Священник Филипп Парфенов. Фото Анны Гальпериной
Очень рад, что мой «Монолог церковного либерала»вызвал живые отклики, один из которых был помещен в виде статьи В. Аверьянова «О либералах и Церкви» вполне выдержанной по тональности, с опасениями которой можно отчасти согласиться. Тут необходимо снова прояснить некоторые акценты в позиции, выраженной в том монологе. Я уже писал, что не считаю себя классическим либералом в политическом плане, я прекрасно сознаю, что христианство не сводимо ни к одной из политических систем, и основание его вообще «не от мира сего».
Речь была всего лишь о том, что сейчас, в том положении, в каком Церковь находится, есть много преимуществ по сравнению с теми, в которых она находилась в советские времена или до революции 1917-го. У нас же многие православные привыкли жаловаться на окружающую среду, что мало кто нас слушает, что нападки либеральной прессы идут регулярно и т.д.
Так вот, искать причину надо прежде всего в себе, и Церковь должна начинать с себя. Легкой жизни никому из последователей Христа Евангелие не обещало.
Виталий пишет:
«Христианская свобода расцветала в условиях социальной несвободы, гнета и даже гонений. Где примеры и доказательства того, что «либеральные свободы» дают дорогу той внутренней свободе, о которой говорил Христос? В Евангелии сказано, что свободными нас делает истина. А в чем либеральная «истина» – в знании законов, в мастерстве ловкого адвоката?».
Вот это прекрасный вопрос! Попробую изложить некоторые размышления на эту тему.
Истина и свобода, столь чаемые мыслящими людьми всех времен и народов, явлены миру в личности Христа, ибо в Нем «милость и истина встретились, правда и мир облобызались» (см. Пс. 84). Он есть для нас «путь, истина и жизнь» (Ин. 14, 6). Подлинная жизнь, жизнь «с избытком» (Ин. 10, 10), заключает и несет в себе и истину, и свободу, притом нераздельно и неразлучно, как, согласно Халкидонскому догмату, пребывает во Христе божественность и человечность.
Основные, так скажем, «ереси жизни» в истории, социально-политические в том числе, возникают всякий раз тогда, когда либо истина отделяется от свободы или ставится впереди нее, либо свобода отрывается от истины, также будучи выпяченной и превращённой в средство для риторики и демагогии, как и сама истина.
Первый вариант ведет к диктату определенной идеологии (единственно-верной с точки зрения ее адептов – коммунистической, фашистской, религиозно-фундаменталистской, — неважно), второй – к произволу, анархии и релятивизации всех сторон общественной жизни.
Правда, второй случай реализуется на практике лишь в очень ограниченной мере и куда реже, чем первый, не приобретая столь опасных масштабов и прецедентов, какие были уже в минувшем ХХ веке в случае идеологической монополизации истины. Но и он может явить свой звериный оскал, если под свободой понимать вседозволенность, фактически утверждающую свою волю и подавляющую ее у ближнего, особенно когда есть власть и сила, большие, чем у остальных.
Интересно, что и тот, и другой вариант реализовывался сполна и наиболее последовательно, приводя к соответствующим тупикам в новое и новейшее время, именно на российской почве, — и в диктате истины в виде идеологии, и в хаосе безудержной вольницы без всяких авторитетов и ориентиров.
Разумеется, Христос говорит о свободе не внешней (свободе «ОТ» — от нежелательных обстоятельств, от посягательств на нее со стороны недругов и т.д., которая осуществляется в правовом поле с точки зрения закона), а внутренней, не обусловленной никакими изменяющимися обстоятельствами и мнениями. Ее можно назвать свободой «В» (во Христе) и описать словами ап. Павла: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), что означает жизнь в благодати Святого Духа. Эта свобода включает в себя и свободу «ОТ», но в ее высшем смысле, в плане свободы от порабощающего нас греха, от ненужных суетных пожеланий и побуждений.
Но между этими двуми полюсами свободы, высшим и низшим, неизбежно должен существовать и промежуточный вид свободы, свободы «ДЛЯ», причем первоначальный уровень «свободы ОТ» уже в ее низшем, элементарном смысле никак не может быть отменён, когда человек ставит себе цель постичь истину и смысл в этом мире. Ибо это постижение только тогда будет плодотворным, когда будет свободным! И осуществляться в том числе среди разномыслий и в плюралистичном обществе. Невозможно ведь чей-то поиск истины ограничить и истину навязать извне как безальтернативный вариант! Человек просто не усвоит ее, она не станет его внутренним достоянием, если сам он еще не убедился в ее истинности.
Фото: Александр Кузовков, photosight.ru
И Бог так не делает, но всё устраивает следующим образом: Он дает заповеди, но не делает никого автоматами в их исполнении, а просто свидетельствует устами Моисея – «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло… Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему» (Второзак. 30: 15, 19-20).
Но может ли само стремление к свободе, сама ее реализация быть неудачными? Разумеется. Со свободным выбором часто связан риск ошибок, и этот риск Бог не только допускает, но фактически довольно часто ставит нас всех в ситуации непростого выбора. И одним из таких рисков является в том числе… само бегство от свободы! К внешним авторитетам, к традициям, к организации, какими бы ценными и полезными они ни казались. В том числе – бегство ради истины, как она понимается. Христос открывает слушающим Его истину живую, не вмещающуюся в формулировки и правила, а лишь описываемую образно и метафорически, – «хлеб жизни», «вода живая», «свет миру» — то есть Самого Себя.
