ПО СТРАНИЦАМ КНИГИ «КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ ДУХА. СВЯТАЯ РУСЬ И ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИИ (ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ)» М.: «Белый берег», 2006. (фрагменты второй, уточненной и дополненной редакции текста, 2008-2009 гг.)
Продолжение: начало — О государственных задачах Церкви. Часть 1. В ожидании катастрофы
Футурологи — и политологи, и, главным образом, экономисты — отпускают ныне России времени до начала ее государственно-экономической катастрофы совсем немного: от десяти до пятнадцати лет — в зависимости от мировой экономической конъюнктуры… Так какова же тогда, по мнению Церкви, — перед лицом смертельной опасности для самого существования России, — должна быть уже сегодня личная позиция подлинно русского верующего человека — как в самом широком смысле над-национального, вселенско-церковного патриота Православной Церкви Христовой, так, одновременно, и патриота собственно национального?
Уже почти столетие назад о такой, по-христиански осмысленной, ясной и твердой позиции неравнодушного к своему историческому Отечеству россиянина хорошо сказал в одной из проповедей — на праздник Покрова Божией Матери в 1909 г. в Москве — митрополит Антоний (Храповицкий), призвав тогда (равно призывая и сегодня всех нас!) к упорному и бесстрашному стоянию за духовную, евангельски осмысленную свободу.
По сути, эта проповедь — завещание всем патриотам России-Святой Руси, это обращенный ныне и к нам живой голос всех ее былых защитников от главного нашего врага — безбожия. Скорбные слова Владыки и сегодня звучат — для кого обличительно, для кого — призывно, но, главное, — столь животрепещуще, как будто сказаны они только сейчас: «В прежние времена, задаваясь каким-либо делом, русские спрашивали: согласно ли оно с Божьими законами? И этим вопросом определяли свое к нему отношение. Во времена недавние многие из наших соотечественников заменили этот вопрос, эту оценку иною, низшею, но все же благородною: согласно ли то или иное намерение с долгом просвещенного человека, с требованиями разума и науки? Ну а в настоящее время люди современные забыли о Божьих заповедях, и о нравственно-разумном долге, и о науке и, проповедуя устами свободу, усвоили себе такую рабскую душу, что все поставили на оценку выгоды и внешнего успеха. Вместо разумных доводов за или против какого-нибудь начинания, они говорят: “большинство примкнет сюда, общество отнесется к этому с сочувствием”, или, напротив: “здесь вы останетесь одиноки; ваша мысль не будет никем принята”. О том, верна ли эта мысль? честна ли? право ли большинство, одобрив то и не одобрив другое? — Об этом теперь нет дела современному русскому человеку, а в Европе и в Америке такие вопросы и понимать перестали.
Дай Бог, чтобы патриоты русские в этом смысле не были “современными”. Но если и мы только такою логикой будем подкреплять наши симпатии, наши убеждения, то дело наше погибнет, и лучше отойти от него, чем браться за него, подобно либералам-западникам, грязными руками выгоды и корысти. Наше дело будет успешно в том лишь случае, если на притворно-иронический вопрос глупца кадета [т. е. члена существовавшей тогда партии «конституционных демократов» — сокращенно «КД». — д. Г. М.]: неужели вы надеетесь восстановить теократический [т. е. воцерковлённый. — д. Г. М.] патриотизм? — вы ответите так, как все мы должны чувствовать, исповедовать и проповедовать.
“Мы верны Христу и святым Его, и Родине… и исконным упованиям наших предков, независимо от того, какая внешняя участь ожидает нас и Россию. Являемся ли мы… первыми провозвестниками народного возрождения, предтечами славного будущего, когда Россия снова станет Русскою и Православною благовестницею Христа для всей Азии и Юго-Восточной Европы; или мы, напротив, последние исповедники этих высоких и святых побуждений в несчастной развращенной стране, обреченной в скором будущем на конечную погибель… но мы останемся верны тому, что требует от нас Божья правда, и не здесь, а на небе ожидаем себе венцов. Мы будем радоваться, если образумившееся общество и народ будут дружно возвращаться к своим историческим основам; мы будем горько плакать, если зараза безбожного и безнравственного восстания русских безумцев против своей родины начнет умножаться, как чума; но если и огромное большинство добровольно кинется в эту погибель, как… гадаринские свиньи, то мы за ними все-таки не пойдем”.
