Оптина пустынь и Вознесенский Великолукский монастырь

Вторая статья из серии “Под покровом Оптиной пустыни” продолжает серию очерков¹, в которых рассказывается о духовном влиянии оптинского старчества на женское монашество XIX – начала XX в. Здесь рассматривается Вознесенский женский монастырь в городе Великие Луки. История обители до XIX века исследована плохо². Более подробно известна история монастыря с начала XIX века, когда настоятельствовали ученицы преподобных оптинских старцев игумения Палладия и игумения Людмила.

Игумения Палладия (Юревич)

Игумения Палладия, в миру Анна Степановна, родилась 20 февраля 1812 года в семье помещиков Бельского уезда Смоленской губернии Стефана Фёдоровича и Елены Васильевны Юревич. Кроме Анны, в семье было ещё пятеро детей: сыновья Феодор и Нил и дочери Варвара, Александра и Любовь. Все дети получили хорошее домашнее образование. Дочери, кроме младшей Любови, скончавшейся в младенчестве, приняли монашество: Анна и Варвара (в постриге схимонахиня Виталия) — в Вознесенском Великолукском, а Александра (в монашестве Августа) — в Севском Троицком монастыре.

Анна Степановна 10 февраля 1830 года в семнадцатилетнем возрасте поступила в Вознесенский Великолукский монастырь, получив на это благословение от своего духовника иеромонаха Макария (Иванова), в будущем известного старца Оптиной пустыни. Как отмечали впоследствии её современники, Анна Степановна «рано познала, что все заманчивые и многообещающие радости временной жизни нашей скоропреходящи и изменчивы, что безусловное счастие здесь на земле невозможно; что возможное на земле счастие состоит в любви к ближнему, покое душевном, молитве и добрых делах <…> все мирские радости и блага не в состоянии удовлетворить возвышенного духа, если духовные очи, при содействии благодати Божией, открылись — и явилось уже сознание, что всё здесь лишь “суета и томление духа”…»³.

Начало иноческой жизни Анна Степановна полагала при игумении Калисфении (Ворониной). Игумения Калисфения сразу же обратила внимание на юную Анну Степановну, которую выделяло искреннее стремление к иноческой жизни, строгое следование советам старцев, начитанность в духовной литературе и примерная жизнь. 7 марта 1834 года Анна Степановна Юревич была определена в число послушниц Вознесенского монастыря, а 28 июля 1835 года облечена в рясофор.

Юная послушница испытывала многие трудности иноческого пути, о которых откровенно писала старцам. Прожив в обители около трёх лет, Анна Степановна допустила внутри себя мысль, что её уже оставили страсти, и сразу была уязвлена помыслами высокоумия. Укрепляя её в духовной брани, старцы Лев и Макарий писали: “Описанное ваше нерадение о жизни должно стараться исправлять и просить на сие помощи Божией, не надеяться на свои силы и на свой разум. Сколько могу понять, вы пришли в таковое охлаждение чрез высокое о себе мнение, что видно из того, что думали, будто вас страсти оставили. Господь же, милосердствуя о вас, да не впадёте в совершенную гордыню, попустил вам искушатися страстями, а вы возмалодушествовали, считая себя погибшею. И это знак тот, что вы и понятия не имеете о духовной жизни и книг отеческих не читали; когда бы читали, то увидели бы, что до смерти брань с ними сопряжена, и врачуется не столько нашим тщанием, сколько милосердием Божием и помощию Его; а паче когда терпим сии приражения, и смиряя себя, вменяем хуждше всех и припадаем ко Господу со смирением; тогда благодать Божия ниспосылает нам свою помощь <…> Смиритесь и получите свободу”⁴.

Важнейшим средством духовной жизни старцы считали откровение помыслов, однако признавали, что в женских монастырях эта древняя традиция духовного делания тогда находилась в забвении: “…только соболезнуем, что спасительное установление откровения помыслов у вас находится не только в забвении, в пренебрежении, но даже и в посмеянии <…> Когда такой глад у вас окормления, то призвав в помощь Бога, сама испытуй писания отеческие, и в нужде открой сестре единодушной. Бог не лишит тебя пользы, только ищи со смирением, ибо без оного всё наше делание ничтожно и Богу не угодно”⁵.

Если же не было никого, кому можно было бы открыть свои внутренние скорби, то необходимо “читать книги и окормлятися ими с призыванием Божией помощи”⁶.

Некоторые смущались даже тем, что юная послушница обращалась за советами к оптинским старцам. Она писала об этом опасении в Оптину. “Ежели и откроет, не порок откроет, а то, что ты ищешь спасения, не доверяя своему разуму. Когда же сие тебе вменяется в вину и в строгое запрещение, то, видно, так Богу угодно за наше и твоё бесплодие в добродетели”⁷.

Получив сообщение о предстоящем монашеском постриге, Анна Степановна стала сомневаться в возможности его принятия, считая себя нерадивой и недостойной, испытывая, по словам старцев, обычное “малодушие в скорбях пред пострижением”⁸. Ободряя её, старцы писали о сущности монашеской жизни: “Вы напрасно сомневаетесь в принятии монашества и думаете, что как прежде жили без пользы, то и весь век так пройдёт. В чём же состоит успеяние нашего спасения, как вы полагаете? — В том ли, чтоб проходить большие подвиги и думать, что мы уже успели и находимся на пути спасения, и сим утешаться. Нет, успеяние нашего спасения состоит во смирении. Когда мы и делая блага, не полагаем во оном надежды спасения, но считаем себя землю и пепел <…> Читайте книги св. Отцев: Иоанна Лествичника, аввы Дорофея, св. Ефрема Сирина, также и прочих, в коих обрящете истинный и незаблудный путь спасения, в смирении обретающийся. А мнения о себе отвращайтесь, хотя бы и дарования какие ощутили, бойтесь принять их за истину, дабы не попасть в прелесть вражию…”⁹.

