Иван Ургант, пошутивший про красного комиссара, порубившего жителей украинской деревни, извинился. Мол, глупость сказал. И все? Этого мало. «Я больше не буду», — это для детей младшего школьного возраста. А взрослый бородатый дядька, в штанах, а не в коротких штанишках, должен не просто извиниться, а нести ответственность.
Я объясню, почему выбрал жаргонное выражение для заголовка. Первый урок серьезной ответственности за слова, сказанные даже сгоряча, я получил во время срочной службы в армии. Буквально, на второй день по приезде в часть. Однополчанин-горец случайно наступил мне на ногу, а я выругался. Нецензурно. И услышал в ответ: «У нас за такие слова про мать убивают. Ты этого не знал, теперь знаешь, в следующий раз убью». Позже, когда став журналистом, я писал о преступном мире, не раз слышал от бывалых сыщиков, что меньше всего употребляют матерную брань в зонах строгого режима. И чем строже – тем реже.
Но дело не тюремном режиме, не в правилах, установленных администрацией, а в людях, отбывающих там наказание. Они требуют объяснить – где, когда и при каких обстоятельствах было сделано то самое с матерью обруганного арестанта. То есть «ответить за базар», за сказанное. Ответить жизнью. Не докажет – убьют. Вот почему в этих лагерях тщательно выбирают выражения.
Ужасно, что пример ответственности за слова приходится приводить из жестоких обычаев уголовников или далеких от современной цивилизации мест. Но в нашем вроде относительно цивилизованном обществе, в нашей жизни, слова совершенно обесценились. И матом уже не ругаются, на нем разговаривают. Пришлось Госдуме вернуть изначальный смысл понятию «нецензурная брань», введя штрафы для СМИ. И уж тем более, общество практически не реагирует на людоедские штуки, погромные высказывания, хамство политиков, журналистов, знаменитостей. А иногда старается погасить редкие всплески возмущения.
Вот сейчас, например, публицисты призывают с юмором отнестись к шутке телеведущего Ивана Урганта. А реакцию украинских властей считают неадекватной. А мне представляется явно неадекватной такая снисходительность к шуткам на тему национальной трагедии, массового террора, геноцида, уничтожения мирных безоружных людей.
Я не призываю возбудить уголовное дело против Урганта. Вообще не считаю правильным сажать людей за слова, даже оскорбительные. Речь идет о мерах общественного воздействия. Если Ургант не понимает, что после содеянного ему не должно быть места в публичном пространстве, не уходит сам, то нравственно здоровые граждане должны вынудить его или теле-начальников сделать это. Но не жалобами властям и в следственные органы, а исключительно бойкотом. Отказываясь смотреть программы с его участием, фильмы, покупать товары, которые он рекламирует, продукцию предприятий, приглашающих его на корпоративные праздники. Пусть уходит со сцены под стук собственных каблуков. Сделать его невостребованным. Лишить доходов. Его уделом должно стать забвение.
Если депутат Госдумы считает возможным отпускать шутки про «жидеющие ряды» политических оппонентов, а депутат горсовета говорит, что бывших малолетних узников гитлеровских концлагерей не нужно возить бесплатно, потому что «в чем их заслуга, что их не убили?», не надо писать в Генпрокуратуру. Лучшая реакция – отношение к партии, которую они представляют. Как только партийные деятели почувствуют, что некоторые соратники ее компрометируют, сами их и выгонят.
Если радиоведущие глумятся в эфире над страдающими от тяжкой болезни, и потом остаются в эфире – значит, такова позиция радиостанции. Значит, не надо ее больше слушать. Опять-таки – дайте ответ ее рекламодателям, простой ответ: «Мы не пользуемся вашими товарами и услугами, пока они рекламируются на этой волне». И радиоведущих уволят. А если примут на другую станцию, то кампанию надо повторять снова и снова, пока они не исчезнут окончательно.
На днях в соцсетях бурно обсуждали вопрос: как реагировать на погромную колонку о писателе Дине Рубиной в популярной газете. Да очень просто – не читать эту газету. Простая реакция, не надо устраивать пикетов, митингов и тому подобного. Просто не читать. И друзьям передать: «Я больше не читаю эту газету».
Я, кстати, ее давно не читаю, поскольку подобные публикации там и раньше случались. Только так можно растолковать главным редакторам, что прилично, а что нет. Если вы продолжаете заходить на сайт, сотрудница которого оскорбила многодетную приемную мать, то вы соглашаетесь со сказанным, а укрывающий краденное не лучше вора, и не стоит искать несуществующего морального превосходства.
Но пока же само понятие «нерукопожатности» стало предметом насмешек. Поэтому никто не отказывается от насиженных мест, ни парламентарии, ни работники СМИ, ни актеры.
За последнее время лишь экс-депутат Госдумы, лидер движения «Россия молодая» Максим Мищенко, сторонник власти, между прочим, добровольно ушел из Общественной палаты после вызвавших скандал заявлений о необходимости урезать расходы на лечение онкологических больных. Он объяснил, что был неправильно понят, что цитаты были неверно интерпретированы, но, тем не менее, ушел в отставку.
Остальные продолжают сидеть ровно. Ну, и кто в этом виноват? Начальники? Нет. Только граждане, если хотите, простые обыватели, которые позволяет такого рода деятелям оставаться на своих местах. Тем более, что бойкот не требует ни героизма, ни выхода на площадь, ни членства в оппозиционных организациях, ни готовности к риску, репрессиям и, самопожертвованию. Он даже времени не требует и каких-то усилий. Только нажать кнопочку телевизионного пульта, и нет больше с нами Урганта. Купил другую газету или щелкнул компьютерной мышкой — и все, и нет в нашей жизни хамов и погромщиков. Ну и на выборах – все довольно просто. Хотя, нет. С выборами сложнее. Надо ведь встать с дивана и дойти до избирательного участка. Минут десять-пятнадцать потратить придется…
Борис Клин, специальный корреспондент ИТАР ТАСС для портала «Правмир»
