«Пап, я поступила во ВГИК, но за 1000 километров от дома». История режиссера Анны Абрамян

«Не пройду во ВГИК — поступлю на филфак»

До восьмого класса я хотела быть педагогом. В качестве альтернативы рассматривала дизайн и даже психологию. Но в какой-то момент я передумала и решила стать режиссером.

Семья у меня творческая, мама — режиссер-документалист. Я все детство засыпала под ее монтажи, видела, как она писала кандидатскую и готовилась к лекциям. Знала, в каком темпе она живет, и прекрасно понимала, что это нестабильная профессия и вообще не для слабонервных. 

В 9-м классе сняла клип о поездке с одноклассниками в Нижний Новгород, потом короткий рождественский фильм. Мама посмотрела на отснятый материал и сказала: «Видимо, у тебя реально есть талант. Мыслишь ритмично. Так что давай, двигайся, а я буду тебя поддерживать».  

Мама научила меня монтировать, рассказала о монтаже по движению. С папой мы договорились, что он поможет оплачивать подготовительные курсы во ВГИКе. Это в некотором роде введение в профессию, историю кино. 

Мы с родителями решили, что если я не поступлю во ВГИК, то пойду на филфак. Я готовилась к ЕГЭ в школе, репетиторов не было. Люблю литературу, историю, но чем дольше готовилась, тем больше понимала, что филология совсем не мое. 

На 10 бюджетных мест — 500 человек

В школе я никогда не была лучшей ученицей, к 11-му классу училась слабо. ЕГЭ сдала средне. По литературе получила 87 баллов, по английскому и истории — значительно меньше.

Во всех творческих вузах есть дополнительные условия поступления. Чтобы допустили до внутренних испытаний во ВГИКе, нужно сдать творческую папку. Это нулевой уровень. В папку входит автобиография, написанная в творческой манере, с яркими историями из жизни. 

Анна Абрамян

А еще — фотоистория в нескольких кадрах. Идешь на документальное кино — отбираешь репортажные фото, на игровое — любые, в том числе постановочные. Если папка заинтересует комиссию, пригласят на первый тур. Конкуренция дикая: на 10 бюджетных мест претендует 500-600 человек. 

Мое поступление выпало на ковидный год. В какой-то момент из-за собственной неорганизованности я стала часто опаздывать. Что-то сдавала раньше положенного, что-то — позже. Подала дистанционно документы на три вгиковских факультета, не поняла толком, дошли они до комиссии или нет, и стала ждать свою фамилию в списках на первый тур. 

Я старалась себя адекватно оценивать. Считала, что со своей папкой, если и вылечу из конкурса, то не раньше второго тура. У меня было много отзывов на фотографии от маминых коллег.

Но меня не было в списках. Я пролетела мимо московского ВГИКа на всех парах, банально опоздав с документами. Они так и не дошли до комиссии. И никто, кроме меня, в этом не виноват. 

Репортаж из заброшенной тюрьмы в Тутаеве

Мои родители восприняли новости спокойно, почти не расстроились. Когда подаешься в пятерку топовых вузов, связанных с кино и театром, никто не ждет, что с первого раза поступишь. 

Рассказала о провале подруге и узнала, что та подумывает поступать в ростовский филиал ВГИКа. Сроки подачи документов были позже, чем в Москве, и очные, а направление режиссуры только документальное. Но конкуренция — как в столице. 

Творческая папка по заданию чуть отличалась от той, что я подавала в Москве. Распечатала 60 фотографий и поехала в Ростов-на-Дону. 

В Ростове я раньше была только проездом, когда мы семьей ездили на море. Поселилась в хостеле на улице Станиславского. Скоро Ростов стал для меня городом друзей. Я довольно осторожный человек, но познакомившись с девочкой, которая поступала вместе со мной, тем же вечером поехала к ней есть арбуз на другой конец города. 

Экзамены в ростовский ВГИК

Конкурс во ВГИК начинается сразу, как принимают документы и выставляют баллы за папку. Если преодолеваешь порог — допущен к первому туру — устному экзамену по истории и культуре из двух частей. Меня допустили. 

В первой части ты должен развернуто ответить на билет. Например, рассказать о Смутном времени или Революции 1905 года, аргументируя точку зрения, показав свой взгляд на ситуацию. Вторая часть билета — абстрактная тема, например, «Вечер». Задача — придумать историю из пяти кадров и рассказать ее. Экзаменаторы при этом задают дополнительные вопросы. Смотрят, как умеешь визуально мыслить, что ты вообще за человек. Такое сложное собеседование получается. 