Да, так говори, русский гражданин!.. мы останемся верны основам христианской жизни русской, много ли, мало ли нас будет… И мы знаем, что если не на земле, то на небе, на последнем Божием суде оправдано будет наше дело…» (Митрополит Антоний (Храповицкий). Слова, беседы и речи /О жизни по внутреннему человеку/. СПб.: Изд-во «Библиополис», 2002. С. 186—187)
Вот это-то великое христианское дело постепенной, но решительной евангелизации всей нашей жизни, священное дело духовного спасения России, русского и всех населяющих ее народов, естественно-органичное взращивание в каждом из нас «древа» Вечной Жизни во Христе Иисусе — и есть на сегодня единственно насущная религиозно-политическая «программа» Православной Российской Церкви.
Церковь всегда обращена к обществу, сама есть неотменяемая его сердцевина, существует только ради него, ради спасения всех «малых сих» — ибо ради всех людей и только ради их вечной Богоподобной жизни и взошел на Крест Сам Господь. И именно исходя из этой обращенности к человеку, к самым различным человеческим сообществам и объединениям, Церковь неизменно остается в центре общественной, а значит, и политической жизни. Но Церковь как явление вечное и органически целое — всегда пребывает и существует над партиями, т. е. над теми или иными частями общества (лат. pars /partis/ — часть, участие), над любыми их — всегда временными! — задачами и программами. У Церкви есть только одна политическая программа — это вечная «программа» Святого Духа! В соответствии с нею Церковь всегда стремилась и будет стремиться к наивозможно полнейшей христианизации всего сотворенного Богом и потому принадлежащего Ему — по праву дарованного бытия — всего мира. Возвращение Ему этого бытия в предельно очищенном от греха духовном состоянии — и есть непосредственная задача самого существования Церкви. Самые же способ и характер выполнения этой задачи (различные — в разное время и при разных обстоятельствах — пути и методы церковного воздействия) и есть, соответственно, политика Церкви — как средство ее диалога с «миром» на путях его просвещения светом Христовым.
Находясь, естественно, вне собственно «политической кухни» того или иного социума, той или иной эпохи, не принимая участия в конкретных политических «разборках», Церковь, тем не менее, не имеет права уклоняться и фактически никогда не уклонялась от своего специфически духовного участия в тех общественных процессах, где явно проступает антихристианская или прямо сатанинская их первооснова. Именно поэтому Церковь внутренне, по самой сущности своей, никогда не принимала дьявольского большевизма, терпеливо дожидаясь его крушения и всячески — то открыто, то «тайнообразующе» — способствуя его уничтожению в людских душах.
Как некогда — в своем вневременнОм и целостном существовании — Церковь и ранее содействовала искоренению врЕменных расколов среди русского народа — в период ранних княжеских междоусобиц, в два с половиной (если не в три) столетия татаро-монгольского ига, в эпоху Смуты начала XVII века, точно так же поступала она — духовно просвещая и объединяя нас — и в век ига коммунистического. Жить так и поступать так из столетия в столетие есть не только долг Церкви, но и ее право, ибо, собственно говоря, в первую очередь ведь именно ею и создано было (что, возможно, покажется странным части современных россиян, толком не знающих ныне своей истории ) само Российское единое государство — как уникальное в своем роде (после Византии) Христианское Царство. Именно ему, Царству Московскому, и были даны Вселенским Православием — после гибели Константинополя в середине XV века — завет и благословение хранить в себе, как в Священном Доме Господнем, евангельскую истину спасения во Христе, до скончания века соединяя с Ним человека в Таинствах Православного Крещения и Причащения. В этом — религиозно-просвещающая и освящающая цель, самый смысл бытия Церкви, но в этом же — и вытекающие отсюда полномочия и обязанности ее (как «духовного дирижера») в области непосредственно государственно-образующей, государственно-укрепляющей, а значит, и политической!
Следует только подчеркнуть, что тысячелетняя политика Церкви в России не имеет ничего общего с «мирским» политиканством: Церковь не «партийна», не «частна», не ангажирована так или иначе какой-то частью социума, а потому — предельно общественна, предельно всенародна, все- и над-национальна, проникая и присутствуя (через самих христиан) во всех сферах российской жизни, из века в век стремясь придать ей единственно достойный человека — христианский смысл.
Сегодня миллионы россиян нуждаются в придании такого смысла и их личным жизням. Это тем более важно теперь, когда, по сути, вновь перед всеми нами стоит неотвратимый и страшный — как по своей духовной ответственности, так и будущим практическим результатам — всеобщий вопрос: вопрос о целях и формах дальнейшего существования России. И вновь только вера и жертвенная любовь Церкви могут помочь нам получить спасительный ответ на него, помочь восстановить — после почти столетнего обвала нашей государственности — подлинную, то есть христианскую в своей основе, Россию. Но отсюда же вытекает и соответствующая обязанность Церкви — быть постоянной радетельницей о подлинном благе народа и о подлинном образе российской государственности, единственно могущем обеспечить эти народные блага, — быть неизменной «печальницей» пред властью о всех сегодняшних нищих и обездоленных (то есть практически — почти о всем российском народе!).
