«Я сказала, что папа для меня есть»
— А у меня есть кот-копилка, его зовут Феликс, — деловито ведет меня в комнату маленькая Аня. На волосах у нее золотится ободок с кокетливым бантиком.
Рыжего Феликса посадили высоко на полку — видимо, чтобы не разбили младшие. Аня говорит, что, как только он до макушки заполнится монетами, она обязательно купит попугая, хомяка, шиншиллу или самую настоящую крысу.
— Но лучше, конечно, попугая. Он будет решать мне задачи и кричать: «Кеша хор-роший!»
Аня мечтает купить попугая
— Да, попугая в нашем скворечнике только и не хватало… — с улыбкой вздыхает матушка Анна.
В семье 11 детей — три мальчика и восемь девочек. Старшей Маше 19 лет, младшей Кате в марте будет три года — она, как говорят дома, самая любвеобильная: никто не может пройти мимо, чтобы не потискать. У девочки пушистые, слегка взлохмаченные короткие волосы. Она берет мамин телефон и, повторяя за нашим фотографом, направляет на меня камеру.
— Катя, конечно, папу совсем не помнит, хотя с аварии не прошло еще и года. Вернее, как мы рассказываем, так и помнит. Сразу округляет глаза: «Папа?» — «Да, папа». Ну еще видео остались… У него был канал на YouTube, он выкладывал и проповеди, и лекции…
Катя играет в репортера
Аня обнимает маму и шепчет как бы по секрету:
— А у меня тогда спросили в садике: «Аня, это правда, что у тебя папа умер, а мама лежит в больнице?» И я сказала: «Нет».
— Почему?
— Потому что я еще не знала. Потом мне воспитатели показали фото аварии на следующий день. А я сказала, что папа для меня есть.
«Эта девушка не прочь выйти замуж»
Матушка Анна родилась в Иваново, ее отец был диаконом, а дед — священником. Через пять лет отца перевели в Тверь, семья переехала вместе с ним. После школы девушка поступила в музыкальное училище на дирижерско-хоровое отделение, а потом в Троице-Сергиеву лавру — с детства хотела стать регентом. Там же познакомилась с отцом Сергием, он учился в духовной академии.
Когда увидела будущего мужа первый раз, матушка не помнит, об этом ей потом рассказывал он сам:
— Я спускалась по лестнице академического храма, он шел навстречу: посмотрел в упор, а я сразу опустила глаза. И у него мелькнула мысль: «Эта девушка не прочь выйти замуж!»
Матушка Анна
Вскоре их познакомила общая подруга. Отец Сергий сделал предложение через две недели, через полгода они поженились.
— Я почувствовала, что это мой человек. Даже когда мы просто встречались, нас уже называли семейной парой. Мы все делали вместе. Он хотел принимать священство, учиться, служить, а я хотела замуж, мечтала о большой семье. Я почему-то всегда знала, что стану женой священника.
Отец Сергий пришел к вере в 18 лет. Он тогда учился в колледже и очень увлекался рыбалкой.
— И вот он рыбачил и вдруг подумал: «А может, мне в семинарию поступить?» Как рыбаков Господь призвал, так и его.
Но колледж будущий отец Сергий окончил, потом поступил в институт. Хотел его бросить — и перевелся на заочное отделение, поступил на очное в Киевскую семинарию. Ее окончил экстерном за три года и сразу переехал в Троице-Сергиеву лавру, где познакомился с будущей матушкой Анной.
— Я была одна у родителей и всегда просила себе брата или сестру. Но вот как-то не получилось. А когда мы с ним познакомились, отец Сергий спросил: «Сколько, как ты думаешь, в семье должно быть детей?» Я ответила, что не меньше четырех. Но вышло почти в три раза больше.
Священник Сергий Дроба
Машу, первую дочь, матушка рожала в Пушкино. Пять дней лежала в роддоме, муж приезжал к ней каждый день и рассказывал, что не может уснуть: «Как это — ребенок? Девочка? Вообще что-то такое необычное…» В то время он учился на третьем курсе академии. Когда рассказал всем, что у него родилась дочка, один из преподавателей сказал: «Да! Первый ребенок — это событие».
Когда дочери было девять месяцев, семья переехала в Тверь. Там отец Сергий практически из руин восстанавливал храм святителя Николая, параллельно перестраивал дом.