На всех экзаменах сидит мастер, который и набирает курс. Он — главный наставник и проводник в профессию.

На втором туре нам показывали классический документальный фильм «Старше на десять минут» Герца Франка. Нужно было проанализировать его и написать эссе по теме на выбор. Я выбрала тему «Мама» и апеллировала к Сергею Довлатову. Буквально накануне прочла эссе Иосифа Бродского о Довлатове (О Сереже Довлатове. — Журнал «Звезда», № 2, 1992. — Примеч. ред.), и там была масса вещей, совершенно поразивших меня, которые я и упомянула в своем тексте. 

Надо сказать, что эссе по формату даже близко не напоминают сочинение для ЕГЭ. Хочешь, сделай его как сценарий, хочешь, как размышление. Главное помнить, что киноязык отличается от литературного. И даже если ты классно пишешь образным и литературно богатым слогом, это менее интересно приемной комиссии, чем если ты пишешь зримо, используя визуальные образы. 

Третий тур проходит как собеседование на общий культурный уровень. Это самый непредсказуемый этап. Комиссия пытается разобраться, понимаешь ли ты кино и мультипликацию, знаешь ли, кто такой Андрей Тарковский. Меня, например, спросили, кто был оператором Тарковского. А еще — про любимые картины и что такое Возрождение. Спросить могут все что угодно, лишь бы убедиться, в чем ты разбираешься и где силен. По сумме баллов оказываешься в таблице, претендуя на одно из… трех бюджетных мест. 

Помню, что в хостеле я жила в микрокомнате. Там помещалась одна кровать. Я лежала и ждала с нетерпением таблицу с зашифрованными именами. За первый тур у меня был один из лучших результатов, такой же — только у одного человека. 

За второй тур самый высокий балл был у меня и опять у кого-то. «Да кто же ты такой, что же написал в эссе?» — гадала я. Позже этим инкогнито оказался мой однокурсник, талантливый парень, который поступал еще и в Литинститут Горького. На третьем туре у меня был стопроцентный результат. 

«Пап, я поступила, но за тысячу километров от дома»

Мама легко и сразу согласилась на идею остаться в Ростове, раз поступила. А вот папе мы не сразу решились сказать. Он даже не подозревал, что я ездила поступать в Ростов. Это была наша с мамой сверхсекретная операция. Много позже, уже в Тутаеве на даче, когда я свыклась, что поступила на бюджет и зачислена, поняла — пришло время рассказать папе. 

Я позвонила папе в Москву и дрожащим голосом сказала: «У меня тут небольшой прикол. Я поступила во ВГИК, но знаешь… он в Ростове-на-Дону, за тысячу километров от дома. Что думаешь?» Мы с мамой страшно боялись его негативной реакции, что он просто запретит и все. Он вообще подумал, что я шучу. А потом внезапно говорит: «Ну, может это и хорошо». 

Еще месяц назад я знать не знала про Ростов-на-Дону и тамошний ВГИК, а теперь уже в машине, забитой вещами, еду с братом обживаться на новом месте.

Общежитие ВГИКа было таким старым и ветхим, что его закрыли. За обучение мне не надо было платить, а за проживание и питание — надо. Я поселилась совершенно случайно в центре города, рядом со ВГИКом, с чудесной хозяйкой. Дом старого фонда, бывший купеческий особняк. Он весь переделан под маленькие квартирки-студии с невероятной слышимостью, где я и прожила четыре года.

Помню, 1 сентября шла во ВГИК мимо памятника Ханжонкову, первому ростовскому киношнику и продюсеру. Для меня это было символично. Сразу после посвящения в студенты рванула в Москву. Из-за ковида выпускной перенесли на пятое сентября, а я не хотела его пропускать. А потом полетела в Ростов прямо в выпускном платье. С самолета — сразу на пары.

Многие пробуют год спустя перепоступить в Москву: во ВГИК, ГИТР, Институт культуры, еще куда-то. А мне, как ни странно, не хотелось. Я оценила плюсы учебы на документалиста. 

Переезд в Ростов-на-Дону вообще оказался для меня расширением сознания. Я обрела друзей (в моей группе всего шесть человек и все классные) и фантастических педагогов.

Понятно, что стипендии мало на что хватало. Первое время я получала 2500 рублей, когда начала закрывать сессии на пятерки — 4500. Но и на это не проживешь, квартиру не снимешь. С папой договорилась, что он будет высылать ежемесячно 25 000 рублей. Квартира обходилась в 12 000 рублей плюс коммуналка 4000 рублей. Сейчас на эти деньги в Ростове ничего не найдешь, увы. Но и тогда оставшейся суммы было недостаточно, поэтому с первого курса я начала работать. 

