пещере, потом пришли – тела не было. И перед Вторым Пришествием придут Енох и Илия. Илия – к остатку Израиля, Енох – к язычникам. А неужели Свой Новый Израиль Господь оставит без Предтечи? К нему пошлет Иоанна Богослова». Открыл Евангелие от Иоанна Богослова, показал мне.
Вот эти слова владыка мне сказал при последней встрече за неделю до своей кончины. Я был у него на Фоминой Неделе, а владыка скончался в Неделю жен-мироносиц.
Когда он собирался служить, а тётя Катя, монахиня Августа, которая при нём была, говорит: «Владыка, ведь умрёте». А он говорит: «Если бы твои слова сбылись». И поехал служить. Отслужил. И поскорей причастился. Потом вышел, как всегда, сказать слово. И вот, как мне рассказывали, я по памяти пересказываю, может, не совсем так, он говорил, что жёны-мироносицы служили Господу своим имением, своими руками, и мы должны так же. И при этом стал оседать. Его подхватили – он уже скончался.
Из последней проповеди владыки Стефана (Никитина) в Неделю жён-мироносиц:
— Дорогие братья и сестры! Жёны-мироносицы служили Христу во время Его земной жизни. Оставив всё своё имение, дома свои и все мирские заботы, они всегда были с Господом, сопутствовали Ему и споспешествовали распространению Его учения.
А как мы в наших условиях можем быть с Господом? Где больше всего пребывает Господь? В храме более всего пребывает Господь и благодать Божия. Поэтому мы должны спешить в храм, как можно чаще бывать в храме и как можно дольше пребывать там, чтобы быть с Господом, служить Ему искренней молитвой, соблюдать Его заповеди, любить друг друга.
Протоиерей Валериан Кречетов:
— Чему поучиться? Во-первых, конечно, твердости веры, важности богослужения и непрестанной молитве. Он не благословлял никогда, – ну, исключения бывают естественно, – никуда ездить, даже в паломнические поездки, под праздники, под воскресные дни, когда богослужения совершаются, никуда не ездить. Вот это его заповедь. И не собирать никаких мероприятий, не отмечать ничего под праздники и воскресные дни. Опять же – в основе всего богослужение. Жить своим бытовым укладом в режиме того, что совершается в Церкви. В этом расписании – весь смысл.
Протоиерей Александр Куликов:
— Самое главное – любовь. Я мальчишкой был, солдатом, он ко мне с такой любовью относился. Этим он укреплял в вере и в надежде, как говорят. Я считаю, что надо готовиться владыку Стефана прославлять.
Все духовные чада епископа Стефана бесконечно благодарны ему и с любовью почитают его память. Сам Господь прославляет Своих святых. Кончина владыки, именно такая, о какой он мечтал – в храме Господнем в пасхальные дни после совершения литургии и причащения Святых Христовых Тайн – а наипаче память духовных детей и внуков, вселяет надежду, что человек святой жизни, всего себя отдавший Богу и ближним, будет прославлен Церковью, которую он так любил и которой верно служил.
Использованы материалы статьи диакона Дмитрия Пономаренко «Такое мягкое, любящее сердце. Жизнеописание епископа Можайского Стефана (Никитина)», опубликованной в «Вестнике ПСТГУ», серия «История РПЦ», номер 1 (22), 2007 год, с. 74-100.
За безотказную помощь в подготовке этих материалов я сердечно благодарю протоиерея Александра Куликова (†2009) и прихожан храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке, а также Евгения Лукьянова (†2007), предоставившего свои архивные записи бесед протоиереев Глеба Каледы (†1994) и Василия Евдокимова (†1993).
Материал подготовила Александра Никифорова.