— И дети рождались. В общем, много чего было… — замедляется матушка.
Следующий ребенок появился через три года. Когда матушка была беременна в четвертый раз, отец Сергий поехал на Афон и там встретился с архимандритом Рафаилом Карелиным, который подошел к нему среди толпы и предсказал: «А у тебя будет 12 детей». Узнав об этом, жена не поверила. Но почти так в итоге и получилось.
«Ему там будет лучше»
7 июля 2021 года матушка Анна и отец Сергий собирались в Калязин — на праздник обретения мощей Макария Калязинского. Ребят решили оставить дома.
— У нас редко получалось куда-то выбираться вдвоем. Батюшка был постоянно занят. Он преподавал в университете, в колледже, на курсах повышения квалификации. Обычно мы вместе бывали на встрече выпускников раз в пять лет, ну и все.
Отец Сергий с детьми
Рано утром выехали из дома. По дороге разговаривали о детях. Отец Сергий как всегда за них волновался, думал о будущем. «Старший сын меня уже начинает радовать», — говорил он.
Была теплая солнечная погода. До Калязина оставалось около 10 километров. Матушка следила за навигатором, потому что было непонятно, куда поворачивать. Вдруг отец Сергий резко затормозил, от этого машину развернуло на встречную полосу, а потом занесло в кювет, она встала на крышу.
О том, что чувствовала в тот момент, матушка задумалась месяца через два, а тогда все было как в тумане.
Позже ей скажут, что авария была страшнейшая и что после таких не выживают. У отца Сергия был перелом основания черепа, у матушки — сломано восемь ребер и перебита нога.
— Наверное, я ударилась головой, потому что у меня был сильный синяк. Мне потом казалось, что я тоже умерла. Помню яркий свет. Как будто я лечу, а рядом батюшка в облачении. И у меня такая мысль: «Боже, как здесь хорошо!» Когда так подумала, я словно начала падать в глубокий туннель и услышала голос: «Ему там будет лучше. А тебе надо менять жизнь». Было ощущение, что я упала и сильно ударилась. И потом такой глубокий вдох, и я подумала: «У меня все болит. Как мне больно…»
Без сознания они провели два часа вниз головой. Очнувшись, матушка нащупала у мужа слабый пульс. Она толкнула дверь и выбралась наружу. Стоять могла с трудом. Что происходит — почти не понимала.
— Я еще была в той реальности. Стою и говорю: «Да… Ему там будет лучше, да… А, еще дети… Я же должна как-то их управлять…»
Матушка вышла из кювета, постояла минут пять у пустой дороги и вернулась к машине. Потрогала мужа — пульса уже не было. Когда вышла во второй раз, остановилась машина. Первое, что спросила у водителя: «А сколько времени?» Было 9:45 утра.
Вызвали скорую, матушку забрали в районную больницу Кашина, а к вечеру на вертолете отправили в Тверь.
— Самое сложное было сказать его матери... Но я нашла силы и позвонила еще в больнице.
Потом в СМИ напишут, что проститься со священником пришли священнослужители Твери, родные, близкие и многочисленные прихожане храма, а также «супруга почившего Анна Дроба с детьми». Вряд ли кто-то из журналистов догадывался, что на отпевание врачи матушку Анну не пускали.
Не пойти она не могла, поэтому сбежала, уехала на такси. Когда в больнице поняли, что пациента нет, подняли шум.
— А у меня было такое чувство, как будто он мне говорит: «Я тебя жду». Когда я пришла на отпевание, все люди плакали. Было отдание Пасхи… И я не понимала, почему они плачут. Потому что Пасха? Слова, что ему там будет лучше, меня утешали и утешают до сих пор. Потому что, если бы не они, можно было бы умом тронуться, — матушка старается сдержаться, но слезы текут и замирают на стеклах очков.
Просто села и думала: «Как ты мог умереть?»
— Последнее, что помню перед аварией, когда 6 июня мама с папой разговаривали, — рассказывает десятилетний Ваня. Мальчика родные считают внешней копией отца Сергия.