Три года работала в школе

Работа всегда была чем-то суперважным для меня. Мои родители — трудоголики, поэтому я понимаю, что в работе реализуешься, а не только на хлеб зарабатываешь. В школьные годы я подрабатывала, а тут даже вопросов не было. 

Решила устроиться в какую-нибудь школу вести медиакружок. Папа рассказал о православной школе в Ростове, предложил пойти и познакомиться. Я считала это сюром: «Пап, как это будет выглядеть? Приду к чужим людям и скажу, что я сама из православной школы, давайте дружить?» 

Все мои однокурсники — люди неверующие, несмотря на это решилась попросить подругу сходить со мной. Одной было неловко. Приходим, а там оказывается новый директор, которая как раз хочет развивать кружки в школе. Короче, мы стали работать там почти всем курсом. Ребята вели танцы и медиакружок, а я — театральный. За первый спектакль «В стране лжецов», к которому я даже декорации придумала и сделала их вместе с детьми, в школе мне дали премию. 

Я проработала в школе три года, и это оказался исключительный опыт. Понятно, что было тяжело. Первые два курса в творческом вузе — это же колоссальная нагрузка и занятость с утра до вечера. С посещаемостью у меня было порой не очень из-за работы и общей усталости, хотя любимые предметы старалась не прогуливать. 

Третий курс был пиком моего цейтнота. Я продолжала работать в школе, но запустилось сарафанное радио. Мне предложили вести театральную студию в лицее. В какой-то момент групп моих учеников стало четыре, и занималась с каждой я по два раза в неделю. Конечно, денег стало побольше, все-таки платили в двух школах. Но когда долго работаешь за небольшие деньги, не может не возникнуть вопрос: «А работа и правда столько стоит?» Родители поддерживали, не давили, не говорили «выходи на самообеспечение». Я чувствовала опору и понимала, что даже если ничего не заработаю, голодной не останусь. 

Работала ради опыта и реализации в режиссерской профессии. Большая часть моей самоидентификации идет через работу. Это я теперь точно понимаю. 

На первом курсе я мечтала уже завтра взять Оскар, добиться крутого результата. К третьему поняла — чтобы состояться в профессии, нужно время, в том числе на то, чтобы развиваться. Выстрелить успеешь. 

«Я дала детям свою ручную камеру»

Однажды администрация лицея поставила задачу поучаствовать в фестивале детских и юношеских театральных коллективов «Браво, дети!» Это главный театральный конкурс в Ростове-на-Дону. Я решила сделать спектакль поэтическим, а еще интегрировать видео в живое выступление, на это меня вдохновила преподаватель по сценической речи во ВГИКе.  

Девятиклассники были ровесниками моей младшей сестры, может, поэтому мы так легко нашли общий язык. Я рассказывала им про поэзию ХХ века, которой они к тому времени не проходили, про стихи Бродского и его рождественский цикл. Так как школа светская, пришлось ввести детей в контекст. Объяснять, кто такой Спаситель, волхвы, при чем здесь звезда и пастухи, почему ясли и где находится Вифлеем. Помню, как ребята сидели и слушали, потом задавали вопросы: «а что это значит», «а почему так случилось». 

Однажды ко мне подошла девочка: «Анна Викентьевна, можно я вам “Реквием” Ахматовой почитаю? Я выучила первую строфу, мне так понравилось, хочу с вами поделиться». Когда такое слышишь, особенно если сам такое любишь, это просто невероятно. 

Премьера перформанса «Сон поэтов»

Мы разбирали стихи до молекул. Ребята придумывали видеоряд. Каждый к своему стихотворению снимал собственный этюд моей ручной камерой. Например, девочка танцевала, остальные читали хором Маяковского, а на фоне были кадры из музея. В результате, пройдя окружной отбор, мы с ребятами стали лауреатами городского конкурса с нашим медиаспектаклем «Поэтический суп».

Получила права, купила бойлер и научилась готовить 

Самое странное в моем переезде — у меня не было ни страха, ни нервов по этому поводу. Я боюсь по ночам ходить одна, а тут мне не было страшно. Может, потому, что я ездила только на машине?

Еще со школы мечтала получить права. У меня вся семья за рулем, и папа с детства учил водить. Как только исполнилось 18 лет, тут же пошла в автошколу. Когда я училась на втором курсе, мне перешла наша старенькая, но всеми любимая машина. Мы вместе с ней доехали до Ростова и больше не разлучались.