И этой истины страшатся фарисеи, они сопротивляются ей. Они все больше приходят к убеждению, что перед ними одержимый бесом, возмутитель спокойствия, подрыватель традиции, ниспровергатель субботы и прочих священных богодухновенных установлений, и решают покончить с Ним. И тогда Он и напоминает им, что «если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога: Авраам этого не делал» (Ин. 8, 40). И это религиозное иудейство, уже в христианской обертке, сколько уже отравляло жизнь в Церкви в новозаветную эпоху, когда гонимыми, притом ради весьма ограниченно понятой истины, были уже разные святые Христа ради, не понятые и не принятые своими единоверцами! Или пусть даже не святые, а еретики.
Так вот, та модель государственного устройства, к которой шла Западная Европа в течение последних веков, имеет свои устойчивые преимущества перед многими другими моделями, уже вполне показавшими себя в истории. Прежде всего в том, что законодательство западных стран наиболее последовательно проводит библейский и одновременно общечеловеческий принцип «не делай другому, чего не желал бы себе самому». В том числе, если не хочешь внешних, принудительных мер для приобщения тебя к истине – не делай это другим, которые не могут пока вместить эту истину (иноверцы или атеисты, например).
Многовековой опыт как в Европе, так и в России, когда церкви господствующего вероисповедания были весьма переплетены с властью, а вера превращалась в идеологию, показал лишь слабость и уязвимость самих церквей в такой ситуации и привел в конечном счете либо к антиклерикальной секуляризации обществ, либо к откровенным антицерковным революциям, поскольку сами христиане нередко подавали к этому повод.
Можно, разумеется, указывать на многие слабые стороны западной либерально-демократической модели: что права некоторых меньшинств подчас явно акцентируются, а права людей, составляющих большинство, наоборот, игнорируются. Что реклама и многие другие способы формирования общественного мнения у современных СМИ по сути оборачиваются навязыванием определенных программ. Что большую роль при этом играет мировой капитал и т.д.
Здесь спору нет. Но надо помнить и о том, что все познается в том числе и в сравнении! А потому вряд ли сейчас большинство даже среди церковных людей в России, кому не симпатичен либерализм, всерьез будет желать возвращения сталинского ГУЛАГа или средневекового Домостроя, где тоже были, надо отметить, и малоимущие, и нищие, и те, у кого в руках сосредотачивались сверхдоходы.
Вряд ли тот христианин, кто заботится о достижении внутренней свободы, неразрывной с истиной, пожелает добровольно сесть в тюрьму или провести продолжительное время с уголовниками на зоне. Внешние условия для реализации внутренней свободы значат не так уж мало. И наоборот, лишение этих элементарных условий весьма красноречиво описано в «Колымских рассказах» Варлама Шаламова.
В дореволюционной России довольно неплохо была выражена бытовая свобода, значительно лучше, чем в последующей советской. Но Церковь была в параличе. «Святая Русь», о которой упомянул мой оппонент В. Аверьянов, существовала скорее не в действительности, а в иконописи. В лице отдельных подвижников веры, которые на общую атмосферу и нравы почти не влияли. Достаточно упомянуть весьма низкий уровень образования, в том числе элементарного богословского, вместе с довольно низким уровнем общей культуры, о чем писал, в частности, австрийский путешественник Иоганн Корб в 1698-99 годах:
«У москвитян вся вера и все средство к спасению состоит в способе креститься, так как весьма мало между ними таких, которые бы знали самые обыкновенные и самые краткие молитвы. «Отче наш» или «Богородице Дево»… Поистине замечательно, сколь слабо у москвитян знание религии и с какой гордостью гнушаются они пользоваться какой бы то ни было наукой иноземцев. Таким образом, стыдясь выйти из мрака невежества, они и потомкам своим застилают свет…
Я думаю, что ни один народ в свете не отличается толиким числом внешних знаков, выражающих истинное благочестие, толиким числом благовидных личин честности, как этот, который в то же время, без сомнения, далеко превосходит народы всего света лицемерием, обманом, вероломством и необузданным дерзновением на всякого рода преступления. И это я говорю не из ненависти: это правдивое, естественное свидетельство, в истине которого каждый несомненно уверится, кто только будет иметь случай войти с русскими в более частые сношения».
Может быть, это свидетельство иностранца предвзято, но он увидел не «Святую Русь», а лишь то, что увидел. Наш замечательный писатель Н.С. Лесков тоже делал вывод, что «Русь была крещена, но не просвещена». И не только они! Можно, конечно, пренебрегать этими критическими оценками, сосредотачиваясь лишь на самовозвеличивании. Можно считать про Вл. Соловьева, С. Франка, С. Левицкого, П. Струве, что «не ассоциируются эти лица со столпами Святой Руси – и ничего с этим не поделаешь», а вот Н. Трубецкой и П. Савицкий непременно ассоциируются!
В конце концов, у нас свобода дискуссий, и это важно ценить, ведь долго ее просто не было, как не было и самого поля для дискуссий. Конечно, дискуссии не самоцель, и не всегда истина выясняется в спорах. Но они могут быть важным средством для приближения к истине и постижения ее, а для этого свобода нужна, как воздух, которым мы дышим. И тогда стоит быть благодарными Богу в том числе и за то, что мы живем именно в том времени и той среде, где Бог нас призвал к жизни и служению.
Читайте также:
