В издательстве «Никея» вышла книга «Православие и творчество» Олеси Николаевой — лауреата Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Эта книга — плод ее многолетних и, как она сама сказала, мучительных размышлений.

О современной культуре, личном опыте веры, встрече с архимандритом Кириллом (Павловым) и многом другом — беседа на Правмире.

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

— Олеся Александровна, когда, при каких обстоятельствах Вы решили написать книгу «Православие и творчество»?

— Мне хотелось выстроить ответы на те вопросы, которые я мучительно решала в течение сознательной жизни. Они имели непосредственное отношение не только к делу, которым я занимаюсь, но и собственно к моей душе и моей жизни. Поэтому эта книга – это не столько теоретические рассуждения, сколько плод моего экзистенциального опыта. Она замешана на моим личном остром интересе и даже пристрастии к проблемам свободы и творчества.

Есть книги, которые требуют от автора написать их, угрожая, в противном случае, вовсе не дать хода творческой энергии. Это своего рода долженствование, но, в конечном итоге, я рада, что ему покорилась. И что удивительно – оно совершенно не противоречит свободе.

Меня поразило высказывание Пастернака (я, кстати, привожу его в книге) о появлении в процессе творчества некой тайной, никогда поначалу не опознаваемой силы, видимостью своей безусловности сковывающей произвол автора, иначе бы он захлебнулся в бесчисленном множестве возможностей, она-то и осуществляет художественный «отбор». Эта сила – не вкус, не идея, но, как я понимаю, некая телеологическая устремленность к созданию ценности.

Так и я никак не могла успокоиться, пока не написала ее.

— «Православие и творчество» — Вы имели в виду некое противопоставление этих двух понятий?

— В массовом да и не в массовом сознании православие и творчество нередко представляются несовместимыми. Обывателю просто скучно и то, и другое. Обскуранту в культуре видится угроза духовной «прелести». Агностику представляется православие исключительно как сплошная череда запретов, где «шаг вправо, шаг влево — расстрел». («У вас, куда ни кинь, сплошь догматы да каноны, догматы да каноны», — повторяет он). Творить в такой строго регламентированной системе ему представляется невозможным.

А меж тем это заблуждение. Сам Христос говорит: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными». Подлинно свободные люди, христиане, создали величайшую культуру, причем ее подъем и расцвет пришелся на «мрачное Средневековье», а как раз «сползание» медленно, но верно началось с эпохой Возрождения. Блистательная русская классика создана православным мироощущением и чувством слова. И в, конце концов, пережив Новое Время, подлинно свободный художник оказался перед «Черным квадратом» Малевича», возле унитаза Дюшана, выставленного в Лувре, и со стихами Крученых: «дыр, бул, щыл, убещур скум вы со бур л эз».

— Скажите, у Вас никогда не возникало дилеммы между Вашей верой и творчеством? Были ли темы или образы, от которых Вы отказывались, т.к. они не согласовывались с Вашей верой?

— Я потому и написала эту книгу, что я мучительно прошла сквозь искушения и мытарства этого выбора: в неофитском мороке я именно что была уверена в том, что тут непременно надо выбирать: или – или.. Причем вопрос представлялся мне таковым: или Церковь с ее таинствами, послушанием духовнику, смирением, терпением и «кротким молчаливым духом» или – творчество с его вдохновением, полетом, дерзновением, писанием стихов… Я решила пожертвовать стихами…

Но я понимала (уже почитала аскетическую литературу), что если я вот так – своевольно – брошу писать стихи, несмотря на всю мою любовь, на ощущение того, что это и есть мое дело, мое призвание, если угодно, то это будет грех гордыни. Поэтому, сообразила я, надо взять на этот отказ благословение.

Я пошла за этим к моему духовнику. Но, мне кажется, он меня даже не понял. И не то, что не благословил не писать, но, напротив, совсем напротив! В смущении, что я, должно быть, плохо ему объяснила, я обратилась с тем же вопросом, вернее просьбой («Батюшка, благословите меня больше никогда не писать стихи!»), я обратилась к старцу Кириллу (Павлову). Но он только улыбнулся – так, как это умеет только отец Кирилл – и сказал мне: «Ты еще много чего напишешь!» И уже потом, когда я приходила к нему, он очень поддерживал меня на этом пути.

