О правде
Ехал тут на днях с таксистом. И мужик озвучил точку зрения, которая сама по себе стала в нынешних словесных баталиях о ситуации в Украине – как это? – трендом.
иерей Сергий Круглов
Мол, говорит, я сам езжу в Донецк два раза в год, там у меня женщина (жена?…) и дети… И ничего там такого ужасного нет, и верить СМИ и пропаганде – что московской, что киевской – нельзя, в жизни всё иначе, но!
Ужасная правда, говорит: таки есть, но ее по ТВ не показывают…
«Правда».
Где ж ты, правда? В чем?
Пилатовский вопрос, вековечный.
Еще раз я этот вопрос встретил в посте ЖЖ одного из френдов. Речь шла вот о чем: скажем, идет в ленте подряд десяток постов с фото и видео про то, как оно было в Одессе, где погибли в пожаре люди. И в каждом из постов – при одинаковом видеоряде – кардинально разные толкования… Кому верить? Как определить, где правда?
И я ответил, как думал и чувствовал: то, что ведет к любви, милосердию и прощению – правда.
А прочее – правдоподобная ложь.
Ведь сатана любит принимать вид ангела света и уловлять именно самых светлых и Божьих.
Потому:
Вы, светлые и Божьи! Будьте, пожалуйста, ОСОБО осторожны и внимательны…. Вы – на самом передовом бруствере этой перестрелки.
Не участвуйте в делах тьмы.
Очень прошу вас.
О войне
Всякое говорят. Мол, есть война неправедная, а есть – праведная и отечественная, Божья и благородная….И если ты сам стараешься не участвовать в войне (ведомой ныне, к слову сказать, прежде всего в соцсетях интернета, то есть в наших головах и сердцах) – того и гляди тебя и оппортунистом заклеймят, и предателем, и так далее…
Много лет назад, когда я только начал быть священником Церкви Христовой, пришел, помню, ко мне человек.
(Ну, ясно, не ко мне пришел, конечно, а ко Христу.
Вы, кстати, возлюбленные братия-сослужители, читающие сие батюшки, себе на носу зарубите: люди не к вам идут. А ко Христу. Не величайтесь, типа, я там Павлов, я Аполлосов… Мы с вами сами грешники, сами постоянно в помощи нуждаемся, и еще в какой, верно же?…).
Человек тот прошел Афган и Чечню.
И вот что сказал – да, я мню, в самую точку:
– Какая, хрен, разница, во имя чего убиваешь…Мне бывалые бойцы, с кем я служил, говорили: тяжело убить первого. А убил первого – следующие пойдут легко, как семечки….Так и было.
Знаешь, батюшка, я когда этого первого убил… У меня было страшное чувство – как будто меня изнасиловали. Девственности лишили. Что-то навсегда сломалось внутри. И потом я уже легко убивал, вон их сколько на моих руках…
Да, брате, да.
Потеря девственности и цельности – во всех отношениях – страшная вещь… Без потери девственности – конечно, не родятся дети (то есть не родится – движение, опыт и мудрость…). Но какая все же боль и печаль от этой потери.
И какая высокая, запредельная, неземная, правда есть – в подлинном монашестве, жаждущем сохранения девства… Не «лучшая», чем «путь всея земли», нет. Нисколько.
Просто – иная. Иноческая.
(Оттого многие мученицы первых веков христианства – по сути, самоубийцы, типа Веры, Надежды, Любови и их матери Софии, и многих других…Для них потеря девственности, чистоты, была чем-то куда более страшным, чем потеря жизни).
Вот потому, чтоб нейтрализовать всю эту нашу страшную, дикую кровь, это мучение, от Каина и Авеля до самого что ни на есть вчера, Христос пролил Свою.
Прошел за нами, с нами – всеми – страшными путями греха, неблаголепия, обыденности, насилия …смерти.
Потому две у меня мысли….
Первая. Чем вы ни оправдайте убийство человека человеком – а от человеков, каюсь, первый есмь аз – оно что-то непоправимо нарушает в самой природе человека. Невосстановимо. Как целомудрие и девственность.
Иногда думается: тем, кто убивал человека, пусть и на всячески одобренной обществом войне, – следует молиться, как и развратникам, преподобной Марии Египетской. Которая, своим огненным подвигом, свершаемым над плотью в пустыне, – нет, не «восстановила свою девственность», сие невосстановимо – но… постигла нечто ВЫСШЕЕ. Как говорят св. отцы – «перешла из силы в силу».
И второе.
Вот эта кровь Христова «о всех и за вся»….
Высшая точка, доведение зла кровопролития до абсурда, за которой – сама смерть дает сбой, ломается, и возможно только Воскресение.
О, если бы мы с вами понимали, ЧЕМУ, какой жертве, муке и смерти причащаемся, причащаясь на Литургии!
Мы ведь, причащаясь, как бы согласие даем: да, Христе, и я тем самым готов дать себя в жертву за жизнь мира…
Вот этот смысл – крови – так страшен в причастии.
И так для многих невыносим и неподъемен…
Куда проще говорить причастникам: «Причащаетесь – для облегчения душевных и телесных мук и в жизнь вечную», да ведь?….
А как иначе. С малых сих – и спрос невелик…
И да – «в жизнь вечную».
Только не уточняем, что жизнь вечная вечной смертью достается…
Ох, братие-сослужители…
Блюсти будем, како опасно ходим…