27 ноября 1838 года, в возрасте двадцати шести лет, Анна Степановна была пострижена в мантию с именем Палладии. В этот день святая Церковь празднует память иконы Божией Матери “Знамение”, а также память преподобного Палладия Александрийского (VI–VII).

Основание монашеской жизни оптинские старцы советовали новопостриженной монахине полагать в боговдохновенных писаниях учителей Церкви. Именно при старце Макарии в Оптиной пустыни началась активная работа по изданию святоотеческой литературы. Издания Оптиной пустыни познакомили со святоотеческой традицией многих соотечественников, так как многие произведения были известны только в греческом оригинале или в многочисленных рукописных переводах на славянский язык.

Из писем, адресованных молодой монахине Палладии, видно, какое значение придавали оптинские старцы чтению святоотеческой литературы и как осторожно и внимательно вели свою ученицу по духовной лествице христианского совершенствования, советуя читать более деятельные книги: “…сами поучайтесь в учении святых Отцев, но более в деятельных, а не в умозрительных, и старайтесь сколько силы есть исполнять оные со смирением <…> Читайте св. Иоанна Лествичника, св. Ефрема Сирина, св. авву Дорофея; в Добротолюбии св. Марка Подвижника, св. Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, но и то из них деятельные [главы]¹⁰, а не о молитве; св. Каллиста и Игнатия также деятельную часть. Петра Дамаскина, Иоанна Карпафийского, Диадоха, Никиты Стифата, Феодора Едесского и Нила Постника. Вникая в их учения, познавайте свою немощь, а не к людям обращайте, тогда не в чем будет возноситься, и нельзя подумать о своей жизни чего высокого, а равно и отчаиваться не можете, но в среднем чине будете проходить свою жизнь, памятуя, что пред Богом угоднее грешник с покаянием, нежели праведник с гордостью…”¹¹.

Важным условием монашеской жизни было послушание: “К м. игуменье старайся иметь любовь и почтение, молись за неё; ежели ж какой помысл неверия или хулы приникнет к твоему сердцу, отскочи от него, яко от блуда”¹².

Монахиня Палладия подробно писала старцам о своих внутренних скорбях, о чём мы можем судить по ответным письмам из Оптины, в которых содержались слова утешения и подкрепления: “…изъясняете о своих немощах, лености, нерадении и прочее, и что разве с понуждением только принимаетесь за правило и чтение духовных книг; находясь на поприще духовной брани, как же не иметь сопротивления и борьбы от врага? но в том и показуется или искушается наша вера и любовь к Богу, когда хотя с понуждением приступаем к делу; а видя Бог ваше понуждение, пошлёт и помощь Свою, так что и с покоем всё оное будете исполнять; но тогда уже будете знать, что не своею силою, но помощию Божиею творим <…> На чувственной брани хотя воины и ранены бывают; однако перевязав оные, паки в бой вступают, и за сие получают великие награды от Царя; так и на умной нашей брани Царь Небесный взирает на воинов Своих и видя их борющихся хотя и уязвление приемлющих, но не отступающих от подвига, посылает им Свою помощь и награждает духовными дарованиями достойных”¹³.

Сначала мать Палладия жила единодушно с келейной сестрой М., однако позже что-то расстроилось в их отношениях. Чтобы разрешить возникшие недоумения, сначала старцы советовали “объясниться пооткровеннее с нею о сем, и ежели в чём находится с какой стороны вина, постараться оную исправить, и паки продолжать жизнь по Бозе”¹⁴, ибо “ежели у вас нет никаких личных явных неприятностей, то для чего вам расходиться”¹⁵. Однако недоразумение не было разрешено, и сестра М. перешла из кельи Палладии, отчего последняя скорбела: “Какие бы не были на сие причины, но, видно, так надобно быть, и вам по духовному разуму должно винить себя, но не смущаться, а успокоиваться; а смущение показывает какую-нибудь страсть. Желаем, чтобы тебя Господь утешил в сей скорби. По келейной работе можно взять к себе какую простую девушку, но с благословением м. игум<ении>”¹⁶. Перейти же на жительство в келью к богатой монахине “нужды нет, это будет раболепство, и подвергнешься тьмы страстям”¹⁷.

В дальнейшем келейная М. покинула монастырь, чего старцы не одобрили. “Выходящие теперь сёстры какой имеют предлог к переходу? Точно ли они здесь вредятся и в чём надеются там улучшить жизнь свою? <…> Ежели ж будет воля Божия и на твой переход, то Он и путь тебе покажет; однако ж, удерживай своё стремление, как выше сказали; куда пойдёшь? ведь монахиня, не везде ещё примут. Опять хотя и кажется хорошо по наружности; а после найдётся много неудобств и искушений, чего и не ожидала”¹⁸.

Старцы советовали очень внимательно следить за каждым внутренним движением сердца. Как-то м. Палладия призналась, что тайно благотворит одной сестре. “Вы не хотите, чтобы знали о сём другие по многим причинам, дабы не скорбели на вас, не препятствовали, а другие чтобы не хвалили. Все сии предосторожности хороши. Но остерегайтесъ душевного лестца, дабы он не предстал к вам с умственным велехвалением вас и ублажением за доброе сие расположение. Представляйте себе, что без помощи Божией мы ничего сделать не можем…”¹⁹.