Не устанем повторять и повторять: Церкви сегодня необходимо как можно активнее выходить из застарелого своего прежнего «затвора»! Именно этого ожидает от нее основная часть российского общества; и подобные его ожидания в свое время высказал еще А. Солженицын, затронув (в IV томе «Марта Семнадцатого»), по его же словам, «древний вопрос: вмешиваться в мир или отрешаться от мира. Всё так, христианство — это не устроение социальной жизни. Но и не может оно свестись к отмётному отрицанию мира как зла. Нет! И всё земное есть Божье, пронизано Божьими дарами, и это наша добровольная, обёрнутая секуляризация, если мы сами удаляем Бога в особую область священного. Не может Церковь, готовя каждого к загробной судьбе, быть безучастна к общественному вызволению, отписать народные бедствия на Господни испытания и не силиться бороться с ними. Не уходить нам в затвор от земных событий. Замкнуться в самоспасение и отказаться от борьбы за этот мир — страшное искажение христианства» (Солженицын А.И. Христианство на Руси. Из IV тома «Март Семнадцатого» // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. М.: Изд-во «Столица», 1991. С. 66).
Именно Церковь обязана сегодня, как и во времена всех прежних нестроений и смут, вновь стать духовной главой всех положительных общественных движений, быть не только специфическим «религиозным объединением», совершительницей «таинств» и исполнительницей частных церковных «треб», не только институтом воцерковления и духовничества, но явиться объединительницей всех патриотических и государственно-созидательных сил в стране, просвещая их об истинной природе и характере настоящего российского патриотизма и настоящей российской государственности.
Именно прежде всего Церковь — как знающая всю правду о России, о до конца не истребимой духовной чести русского человека, но также и о гнилой сущности той временной большевистской оккупации, когда его хотели сделать человеком «советским», — именно хорошо знающая все это Церковь может и обязана ныне вновь постепенно разъяснить нашим согражданам, своим сегодняшним или же будущим потенциальным духовным чадам, — в чем состоит изначальная суть российской государственности и на чем всегда держалась и крепла Россия, ради чего она возникла, существовала ранее и должна существовать теперь, а также на чем могут и должны быть основаны ее (соответственно — и каждого из нас) мощь и благоденствие.
И, наконец, именно Российская Церковь-мученица, столь претерпевшая от большевистских гонений, одной из важнейших и первостепеннейших своих задач должна поставить сейчас духовно-нравственное гражданское просвещение, а значит, и возрождение нации, — изо дня в день очищая ее душу живой и упорной проповедью о предательской и дьявольски-лживой сущности коммунистической идеи, о всей лживости десятилетиями преподносившихся большевиками истории и оценках многовековой истинной Российской государственности.
Без трезвого и ясного осознания россиянами того, что все мы почти на протяжении целого столетия оставались (а во многом — остаемся и сегодня) заложниками преступного и, по сути, враждебного истинной России политического строя, искусственно (но очень искусно) навязанного нам как ее внешними, так и внутренними врагами, без необходимой полноты знания обо всем этом, донесенного до нации не в последнюю очередь именно Церковью и подкрепленного ее авторитетом, — мы не сможем ни возродить, ни, тем более, утвердить нашу творчески осмысленную, духовно полноценную и жизнеспособную государственность. Поэтому Церковь и должна сегодня с особой ответственностью взять на себя тяжелейшую христиански-воспитательную миссию, терпеливо и основательно способствуя росту понимания современными россиянами всей злобесной сущности коммунизма, ибо многие из них внутренне так до сих пор и не очистились от яда большевистской идеологии, в итоге и поставившей нашу страну на грань распада и гибели.
Церковь, в лице наиболее авторитетных ее архипастырей и пастырей, призвана изо дня в день терпеливо и мудро, евангельски-осмысленно вновь восстанавливать нравственный фундамент нации, объясняя современным, порой духовно растерянным своим чадам (а это — основная часть России!), чем были «одержимы революционные поколения… чем одержимы коммунистические главари» (Ильин И.А. О революции // Он же. Собрание сочинений: Кто мы? О революции. О религиозном кризисе наших дней… С. 99). И никто из подлинных россиян не заподозрит ее при этом в поверхностном политиканстве!
Прямой отеческий долг Церкви, обязанной быть нравственным вождем нации, — неустанно растолковывать и своей пастве, и другим нашим гражданам (склонным порой — перед лицом нынешних трудностей — вновь идеализировать давние коммунистические басни) ту простую истину, что «…революция есть как бы вихревой процесс, социальный бред взбесившихся от зависти, ненависти и властолюбия коммунистов; бред, которым они до известной степени удачно заражают рабочих, молодежь… крестьян. Этот бред есть сатанинский бред… Нельзя судить о сатане по той видимости, которую он сам втирал и втирает другим для ослепления и обмана (“коммунизм как народоправство, демократизация, новое социальное творчество, новая идея мирового размаха” и т. д.).
Надо научиться смотреть в глаза сатане…
Нужно (и, добавим от себя, этому просто обязана учить новых граждан России наша Церковь — д. Г. М.) не просто рассудочное “иначе-думание”, а искреннее и страстное омерзение, отчаяние, раскаяние, перестроение своей души и своего духа, обновление личной духовной ткани в сфере правосознания, патриотизма, жизнеразумения, мировосприятия, воленаправления; надо приобрести новые и по-новому любимые предметы и цели жизни… Не совершившие этого обновления… те, кто не могут совершить его — суть конченые люди; те, кто не хотят совершить его — суть люди вредные, а в конечном итоге и преступные» (Там же. С. 99—101).
Кроме Церкви, какой-либо иной общественной силы, — в той же мере духовно-истинной и праведно-гражданственной, столь же не фальшиво, не «про-советски» патриотичной, чуждой историческому невежеству номенклатуры и посткоммунистической одичалости, — подобной же силы, способной нравственно преобразить Россию, в ней нет. Именно поэтому Церковь и должна сегодня не только традиционно обращаться со словом научения и увещания к отдельным своим, всегда драгоценным для нее в своей неповторимости, духовным чадам, но вновь стать, — как это бывало уже и прежде, — вещим и пророческим гласом подлинной Руси, гласом, «вопиющим» в сегодняшней ее «пустыне» о всей неправде и пока что полной государственной бессмыслице нашей жизни!
Общество ждет этого от Церкви и готово откликнуться — но только если голос ее окажется живым и правдивым, одновременно трезвым и горячим, мудро-оглядчивым, но, если потребуется, и бесстрашным; причем сегодня он должен звучать не только под сводами храмов, не только с церковных амвонов, но в самой гуще народной жизни — по радио и на телевидении, в газетах и журналах, в музеях и театрах, на заводах и в больницах, в университетах и даже на стадионах! Так поступали две тысячи лет назад апостолы Христовы, идя со всесокрушающей своей проповедью в мир, не боясь его и не брезгуя им, неся в него свет своего Небесного Учителя, — этого же ныне ждет от Церкви и всё еще блуждающая пока в своих послебольшевистских духовных потемках Россия…
Рассвет для нее наступит, вероятно, еще не скоро: пока еще не видно никаких государственно-осмысленных, решительных и последовательных усилий к тому ни со стороны власти, ни со стороны самого общества. Обновление же России возможно только при коренном изменении самих основ политики ее верхов, должной стать осознанно про-российской, то есть принципиально и откровенно антикоммунистической и сугубо национальной. При этом, естественно, необходимо (пока!) учитывать реликты постсоветского общественного сознания, но без всякого заигрывания с ними (тем более — им потакая).
Российская власть (или, точнее скажем так, будущая российская власть) обязана — с опорой на лучшие, здравомыслящие, государственнически ориентированные силы общества — максимально содействовать повсеместному восстановлению подлинного, еще дореволюционного правосознания граждан, глубоко разрушенного и разложенного коммунистами за десятилетия их владычества.
Одновременно Церковь, — повторим это снова и снова, — в свою очередь, должна наконец приступить к более последовательному и всеобъемлющему исполнению своего прямого (поистине всенародного значения!) миссионерского долга. Долг же этот суть равно и небесный, и земной: вновь и вновь сеять и взращивать повсюду семена христианской истины, причем не в сердцах только известного круга прежних прихожан, но — уже и всего русского и прочих народов России, целиком объявив ее полем всецерковной миссии начинающегося духовного воскрешения нации. И кто же, кроме Церкви Христовой, сможет повсеместно возродить в русских людях внутренне остающуюся всё еще глубинно родною для многих — пусть и полузабытую ими при большевиках, пусть порой лишь бессознательно теплящуюся в них — православную веру, это единственное «оружие спасения» равно и каждого из нас, и всей нашей Русской земли в целом.
(продолжение следует)