Ваня
— Папин голос такой красивый, четкий… На следующий день я встал рано утром. Я был очень рад, что лето, что мы с бабушкой. О смерти папы я узнал, когда мы с братом Сережей просто лежали. Это уже был вечер. Сестра Саша входит в комнату: «Папы уже нет, мама в больнице лежит». Мы с Сережей говорим: «Ты вообще?» Но она отвечает, что пошутила. На следующий день я прихожу домой после школьного лагеря, иду к Сереже, он мне показывает фотографии в интернете: «Папа погиб». У меня так сердце стучало! Мне кажется, я чуть-чуть, совсем капельку поверил ему. Но сказал: «Ты что, Сереж, поверил Саше?»
Ваня говорит с изумлением, как будто заново рассматривая те самые фото. Сейчас для него в комнате уже нет ни нас, ни мамы, ни бегающих вокруг сестер.
— А потом я прихожу на отпевание, и оказывается, что все правда. Захожу в храм, а там прихожане плачут. Смотрю на отца Дмитрия, папиного друга, а он рыдает. Я хочу поближе к гробу, мама берет меня и обнимает. Папа лежит в гробу. Мне была видна его камилавка. Было очень страшно смотреть в папино лицо. Я только руки его видел, прямо все зеленкой обмазано было… Такие холодные, просто онемели. И потом, когда папу уже закапывали, мне хотелось подойти, открыть крышку, посмотреть еще раз, но мне было страшно.
— В первый день без папы, то есть после отпевания, когда папу закопали в землю, я не мог себе поверить, что его нет, — продолжает Ваня. — Я разговариваю с ним в мыслях, но только в храме. Все вспоминаю, как помогал носить кадило. Я очень любил с папой пономарить и много чем ему помогал…
Старшая сестра Вани, 13-летняя Оля, тоже часто вспоминает отца:
— Папа всегда хотел видеть нас счастливыми… Он любил делать шашлык. За неделю до смерти, на День защиты детей, он тоже его делал. И когда мы ели, у папы аж глаза светились, что дети рады!
У Оли тонкие черты лица и волевой голос. В нем много удивления и уже взрослого отчаяния.
— Перед тем, как они уезжали, у меня мелькнула мысль: «Будь аккуратнее, пожалуйста». Мне почему-то казалось, что папу я больше не увижу.
Я узнала обо всем под вечер. Мне никто не говорил, я поняла по лицам.
Внутри сразу екнуло: что-то случилось с родителями. С нами была бабушка, она сама только узнала и потом все рассказала: «Мама в больнице, а папы нет». В смысле? У меня просто все перевернулось… Я хотела подробностей, чтобы убедиться. Открыла ноутбук и напечатала: «Новости за сегодня в Твери». Прочитала, что погиб священник, а его супруга доставлена в больницу.
— Честно, я была в полном трансе, — продолжает Оля. — Я не сразу начала плакать. Просто села и думала: «Как ты мог умереть?» За несколько минут до этого я была уверена, что завтра родители вернутся, что мы будем их ждать. И вот папы не стало.
Оля
Оля говорит, что смерть папы ее изменила:
— Раньше я была эгоисткой — просто всех забыла, как будто живу одна. А теперь я начала видеть людей. Папу я любила, но его тоже как будто не замечала. Вот у нас там лежит Евангелие… Я ходила в храм, потому что надо было ходить, а так я будто забыла Бога. Я только сейчас по-настоящему начинаю о Нем что-то узнавать. Мне это объясняли, но все пролетало мимо ушей. Стыдно, что я многого не знаю. Господь может в любой момент забрать, и что я буду Ему говорить? Я же дочка священника, с меня спрос будет больше, чем с обычной девочки.
«Надо благодарить Бога за то, что человек был в твоей жизни»
— Расскажи о папе. Каким ты его помнишь? — прошу я Машу, самую старшую дочь. Высокая, строгая девушка, она учится на втором курсе МАИ (Московский авиационный институт).
Сначала отказывается — говорит, что будет очень эмоциональной. Потом все же садится рядом.
— Папа был добрым. Щедрым…
— Любящим! — не удерживается Ваня.
— Не могу ничего выделить, все помнится так, отрывками… У меня папа не ассоциируется с человеком, который играет с каким-то ребенком.
— Он очень любил детей, — спешит добавить матушка. — Но папа был такой авторитет, что его не послушать было нельзя. То, что он говорил, просто не обсуждалось. Он сам всегда учился и считал, что дети должны учиться. И вот Маша все время училась. У него было все серьезно. Иногда мог и поиграть, но редко. Он очень заботился о детях, а Маша от папы получила вообще все — от самого рождения. И вот по его настоянию она учится именно в МАИ, хотя собиралась в другой институт.
— Я рада, что он заставил меня поступить именно туда, — оживляется Маша.
— Прямо заставил?
— Буквально приказал.
— Меня всегда, еще при знакомстве, поражала его гиперответственность, — продолжает матушка. — И своим дочерям он потом говорил, что выходить замуж нужно только за ответственного человека: если мужчина сказал, он должен это сделать.
Матушка моет посуду, ребята накрывают на стол, раскладывают конфеты и печенье. Оля показывает пятилитровую кастрюлю — в такой обычно варят борщ. Заварочный чайник тоже большой — чтобы сразу на всех. Деньгами семье помогает епархия: платит зарплату и дополнительную материальную помощь. «Слава Богу, хватает», — говорит матушка, вытирая руки.
— А накануне аварии мне от мужа было почти пророчество… За год до этого отец Сергий намекал, что мне надо учить детей петь. Но с детьми я как-то не умею работать, это не моя специальность. Перед аварией я вот так же мыла посуду. Отец Сергий идет мимо и говорит: «А твое дело — учить детей петь». Все-таки так оно и вышло: с нового учебного года по воскресеньям учу детей при храме.
Феодора
— Какими были первые недели, месяцы после похорон?
— У меня не было ни депрессии, ничего… — спокойно и даже удивленно отвечает матушка. — Я просто стала больше молиться. Вот и все. И стала получать просимое. Понятно, что надо просто предаться в руки Бога, потому что мы ничего не можем сами… хорошего. Плохое мы можем. А хорошее все идет от Бога. Ну это мое видение.
Дети, конечно, самая большая мотивация. Ищешь, как помочь им. Бывает, плохо себя чувствую, говорю: «Подождите, ребят». А так стараешься поговорить, выслушать. После смерти мужа мы все как-то начали больше общаться. Потому что раньше… Понимаете, отец Сергий был очень загружен. Он приходит домой, ему сразу надо было, чтобы на столе стоял обед. У него все было расписано по минутам. Что он просит, надо было сделать сейчас же. Это не всегда получалось. Но центром моей жизни был муж…
Отец Сергий писал иконы
— Как вы объясняли себе слова «надо изменить жизнь»?
— Раньше я крутилась и не понимала, что надо немного посмотреть наверх. В больнице вспоминала свою жизнь и думала, почему так могло случиться. Может быть, так, как я жила раньше, было нельзя.
— В каком смысле?
— Может быть, я слишком устала морально и физически. У меня такое впечатление, как будто я жила во сне, а вот после аварии проснулась. Как я понимаю, нужно было стать ближе к Богу. Потому что вот эта рутина бытовая — она меня заела. Бывало всякое. От усталости.
Просто иногда мы забываем, для чего мы живем, ради Кого живем и благодаря Кому…
Я как-то чувствую, что муж именно там. Он всегда стремился к Богу и нес Евангелие людям… Отец Сергий уставал. Когда мы ехали сюда, его духовник сказал: «Едешь на приход, ты ни от чего не отказывайся и ни на что не напрашивайся». И вот все послушания, которые давала епархия, он исполнял.
В последнее время на него столько навалилось, что было очень тяжело. Я заметила, как за полгода перед аварией он изменился — в отношении ко мне, к детям. Стал еще больше заботиться, вообще перестал раздражаться на что-либо. Все покрывал любовью.
— Как вы сейчас справляетесь одна?
— Да ничего, слава Богу. Сейчас помощь ощущается еще больше. Вы знаете, когда просишь у Господа, оно как-то само собой все делается. Все, что в нашей жизни происходит, оно не случайно. Надо посмотреть на свою жизнь — почему это могло произойти.
И вообще, надо благодарить Бога за то, что человек был. Я Бога постоянно благодарю, что муж был в моей жизни. И хочу, чтобы мои сыновья были такими, как он. И, конечно, надо молиться за усопшего. Молитва очень нужна — и самому усопшему, и нам. Я молюсь каждый день, читаю Псалтирь — кафизму об упокоении. И так просто обращаюсь мыслями к нему. Но самая лучшая молитва за усопшего — если мы изменим свою жизнь. Кажется, я об этом у Игнатия Брянчанинова прочитала.
Фото Людмилы Заботиной и из семейного архива