За добрые дела монахиню Палладию часто хвалили окружающие, от чего могло возникнуть внутреннее превозношение и гордость. Именно от этого её предостерегали старцы: “Какую принесёт пользу тебе, что имя твоё у всех носится? тем паче погружай мысль свою в смирение, взирая на неисправность свою, и помни, что услаждающиеся славою и кроме худых дел лишатся мзды будущего воздаяния. Хотя бы ты и достойна была славы, но пред Богом приятнее грешник с покаянием и смирением, нежели праведник с гордостию”²⁰.

“Бранью монашеской”²¹ называли скуку и уныние. Занимаясь келейным рукоделием, советовали не оставлять молитвенного правила и чтения духовных книг, ибо “оные вам более поспешествуют; ежели ж что-либо оставите, то заменяйте раскаянием”²². (Во время святок же чёточное правило можно оставить)²³.

Главное — не быть в праздности: “Ты не знаешь, в чём время убить: служба короткая и время тянется очень долго; находишь только в работе своё удовольствие; лучше, нежели ходить из кельи в келью. Неоспоримо, что лучше работою заниматься, нежели таскаться по кельям; но и между работою можно употребить время на духовные упражнения: на чтение и на правило, оные и дополнят краткость службы с душевною пользою. Труды или работа весьма полезна, но когда делается беспристрастно, а когда за оною оставляем душеполезные занятия без нужды, то уже явно показывает страсть”²⁴.

Прочитав “Добротолюбие”, монахиня Палладия пришла в отчаяние, что проводит нерадивую жизнь, не согласную со святоотеческим учением. — “Надобно точно о сём соболезновать, но с раскаянием и смирением себя, а не малодушествовать и раскаяваться о том, зачем шла в монастырь. Надобно благодарить Бога, что извёл из тьмы во свет, что делать, ежели и не исправно, но не отчаявайся. А читать не преставай книги св. Отец хоть понемножку; видя свою неисправность, всё-таки зазришь себя; а не читавши, не будем себя зазирать и смиряться <…> А доколе не смиришься, не думай быть свободна от браней; в брани же случается победа и побеждение; а Бог зрит на наше произволение и намерение, а по оным получаем или помощь, или оставление”²⁵.

В 1841 году монахиня Палладия была назначена казначеей монастыря: “…поздравляем тебя со вступлением в новую должность казначеи. Мы знаем, что ты сего не искала, но приняла за послушание, то и пошлёт тебе Господь Свою помощь и всему научит, что тебе кажется дико, странно и незнакомо. Помни, что ты позвана не на честь и славу, но для общей пользы обители и спасающихся во оной сестр. Не возносися своим первенством над другими; но елико велика еси, толико смиряйся; по слову Писания <…> Проходя путь жизни сей, познавай и свою немощь и берегись строго судить немощи других. Бог силен их спасти. Однако ж сколько можно старайся по обители устраивать порядок хотя внешний, что от тебя зависит, а там пошлёт Бог помощь и ко внутреннему благоустроению”²⁶.

Новое послушание требовало много сил и времени, поэтому пришлось отказаться от некоторых прежних послушаний по обители. Монахиня Палладия исполняла клиросное и просфорное послушание и спрашивала совета, от какого послушания можно было бы отказаться. Старцы советовали за неимением времени отказаться от просфорного послушания, однако оставить клиросное как более деятельное и служащее примером для более внимательной церковной жизни.

Послушание казначеи изменило привычный уклад жизни м. Пал­ладии и принесло ей немало скорбей. Из Оптины писали: “Вы скорбите, что чрез занятие по должности лишились своего уединения и замечаете себя во многом хуждше против прежнего устроения. Но вспомните, что в это проведённое вами уединённо время другая занимала сей пост и была как бы оградою для вас и для прочих в спокойном пребывании <…> Затрудняетесь в случающихся по должности недоуменностях: в сих случаях надобно прибегать с молитвою к Богу, Он силен даровать оному разрешение, в некоторых же случаях по молитве можно принять совет от какой-нибудь матери или сестры”²⁷.

Христианин, а особенно монах, по мысли оптинских старцев, должен быть воином: “О мати Палладия! Ты стоишь в воинстве духовном Христовом. Подвизайся терпением против восстающих на тебя скорбей и своих страстей. Как бы ты научилась терпению, когда бы не было скорбей, и какой бы венец получить могла? Духовная жизнь не в том только состоит, чтобы быть успокоеваемым от благодати и получать утешения, как ты некогда сего наслаждалась, но оно непрочно, не прошедши огня искушений; потому-то благодать, явивши себя, отступает и попускает нам быть ратованными, чтобы искусилось наше самолюбие, однако ж всё невидимою силою помогает. В духовной жизни Крест выше искушений; от них иногда приходят в высокоумие, а от оного, познав свою немощь, смирятся и получат помощь”²⁸.

С 26 апреля 1853 г. вследствие тяжёлой болезни игумении Калисфении казначея монастыря монахиня Палладия назначена управляющей монастырём. После смерти игумении 29 октября 1854 года определена временно исправляющей должность настоятельницы, а 31 июля 1855 года была утверждена в этой должности.

Все свои заботы новая игумения направила на благоустройство монастыря. При ней значительно упрочилось материальное состояние монастыря, были приобретены дополнительные земли, обновлены храмы, построены новые часовни.