Так вот, когда моя жертва оказалась непринятой, то, что казалось мне непримиримым противоречием, вдруг не просто рассеялось, но претворилось в нечто цельное и нераздельное. Ибо быть в Церкви – это и значит пребывать в творческом духе. А унывать и томиться от творческого бесплодия – это значит, грешить перед Богом и Церковью. Не знаю, должно быть, молитвами тех духовных людей, которых я так любила, все это так соединилось… без швов.

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

— В Вашей книге Вы обращаетесь к современной культуре, при этом даете ей до вольно резкие оценки («Священное Писание соседствует с порнографией»). Почему?

— Более всего меня пугают самозванцы, шарлатаны и оборотни: не-искусство, параискусство и антиискусство, которые выдают себя за искусство. Уничтожение критериев. Перемена целей. Исчезновение «культурного кодекса».

Еще Платон и Аристотель, рассуждая об искусстве, говорили о создании прекрасных форм… Служение Аполлону. Культ Красоты. И так через всю историю – Кант, Гегель. Пушкин: «Цель поэзии – не нравоучение, а идеал». Мандельштам: «Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам». То есть – катарсис, транцензус, тяга мотылька к звезде. Эстетическое наслаждение, восторг, вдохновение, преображение…Красота. Это – одно из имен Божьих. И там, где для художника сияет Красота, христианский подвижник прозревает Святость.

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

Литературная премия Патриарха. Фото Владимира Ходакова

Но сейчас все поменялось. Низкое небо затянули свинцовые тучи, ан и не небо это вовсе, а потолок в гнилом подвале. Цель искусства теперь – деконструкция: уязвить, унизить, опошлить, обложить матом, умертвить.

Пойдешь в кои-то веки посмотреть «Короля Лир», а там Бог знает что! По сцене бегают тетки, переодетые в дядек, и дядьки в женских платьях, звучат цитаты из Ницше, Гессе, Фрейда, из кого-то еще, чуть ли не из Дмитрия Быкова (точно – не из него, но что-то вроде). Оказывается, это, да, «Король Лир», но спектакль – о Холокосте.

Так я о Холокосте лучше уж Василия Гроссмана почитаю, Улицкую почитаю – «Даниель Штайн, переводчик». И Ницше почитаю. Но мне бы – Шекспира, как договаривались! Увы!

Когда Вы даете такие резкие оценки современной культуре, не боитесь ли Вы, что в Вас полетят камни? А Вы уютно себя ощущаете в пространстве современной культуры? Или же Вам ближе другая эпоха?

У Леонида Баткина в «Метрополе» была напечатана замечательная статья. Она называлась «Неуютность культуры». То есть в культуре невозможно расположиться со всем комфортом. У кого-то был такой образ искусства – жемчужина. Но жемчужина, оказывается, образовывается в раковине из грязи, из песка и сора, попавших туда. (Ср.: Ахматова: «Когда бы вы знали, из какого сора растут стихи…»)

И вот моллюск, защищаясь от этой антисанитарии, обволакивает себя слоями перламутра, и получается жемчуг. То есть путь искусства, существование в культе и культуре – это путь преображения болезненного, тревожного, ничтожного в прекрасное и вещее.
«Извлеки драгоценное из ничтожного и будешь как уста Мои», — говорит Господь устами пророка.

Создай из тяжести недоброй – прекрасное!

В этом состоял духовный подвиг культуры во все времена.

Беседовала Елизавета Меркулова

Книга Олеси Николаевой «Православие и творчество», выпущенная издательством «Никея» — размышления об отношениях Православия и творчества, культуры и Церкви.

Вопрос этот актуален и сложен: сегодня в обществе, с одной стороны, культивируется творчество как единственно подлинная форма жизни, с другой — отрицаются все формы творчества, существует стремление к опрощению.

Но культура может открыться и как путь к преображению души и мира.

О святости и искушениях творчества — эта книга.

Читайте также:

Писатели — на премии Патриарха, или умерла ли русская литература? (ФОТО)

Олеся Николаева: Три линии жизни (+ Видео)

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.