Самым сложным было ростовское движение. Когда везла маму в аэропорт, я буквально впала в истерику, потому что меня никто не пускал. На обратном пути я тупила, глохла, все гудели. В Ростове много сложных развязок, кольцевых движений. Разметка хаотичная, а водители лихие. 

Меня вечно останавливали полицейские: «Девочка, ты сама машину красила?» Она и правда была сто раз крашена-перекрашена и смотрелась довольно весело. Я возила на машине технику, декорации к спектаклям, друзей. Безумно рада, что родители передали мне автомобиль.

А еще в Ростове довольно тяжелый и жаркий климат. Кругом степи, дуют ветра, и летом столбик термометра не опускается ниже +35-40 градусов. Однажды на паре мне стало плохо из-за теплового удара и я упала в обморок. 

То, что в городе летом отключают горячую воду на несколько месяцев, стало неприятным сюрпризом. Это тебе не Москва, в которой тысячу раз предупредят, на все мессенджеры информацию разошлют, и всего 10 дней ты будешь без горячей воды. Однажды мне пришлось разориться на бойлер ради комфорта. А еще постоянно готовить, хотя я это не люблю. 

Учеба в Ростове во всех смыслах стала для меня школой жизни. С людьми мне по большей части везло. В чужом городе у тебя нет другого выхода, кроме как самостоятельно решать проблемы, не раздувать конфликты и находить компромиссы. Я не раз сталкивалась со странными моделями коммуникации, училась выстраивать диалог с разными людьми. У меня появилось много друзей. За четыре года мне ни разу не хотелось вернуться в Москву. 

Делала кино вместе с мамой

Пятый курс во ВГИКе — дипломный. Пар больше нет, ты посвящаешь время дипломному фильму. Так что весь прошлый год я жила на два города. В Москве — даже больше. 

Главным мастером в работе над фильмом стала моя мама. Я всегда прислушиваюсь к ней, хотя в нашей семье не принято хвалить без повода. С любовью мама говорила: «Ань, надо еще переделать. А вот это точно убрать».

Понятно, что мамино влияние велико, но мне приятно, что удалось выработать свой стиль. Я учусь у нее, но не повторяю. Мы с ней много спорим, но в целом у нас симбиоз. Вижу, что она относится ко мне серьезно, иногда советуется и даже просит помощи. Афиши для ее мероприятий делаю я. 

«У нас есть девушка, который осталось жить месяц»

Долго думала над темой фильма и выбрала непростую. Хотела снять документальный сериал о людях помогающих профессий, рассказать о тех, кто превращает боль и ненависть в добро и любовь. Начала снимать серию про тюремного священника. Подалась на грант, но не получила. А потом связалась с «Домом с маяком», надеясь снять серию о психологах хосписа.  

Отправила им шоурил — нарезку работ, чтобы показать, что я за человек, что умею. У меня тогда уже был один документальный и один игровой фильм с элементами анимации. 

Помню, иду с подругой по Ростову, тут звонок: «Анна, это “Дом с маяком”. Помните, вы хотели посотрудничать. Мы подумали, вдруг вы сможете. У нас есть девушка, которой осталось жить месяц. Может быть, сделаете вместе что-то в вашей технике? Такая работа ее очень поддержит». Звоню аниматору, фотографу и оператору. За неделю мы собираемся и приезжаем в Москву. 

И тут оказывается, что неделя — это много для паллиативного пациента. Шестнадцатилетняя девушка уже не может с нами сотрудничать. 

Постер фильма «Ее ладонью»

Мы стоим посреди хосписа в шоке. Глазами натыкаюсь на фото красивой девушки с каре, нашей ровесницы.

— Кто это? — спрашиваю психолога. 

— Настя, только приехала.  

Психолог повела к ней: «Настя, тут девчонки сумасшедшие из Ростова приехали кино снимать. Хочешь с ними что-нибудь поделать?»

Так мы нашли героиню для фильма, подружились, вместе придумали персонажа и сняли историю о человеке с онкологией, который хочет насладиться жизнью и реализовать свои творческие идеи. Это был фильм в фильме. Мультяшную историю Настя вообще снимала сама моей камерой. 

Я тогда не понимала, насколько она сильный человек, не подозревала о тяжести ее состояния, не разбиралась, что такое саркома. Мы просто подружились и работали. 

Снимали в конце мая. Потом уехали в Ростов монтировать. 

Смерть Насти застала врасплох 

Обычно ты отснял материал и отдыхаешь. Через некоторое время просматриваешь, отбираешь, монтируешь. Делаешь паузу и смотришь свежим взглядом. У нас не было этого времени. 