Игумения Палладия радела не только о внешнем благолепии вверенного ей монастыря, но способствовала и внутреннему росту обители. С юности навыкнув во всём следовать советам оптинских старцев, она, будучи уже игуменией, также имела тесное общение с наставниками монашеского жительства. После смерти её первых наставников преподобных Льва (1841) и Макария (1860) игумения Палладия не прервала свою духовную связь с Оптиной пустынью. Она поступила под руководство отца Илариона (Пономарёва), который в течение двадцати с лишним лет был келейником старца Макария. Таким образом, соблюдалась преемственность старческого служения в Оптиной пустыни: ученик одного старца становился наставником для другого. Для духовных чад это имело огромное значение: по смерти одного старца духовное окормление продолжал его ученик, действовавший с ним в едином духе.

В письме к казначею Оптиной пустыни отцу Флавиану (Маленькову), сотаиннику старца Илариона, игумения Палладия вспоминала: “Привыкнув почти с самого вступления на поприще монашества пользоваться спасительными наставлениями богомудрых старцев Оптиной пустыни, старцев Леонида и Макария, я после кончины последнего считала себя совершенно осиротевшею <…> Не зная, куда преклонить свою голову, где найти себе укрепление в многотрудном послушании я решила прибегнуть за помощию к присному ученику батюшки отца Макария, отцу Илариону, и в этом великом старце Господь послал мне истинного руководителя и отца <…> Почти каждогодно посещала я святую обитель и всегда, бывало, едешь туда с растерзанной, истомлённой болезненными скорбями душой, нередко с твёрдым намерением скинуть с себя бремя начальства. А возвращаешься оттуда с обновлённым духом, готовая смирить себя под всемогущую десницу Всевышнего и нести крест свой, пока угодно будет Его святой воле. Многие из сестёр вверенной мне обители сопровождали меня в путешествии, имея ревностное желание принять благословение старца и услышать назидательное его слово на спасение души, и каждая легко достигала своей цели, получая утешение и укрепление в многотрудном иноческом пути”²⁹.

В Вознесенском Великолукском монастыре подвизались и другие чада оптинских старцев. Например, под руководством преподобных Макария и Илариона здесь начинала монашескую жизнь будущая игумения Тульского Успенского монастыря Макария (Бо­лот­никова). Сохранились свидетельства о том, что по благословению старцев их духовные чада занимались переписыванием святоотеческих рукописей³⁰.

Письма игумении Палладии к старцам — драгоценное свидетельство искренней преданности и многолетнего подвига послушания. В рукописном фонде Оптиной пустыни, хранящемся в Российской Государственной библиотеке, сохранилось несколько её писем к старцу Илариону; большинство из них написаны её письмоводительницей и духовной дочерью монахиней Людмилой, в будущем настоятельницей Вознесенского монастыря. Письма игу­мении обращены к старцу Илариону в период его предсмертной болезни и проникнуты заботой и состраданием: “Давно я не имела от Вас сведений и с нетерпением ожидаю Вашего письмеца. Каково-то состояние вашего здоровья, мой святейший Батюшка? Грустно и невыразимо тяжело знать, что вы не поправляетесь. Господь укрепляет Ваши душевные силы так, что Вы и страдая телесными недугами, бодрствуете духом, а мы-то, грешные и немощные, скорбим и унываем о Вашей болезни. Родной мой Батюшка! Какими бы счастливыми были мы, если бы здоровье Ваше возвратилось бы к вам! Но грехи наши, видно, превысили милосердие Божие, за то Провидение и карает нас Вашими недугами. Ах! Отец наш родной, не покидайте нас, по крайней мере, своими святыми молитвами, которые теперь особенно сильны и могущественны пред Царём Небесным! Вздохните о нас, бедствующих и потопляемых грехами. Я твёрдо верую, что один вздох Ваш будет услышан и преклонит на милосердие Небесного Владыку…”³¹.

Ежедневные напряжённые труды по управлению обителью сломили здоровье игумении Палладии. В ночь на 5 декабря 1890 года игумения почувствовала себя дурно, её постиг лёгкий паралич правой стороны. Восьмидесятилетняя старица просила, чтобы поспешили с совершением таинств покаяния, святого причащения и елеосвящения. Почувствовав после этого некоторое облегчение, она просила у преосвященного Гермогена епископа Псковского благословение на постриг в схиму для того, чтобы, устранившись от забот по управлению монастырём, приготовиться к переходу в вечность. По получении архипастырского разрешения, 7 декабря 1890 года, игумения Палладия облеклась в схиму. Она ещё несколько лет прожила в обители, всячески поддерживая и наставляя свою преемницу и близкую ученицу игумению Людмилу.

В августе 1893 года схимонахиня Палладия вновь с терпением и кротостию перенесла тяжкую болезнь — воспаление лёгких. Водянка как осложнение болезни сердца, одышка, приливы крови к голове лишали иногда болящую старицу возможности перейти в храм из кельи к богослужению, и тогда она исповедовалась и приобщалась дома, неукоснительно вычитывая как келейные, так и положенные за богослужениями правила.

20 февраля 1894 года по случаю дня своего рождения и кончины родной сестры своей схимонахини Виталии болящая упросила близких служивших ей сестёр отвести её в церковь к ранней обедни. Это был её последний выход в храм Божий.

На следующий день игумения Людмила по желанию болящей читала ей сочинение священника Димитрия Булгаковского “О явлении умерших из загробного мира”. В начале 12-го часа, попрощавшись и получив благословение старицы, все окружающие разошлись по своим кельям, а болящая старица, заснув не более двух часов, опять поднялась для обыкновенного славословия Господа. Окончив молитвы около 5 часов утра, она захотела лечь, но заснуть уже не могла, почувствовав сильный озноб и дурноту. Желая согреться, она попросила чаю, и когда подан был самовар, она вышла в столовую и выпила полчашки чая. В 10 часов утра пришёл духовник, она исповедовалась, находясь в полном сознании, но как бы в дремоте. В половине 11-го часа старица Палладия опять попросила пить. Взяла в руки стакан воды, перекрестилась и выпила глоток, а с ним и чашу смерти… так тихо и покойно, что окружающие сёстры едва поверили, что это смерть.

Вся монашеская жизнь м. Палладии прошла в одной обители. Внешняя её деятельность была заметна и по достоинству оценена духовным начальством и окружающими. Внутренняя жизнь совершалась прикровенно, ведомая только Господу и великим её духовным наставникам, преподобным оптинским старцам, под руковод­ством которых она проходила нелёгкое поприще иноческого пути.

25 февраля 1894 года при участии всего монастырского и городского духовенства было совершено погребение почившей схиигумении. После кончины своей духовной наставницы игумения Людмила заказала о ней в Оптиной пустыни вечное поминовение³². Игумения была похоронена возле входа в монастырский храм, с левой стороны. Позже надгробная плита была перенесена на кладбище при Казанской церкви.

Сестра игумении Палладии монахиня Виталия

Среди родственников монахини Палладии многие, оставив мир, восприяли на себя иго Христово через монашеские обеты послушания, нестяжания и смирения, причём некоторые из них были поставлены настоятельницами и в течение многих лет руководили монашескими обителями. Кроме родных, в монашестве были её семь двоюродных сестёр. Из родственников по линии Буславских: игумения Мария (Буславская) — настоятельница Торжковского девичьего монастыря Тверской епархии; игумения Тавифа — настоятельница Одесского монастыря, её сестра игумения Смарагда — настоятельница Вологодского Успенского монастыря, позже перешедшая в Белевский монастырь, в котором подвизалась их сестра монахиня Михаила, монахиня Ксения в Смоленской женской обители. По другим родственным линиям: игумения Аркадия (Шаховская) — настоятельница Вяземского Аркадиевского монастыря, игумения Назарета (Курош) — настоятельница Великоустюжского Иоанно-Предтеченского монастыря.

Многие из них, руководя обителями, так же относились к оптинским старцам, переписка с которыми имеет огромное значение. Читая письма, обращаешься к внутренней сокровищнице оптинского духовничества и следишь за духовным ростом человека, особенно в тех случаях, когда сохранился комплекс писем на протяжении нескольких лет, иногда десятилетий. Таких писем немного, но всё же они есть. Помимо писем к игумении Палладии, в рукописном фонде Оптиной пустыни в Российской Государственной библиотеке хорошо сохранились и письма старцев к её родной сестре Варваре Степановне Юревич (свыше 90 писем). Будучи на два года старше Анны Степановны, она поступила в монастырь гораздо позже сестры. Имея наклонности к монашеской жизни, Варвара Степановна долгое время оставалась в миру, удерживаемая какими-либо причинами.

Отмечая склонность сестры к монашеской жизни, старцы писали монахине Палладии: “сестрица твоя В<арвара> С<тепановна> горит желанием к нашей жизни. Слава Богу, но она не видит искушений. Это Бог сокрывает, призывая к Себе любящих Его. Благодарение Его благости, хотя и посылает искушения, но каждому по силе и по мере его устроения к пользе; а без искушений и спастись невозможно <…> просим тебя передать ей нашу благодарность за усердие её и писание и желание наше, да устроит Господь по желанию сердца её в лик служащих и работающих Богу дев”³³.

Старцы Лев и Макарий с отеческой заботой следили за её духовной жизнью: «…видим, что вы, живши в миру, томитесь жаждою монастырской жизни, и видя себя окружённою соблазнами, суетами и скорбями, желаете скорее удалиться от них, находя оные препятствием к достижению бесстрастия, но не знаете, как к сему приступить, боясь, не погрешительно ли будет, оставя маменьку, оскорбить её сим <…>

Мы неоднократно советовали вам молиться Богу о вашем намерении и полагать на Него надежду, что в исполнении подаст руку помощи, устроив к тому удобство и разрушив все преграды <…> Стекающиеся случаи от дома и другие неприятности, тяготящие вас в мире, также не попущением ли Божиим устраиваются, чтобы сердце ваше не сдружалось с миром. Да и маменькино согласие некоторым образом является сими словами: “Я не требую твоей жертвы…”»³⁴.

Поступив в Великолукский Вознесенский монастырь, Варвара Степановна в 1851 году была облечена в рясофор, а в 1856 году пострижена в мантию с именем Виталии.

Всё это время не прерывалась духовная переписка с оптинскими старцами. После смерти старца Льва (последовавшей в 1841 году) Варвара Степановна вместе с сестрой стала относиться к старцу Макарию, преемнику в старческом служении старца Льва.

Письма, адресованные Варваре Степановне после её поступления в обитель, касаются всех вопросов монашеской жизни. Главное основание христианской жизни старец Макарий полагает в смирении, чему учит своих учениц. “Послушание состоит не в том одном, чтобы участвовать в каком-нибудь деле, но в отвержении своей воли и разума и покорении оных другим. За сие бывает брань и смиряет нас”³⁵.

Свои дни монахиня Виталия окончила в Великолукском монастыре, приняв постриг в схиму.