Мы сидели над фильмом сутками. Анимация — это же кропотливая работа. Аниматор делал свою часть, я монтировала. Нам важно было показать то, что получается, Насте. Вариант монтажа был готов, а ведь прошло всего пару недель с последней встречи. 

Помню, была суббота. Мы с Соней, моей коллегой, много работали, а потом сидели у нее дома, болтали. Я веду дневник. И я поняла, что мне надо срочно записать мои мысли про то, что нужно жить сейчас, в моменте… Я писала, а потом меня накрыло тревогой. В тот день я не придала этому значения. 

Стараюсь вечерние службы и литургии не пропускать, а тут мне совсем не хотелось идти в храм. Я как-то себя пересилила, поехала. Молиться не получалось. Вышла, села в машину, и тут приходит СМС от человека из хосписа: «Настя умерла».

И как же меня поразили работники хосписа. Ну кто мы с моей съемочной группой в этой ситуации? Не близкие, не родные, не врачи, казалось бы, последние люди. Но нам написали, сообщили и ответили на все вопросы. 

А потом я звонила маме и мы уже вместе плакали в трубку. И да, тебе понятно, что смерть неизбежна, что она рядом, но смерть Насти застала меня врасплох. 

Посмотрел фильм и решил не откладывать 

Было много людей вокруг, которые говорили: «Ой, ребята, за такую тему взялись. Ой, а как ты вообще, Анюта?» Я все не могла понять, что же такое, почему вопросы такие странные. Может, конечно, я взялась за это, потому что к своим 22 годам не имела подобного тяжелого опыта, не знаю.

Когда монтируешь фильм, а человек умер, но ты каждый день видишь его на экране монитора, происходит когнитивный диссонанс. Реальность смешивается. Спустя полгода все еще кажется, что она жива, потому что смерти нет…

В институте часто говорят, что документалисты — это жуки-навозники. Мне всегда не нравилось это определение. А теперь я точно знаю, что документалисты не спекулируют на тяжелых темах, а терапевтически интегрируют сложное в жизнь. 

Съемка фильма «Я не знаю»

Никто из нас даже близко не понимает, что чувствовала моя ровесница на койке хосписа. Но она, несмотря на боли, а ей не помогал даже морфин, жила жизнь.  

Потом ребята, с которыми я работала, сказали: «Спасибо, что позвала, это то, что буквально перевернуло жизнь. Помнишь, как после целого дня репетиций во ВГИКе и монтажа Настя нам звонила? И как мозги сразу на место вставали и силы продолжать работу появлялись?»

Я безумно благодарна Богу, людям, которые были и остаются рядом, за этот опыт, за знакомство с Настей, ее врачами, ее мамой. За все сложности, которые у нас были, за проблемы, которые приходилось решать, за то, что в этой работе я была не одна. 

После закрытого показа к нам подходили люди и благодарили за теплую историю, которая получилась, за идею — «давайте успевать жить».  

Случайно узнала, что один из зрителей после фильма завел свой канал в телеграме, начал делиться знаниями. Так и написал: «Посмотрел фильм и решил не откладывать». 

Вернулась в Москву, чтобы поступать в аспирантуру

«Идешь на красный диплом», — сказали мне в вузе, незадолго до защиты. Я никогда не была примерной ученицей. Узнав, что 75% оценок у меня пятерки, удивилась. Когда защитила фильм и действительно получила красный диплом, была потрясена. Поэтому теперь везде хожу и говорю: «У меня красный диплом, представляете». 

Я вернулась в Москву к родителям. Сейчас снимаю портфолио, чтобы развиваться как фотограф. Планирую подаваться на грант с социально-благотворительным проектом в медиа. Хочу продвигать наш фильм на фестивалях и писать сценарии. Деньги тоже надо зарабатывать. 

Родители советуют поступить в аспирантуру, так что попробую в этом году. Решила, что если получится с бюджетом, пойду учиться. Сама платить за учебу не смогу, а у родителей просить не хочется.

Прямо сейчас я помогаю маме в медиамузее истории Романова-Борисоглебска в Тутаеве. Вожу экскурсии, делаю видеоинсталляции проектов. В конце августа на огромном экране, установленном на барже, покажут фильм маминой студии «Другое небо» об Алексее Ухтомском. Зрители будут смотреть его с левого берега Волги. 

Я и у папы на подхвате, он делает олимпиаду «Наше наследие», и помощь ему всегда нужна. Одним словом, планов много, очень много. 

Фото предоставлены Анной Абрамян