Игумения Людмила

Преемницей игумении Палладии стала её духовная дочь монахиня Людмила. Во многом их судьбы были схожи. Как и игумения Палладия, игумения Людмила в юном возрасте поступила в монастырь. В 1872 году была облечена в рясофор, а в 1878 году пострижена в монашество и определена казначеей монастыря. В 1890 году в связи с болезнью игумении Палладии назначена исправляющей должность настоятельницы. А через некоторое время, 24 июня 1892 года, была утверждена в этой должности с возведением в сан игумении.

Игумения Людмила, воспитанная старицей-схиигуменией, также во всём училась строить свою жизнь по учению святых Отцов и опытных духовников. Благодаря архимандрита Исаакия за слова утешения о потере своей старицы, она писала ему: “Священные утешительные Ваши строки <…> я получила, и приношу Вам мою глубокую благодарность за назидание таковыми меня немощной и унылой. За молитвы Ваши начинаю свыкаться с своим одиночеством, а после сего и телесно чувствую себя бодрее”³⁶. Часто бывая в Оптиной пустыни вместе с матушкой игуменией, она была знакома со многими оптинскими старцами. Позднее сама, уже став настоятельницей монастыря, поддерживала тесную переписку со старцем Иосифом (Литовкиным), любимым и преданным учеником знаменитого старца Амвросия (Гренкова). Переписка игумении Людмилы с отцом Иосифом длилась пятнадцать лет. Игумении адресовано около 90 писем старца, в которых видно, как на протяжении многих лет она пользовалась его наставлениями, спрашивая советов по многим вопросам внутренней монастырской жизни.

В письмах к настоятельнице раскрываются проблемы управления монастырём, а также отношения с сёстрами обители.

Старец Иосиф давал настоятельнице совет от преподобного Моисея (Путилова), который много лет управлял Оптиной пустынью: «Думалось Вам нынче пожить потише от забот. Но действительность почти никогда не сходится с нашими думами. Потому покойный наш бывший оптинский настоятель, муж мудрый, о. архимандрит Моисей имел обыкновение повторять слова: “Да, уж нигде не жилось так, как предполагалось”. И ещё, относительно обстоятельств своей жизни, говаривал: “Хощу, якоже будет”. — Так и Вы вместе с своими думами обносите в уме своём слова Господа нашего Иисуса Христа: “Да будет воля Твоя!”»³⁷.

Настоятельская должность всегда сопряжена со многими заботами как внутри, так и вне монастыря, на что жаловалась игумения: “Жалуетесь на суету. — Что делать? Такая настоятельская жизнь суетная. Но в этом случае то должно Вас утешать, что суетитесь Вы за святое послушание, а послушание, как говорят опытные в жизни духовной отцы, паче поста и молитвы”³⁸. Многозаботливость нарушала и тихую монашескую молитвенную жизнь: «А что во время молитвенное смущают Вас помыслы, откуда что взять, это просто искушение от врага. Не поддавайтесь этим помыслам, тем паче что среди молитвы ничего дельного не придумаешь. Говорите себе мысленно: “Господь нам помогал и всегда будет помогать”. Затем ограждайтесь крестным знамением и со вниманием творите Иисусову молитву»³⁹.

Несмотря на желание матушки отсекать свою волю и полагаться во всём на советы старцев, отец Иосиф учил её решимости и умению по необходимости принимать самостоятельные решения по обители: “Впрочем, настоятельнице, живущей далеко от старцев, кажется, неудобно обо всём спрашивать, в особенности о мелочах. Это предоставляется её благоразумию. Для того и настоятельницы поставляются. О серьёзных же делах хорошо советоваться с опытными”⁴⁰.

Должность, сопряжённая с властью и начальствованием, иногда возбуждала тщеславные помыслы: «Пишете: “Не умею смирить себя, когда некоторые выражаются, что благодать Божия хранит меня”. Имейте при сём в мысли такой помысл: “Правда, что благодать Божия хранит меня, но не за дела мои добрые, которых у меня нет, а за молитвы молящихся о мне”. Вообще укоряйте себя больше во всём перед Всевидящим Богом, Иже в своё время приведёт тайная тьмы и объявит советы сердечные»⁴¹. “Смирением сердца и печалию дополняйте недостаток дел своих — и не лишитесь милости Божией”⁴².

Игумения посещала не только оптинских старцев. Известно, что в 1903 году она побывала у святого праведного Иоанна Кронштадтского.

В 1908 году матушка Людмила отметила 30-летие монашеского служения. В поздравительном письме из Оптиной пустыни были и такие строки: “Да поможет Господь достигнуть в меру совершенства благодатию Своею”⁴³.

В том же году игумения задумалась об оставлении настоятельской должности и удалении на покой. Однако старец Иосиф благословил отложить на время это решение: “Об оставлении начальствования, пожалуй, ещё не время думать. Лучше ещё понести сие бремя и просить у Господа помощи, да недостающее восполнит Своею благодатию”⁴⁴, написав о том, что несмотря на послушания, здоровье следует беречь как дар Божий: “Пишете, что по тяжёлым обстоятельствам не следует гнаться за здоровьем и жизнию. — Вообще здоровьем и жизнию должно дорожить, ибо это есть дар Божий”⁴⁵.

В письмах раскрываются вопросы внутримонастырских отношений. Иногда у игумении возникали сложности при общении с некоторыми сёстрами: “Пишете ещё, что оскорблены некоторыми из своих сестёр. — Что делать, матушка! И куда нам деваться от скорбей? Одно остаётся — потерпеть ради Бога с твёрдой надеждой на милость Божию, что силён Господь в своё время избавить нас от настигающих скорбей и напастей, если будет на то Его святая воля и если это будет на пользу душам нашим”⁴⁶.

Особенно непросто складывались отношения со старшей на хуторе сестрой и с регентом: “Пишете, что на хуторе старшая Вас разоряет своими требованиями, поэтому думаешь, если опять будет с дерзостью, то отказать ей в распоряжении на хуторе. Можно предложить ей после многолетних трудов в монастыре жить, заботиться теперь только о своей душе. Видно, время пришло, чтобы она приготовилась к вечности. Помози Господи обходиться с сёстрами снисходительно, хотя очень трудно иногда бывает на их требования перестроиться”⁴⁷. А при разладе с регентшей советует лучше поставить на её место менее способную, но с более скромным нравом⁴⁸.

Искренно же радовался старец, когда получал из женской обители письма о том, что внутри всё мирно и спокойно: “в обители вашей всё обстоит мирно и благополучно, а где мир, там и Бог, — говорит Писание Святое”⁴⁹. А игумению наставлял: “Монастырским жителям свобода не дана, и не мешало бы их подчинять послушанию и отвержению своей воли. Благоразумная строгость в сём нелишня. Господь да поможет Вам поддержать строй и порядок в обители. Молитесь и у Господа помощи просите”⁵⁰.

Некоторые из насельниц по разным причинам уходили из обители, что приносило скорби игумении. В таком случае старец советовал не удерживать сестёр, но всё же стараться вразумить их: “Конечно, прискорбно это слышать, а тем более переносить, но что же делать. Видно, мало избранных. Надо молиться за всех, уговаривать, вразумлять немощных. А кто возмущает других, с теми можно и построже поступить, если не исправятся”⁵¹. «Поневоле удерживать в обители никого нельзя. Недаром и старинная пословица сложилась: “Невольник — не богомольник”»⁵². Не советовал старец и произвольно менять монастыри, ибо это разоряет внутреннюю жизнь: “Большею частию бывает так, что люди желают переходить с места на место потому, что причина в них самих кроется, и никто из посторонних не виновен в их переходе”⁵³. Некоторых за своеволие и непослушание советовал удалить из обители: “В том, что уволили сестру из обители, погрешности не сделали, сие послужит на пользу другим. Не желающую повиноваться трудно заставить”⁵⁴.

Особенно внимательно советовал старец заботиться о молодых послушницах и всячески запрещать им близкие знакомства с мужчинами. “Послушница познакомилась с молодым человеком. — Напрасно познакомилась. Молодой человек хочет застрелиться, если она не выйдет за него замуж. Это показывает, что он человек неблагоразумный. А потому за такого выходить замуж не одобряется. Если послушница эта искренно желает спасения души своей, то всячески должна беречь себя и отнюдь не заводить никаких знакомств с молодыми людьми, в особенности и с мужчинами, и не переписываться, даже избегать встреч с ними и прекратить близкие отношения”⁵⁵. Чтобы избежать таких случаев, надо всячески ограничить общение, быть строгим в поведении: “Нехорошо мужчинам допускать по келиям ходить, хотя и хорошим. Это как нехорошо близко огня сено держать”⁵⁶. “Никогда за руку не бери мужчин, а то не уйти тебе от лютой бесовской плотской брани. У нас не принято даже между монахами брать друг друга за руку, а вам, как более немощным сосудам, тем более не должно прикасаться друг к дружке”⁵⁷. Советовал даже удалить из обители молодого дьякона-вдовца: «Оставшегося молодого диакона-вдовца советует переместить в другое место, так как его проживание при женском монастыре “неуместно”»⁵⁸.

На послушания, которые требовали длительной отлучки из монастыря и общения с окружающим миром советовал назначать старших сестёр. В частности, в сёстры милосердия: “Если начальство будет формально требовать сего, то определяйте на это дело, во-первых, тех, которые сами изъявят желание пойти в сёстры милосердия, во-вторых, надо, чтобы эти охотницы были пожилые — не менее 40 лет”⁵⁹.

В Великолукской обители, как и в Оптиной пустыни, длительное время жили некоторые благочестивые мирянки, о которых старец писал: “О проживании в обители мирских лиц, без принятия пострига: Екатерина Карловна желает устроиться в вашей обители со взносом, но чтобы жить мирянкой. Но что ж, пусть пока поживёт мирскою. Такие примеры по обителям бывают. И у нас в Оптиной жили некоторые мирские лица, не одеваясь в монастырское платье, а пред смертию пожелали принять постриг в мантию и таким образом скончались монахами”⁶⁰.

О правиле для схимниц советовал обратиться к письму № 44 к монашествующим преподобного Амвросия⁶¹, причём упоминал, что это письмо преподобный Амвросий всё давал и рассылал по почте. «А ещё Батюшка о. Амвросий говорил: “Так как дважды принял постриг, то вдвойне нужно исполнять пятисотницу, если кто имеет время и силы телесные и душевные”»⁶².

В письмах игумения спрашивала советов относительно церковной жизни, правил соблюдения постов и др. Например, о мытье потиров: “Спрашиваете, можно ли мыть потиры и кресты вам. Конечно, кресты ещё можно, но потиры, кажется, неудобно. Конечно, и у нас потиры очень редко чистят или моют, почти только пред Пасхою на пятой неделе. Конечно, по крайности и необходимости можно, потому что случается, что и златарю и сребренику дают починитять, но всё же в крайности только. А то в Библии написано: прикоснулся к кивоту, и то был наказан…”⁶³. Об употреблении яблок до Преображения: “Батюшка о. Амвросий и все предшествующие ему старцы Оптиной пустыни благословляли употреблять в пищу до Преображения яблоки в печёном виде, что мы и делаем, и сырых не благословляли до Спаса употреблять”⁶⁴. Игумения требовала от сестёр шить мухояровые рясы⁶⁵, что поддерживал и старец Иосиф: “одежда это очень скромная и вообще монашествующим очень подходящая”⁶⁶.

В начале XX века Великолукский Вознесенский монастырь был признанным духовным просветительским центром в городе. В монастыре была богатая библиотека. Кроме богослужебных, в ней имелись исторические книги и творения святых Отцов. Из столицы выписывались журналы: “Духовная беседа”, “Домашняя беседа”, “Православный собеседник”, “Церковные ведомости”. Жители города могли получить литературу из библиотеки на дом.

Из Оптиной пустыни выписывались книги духовного содержания, о чём неоднократно упоминается в письмах.

Игумения сотрудничала с духовными журналами: “Посотрудничать в журнале Бог да благословит, может быть, сие будет полезное развлечение для Вас”⁶⁷.

В начале XX века в Великолукский монастырь из Оптиной пустыни был отправлен специальный опросник для составления жизнеописания иеросхимонаха Анатолия (Зерцалова). Этот опросник и до сего времени хранится в архиве Оптиной пустыни.

В 1894 году в возведённом на средства монахини Мартирии (Ду­раковской) и других благотворителей флигеле при обители бы­ло открыто отделение монастырской больницы. Начиная постройку, игумения Людмила за благословением обратилась к оптинскому отцу архимандриту Исаакию (Антимонову). Монастырь содержал приют для сирот, богадельню, помогал нищим и обездоленным.

Старец подробно разъяснял игумении значение благотворительной деятельности для монастыря. Эти слова звучат актуально и в наше время, когда обсуждается вопрос о необходимости широкой социальной работы в монастырях: “…зачем же этим скучать? Ибо с пользою общественною, светскою, как Вы выражаетесь, о школах и богадельнях неразрывно связана наша духовная польза. Заботиться о добром воспитании детей и о призрении старых и немощных, — всё это дела милости, заповеданные нам, христианам, Господом. За что Он и награду обещает исполнителям Его заповеди, говоря: Блаженни милостивии, яко тии помиловани будут. Поэтому желаю Вам не скучать делами милости, а молить Господа о вразумлении, где, как и что сказать или как поступить, и о помощи привести в исполнение доброе дело. И затем по силе и возможности действовать. Наше время очень нуждается в добром воспитании детей. И ничего не бывает без воли Божией. Господь, конечно, чрез людей поручает Вам позаботиться о воспитании юных и о призрении старых и слабых — и позаботьтесь. А награда у Него готова”⁶⁸.

А послушнице Иустинии, исполняющей больничное послушание, которое казалось ей непомерно тяжёлым, советовал: “Ухаживай за больными, как за Самим Христом, и за это ты получишь спасение и на земле будешь избавлена от тяжёлых страстей. Не бросай больную, а то Господь пошлёт другую добрую, а ты лишишься уготованной тебе награды <…> Кто охотно ради Христа делает туне, тот и получит от Него во сто крат больше и наследует жизнь вечную”⁶⁹.

К старцу Иосифу относились и другие сёстры обители. Так, в письме от 23 июня 1905 года старец Иосиф пишет игумении Людмиле: “Овечек Ваших принимал и по возможности занимался с ними”⁷⁰. В письмах к игумении он неизменно передаёт поклон и благословение её келейным монахиням Пафнутии, Иларионе, Онифоре, Зосиме и Марии. Сохранились письма старца к монахиням Анфисе и Анатолии, послушницам Иустинии (Филипповой), Иулиании, Анастасии и Евдокии Петровне.

Молодым послушницам советовал: “Старайся с помощью Божией жить, хорошенько внимать себе и понуждать на всё доброе и богоугодное, а от всего худого и греховного уклоняться, хранить и беречь себя, собою не гордиться, не роптать, не завидовать, не зазирать и никого не осуждать, а себя за неисправности окаявать, и укорять, и осуждать, и считать худшею и последнею всех. Но не унывай и духом не упадай, но мужайся и крепись, то и обрящешь мир и покой душевный”⁷¹.

Очень важным старец считал неукоснительное и неленостное посещение церковных служб.

Особенно внимательными следовало быть после причастия: “Св. Отцы советуют особенно внимательно следить за своим сердцем после святого великого Таинства Причащения Тела и Крови Христовой, потому что тогда злоба врага умножается из-за того, что причастник из раба диавола делается наследником Царства Небесного, — то же самое озлобление у врага является, когда человек получит улучшение душевное. Видя его особенные искушения, ты не унывай, а терпи и борись, ибо за такую тяжесть ты получишь сугубую награду”⁷².

Увещевания старца, которые он обращал к послушницам, часто содержали присказку, шутку, образное и яркое сравнение. Смирению, так необходимому в духовной жизни, учил в форме присказки, которую легко было запомнить:

“Батюшка о. Амвросий при скуке говаривал так:

Скука — унынию внука, а лени — дочь,

Чтоб отогнать её прочь,

В деле потрудись, в молитве не ленись:

Скука пройдёт, и усердие придёт.

А если к сему терпения и смирения прибавишь,

Тогда от всех бед и зол себя избавишь”⁷³.

О жизни игумении Людмилы известно немного, она прожила долгую жизнь и была свидетельницей разрушения обители. Скончалась в 1942 году. В настоящее время надгробная плита над могилой игумении Палладии и могильный крест над могилой игумении Людмилы расположены рядом на кладбище при церкви Казанской иконы Божией Матери.