Текст замечательного пастыря о.Алексия Уминского о благополучной Церкви поднимает очень важные вопросы, по многим из которых я с ним полностью согласен; но некоторые вещи я вижу иначе, и мне хотелось бы высказать свое мнение. Не для того, чтобы спорить — но чтобы посмотреть немного под другим углом.
Святой Апостол Павел описывает Церковь Христову как тело, в котором разные члены несут разное служение. И исторически мы видим в Церкви разные типы святости. Мы видим святых подвижников, удалявшихся от мира; мы видим тех, кто нес служение в многолюдных городах. Мы видим такого молитвенника, как святой Серафим Саровский, который кротко претерпевает побои от разбойников; мы видим такого правителя, дипломата и воина, как святой Александр Невский.
Среди святых есть юродивые и епископы; отшельники и народные вожди; проповедники и молчальники. Возьмем, например, два внешне противоположных вида святости — юродивого и правителя.
У юродивых есть свое место в Церкви — но Церковь не может состоять из одних юродивых, точно так же, как она не может состоять из одних учителей или одних отшельников. Господь наделяет каждого христианина особыми дарами и призывает к особому служению; юродивый прав и свят в своем юродстве, когда он пренебрегает условностями общества. Воин, правитель и дипломат прав и свят в исполнении своего служения, когда он со всем вниманием, которого требует его миссия, относится к сложностям политики и общественного управления.
Как говорит Апостол, “имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, — в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, [раздавай] в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием” (Рим.12:7,8).
Любой христианин бывает склонен видеть жизнь Церкви в целом через призму именно своего призвания и своего опыта — и тут важно отметить, что хотя этот взгляд не является ложным, он является ограниченным. Молчальник прав в том, что он молчит ради Господа; но будет неправ, если начнет укорять учителя, который говорит ради Господа.
Отшельник прав, когда облачается в рубище и удаляется от чертогов царских; но он будет неправ, если станет укорять дипломата, который облачается в надлежащие одежды и входит в эти чертоги. Тот, кто решает терпеть побои от злодеев ради Господа, прав — но он будет неправ, если станет укорять воина, который сражается со злодеями.
Один из вопросов, которые поднимает о.Алексий, относится к отношениям Церкви с внешними, с “обществом”. И тут мы можем сказать, что критика внешних часто построена на том, что от людей, призванных к одному служению, требуют соответствовать критериям другого.
А почему это ваши юродивые одеты в такие вонючие лохмотья? А почему это ваши дипломаты не одеваются, как юродивые? А почему это ваши учителя говорят? Лучше бы молчали! А почему это ваши молчальники молчат? Лучше бы говорили!
Христиане могут смущаться этой критикой и хотеть… Чего, на самом деле? Дело не в том, есть ли в нашей церковной жизни недостатки — есть, конечно. Дело в том, что перед лицом “общества” мы оказываемся в положении, описанном Самуилом Яковлевичем Маршаком в стихотворении “Мельник, мальчик и осел” — когда любые попытки соответствовать пожеланиям “народа” вызывают только новый приступ упреков и насмешек — “где это видано, где это слыхано!”
Соответствовать ожиданиям таких критиков — чтобы они остались довольны — нерешаемая задача; если мы сделаем наших дипломатов — юродивыми, а наших юродивых — дипломатами, мы приведем в большое расстройство Церковь и отнюдь не выиграем симпатий мира.
Вообще, когда мы говорим об отношениях с обществом, важно отметить, что оно состоит из ряда довольно разных обществ, с разными симпатиями и антипатиями. В Москве (и, наверное, крупных городах вообще) так сложилось, что в разных приходах собираются люди разных политических и культурных предпочтений — и это, до определенной степени, нормально.
Есть приходы более “интеллигентские” и более “пролетарские”; более “либеральные” и более “государственнические” в этом случае можно вспомнить слова Апостола “для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых” (1Кор.9:22). Было бы, однако, ошибкой проецировать запросы и пожелания людей, с которыми имеет дело конкретный священник, и того социального круга, с которым они связаны, на все общество или на всю Церковь.
Для конкретного священника, окормляющего конкретную группу людей, естественно принимать близко к сердцу ее устремления и говорить на ее языке — любой миссионер учит язык тех, кому он проповедует. Но для Церкви в целом становиться на сторону одной части паствы против другой ее части было бы неверно.
Как было бы неверно приносить возможность служить людям — в армии, в больницах, в тюрьмах, возможность знакомить людей с Евангелием, в жертву… чему? Возможности сделать какое-нибудь резкое политическое заявление, сорвать аплодисменты в некоторых политических кругах (а в других — отнюдь не сорвать)? Долго ли будут звучать эти аплодисменты — учитывая, что политическая ситуация меняется очень быстро?
Миссия Церкви — являть миру правду Божию; проблема в том, что под “правдой Божией” Церковь и мир понимают разные вещи. Для мирского человека правда состоит в том, что его сосед, сослуживец, и начальник (начальник особенно) — дурные люди, заслуживающие сурового осуждения, и правда должна состоять в том, что Церковь со всех амвонов горячо поддержит то гневное осуждение, которое он им высказывает.
Церковь все время пытается обратить его внимание на то, что он и сам чей-то сосед, сослуживец, а иногда и начальник, и что среди всех дурных и испорченных людей он может непосредственно исправить поведение только одного — того, которого он по утрам видит в зеркале. Причем эта задача чрезвычайно трудна и серьезна, и идет вразрез с нашим общим желанием оправдывать себя и обвинять других.
Евангелие говорит о том, что Христос пришел в мир грешников спасти; общество хочет услышать другое — что Христос пришел поддержать их, праведников, в борьбе с их врагами, грешниками. Таким образом, непонимание — а местами и раздражение — между Церковью и обществом вызвано причинами, гораздо более глубокими, чем текущие политические разногласия.
Это проблема, уходящая в глубины Ветхого Завета — люди ожидают, что в день Господень будет явлена правда Божия, и тут уж нашим гнусным врагам достанется — но еще пророк Амос говорил “Горе желающим дня Господня!” (Ам.5:18). Именно ваша неправда — а не только ваших врагов — будет обличена.
С точки зрения мира, проблемой человека являются грехи других людей; то, что они обманывают, воруют, нарушают свои обязательства и пренебрегают его нуждами. С точки зрения Евангелия, проблемой человека являются его грехи — то, что он обманывает, ворует, нарушает свои обязательства и пренебрегает нуждами ближних.
Никто не погибнет из-за чужих грехов и чужого нераскаяния. Самым страшным врагом грешника — и единственным врагом, могущим обречь его на окончательную гибель — является он сам.
Можно вспомнить реакцию на слова Патриарха: “Разве среди протестующих нет того, кто обманывает своего мужа или свою жену, кто ведет параллельную жизнь, кто нечистоплотен в бизнесе? Если мы творим неправду в нашей личной, семейной жизни, в сфере нашей профессиональной, почему так горячо требуем, чтобы правда осуществлялась где-то на макроуровне, а на микроуровне ее не должно быть?”
Эта реакция была обиженно-недоуменной — ведь дурные люди, грехи которых заставляют страдать окружающих и отравляют общественную атмосферу — это всегда “они”, это абсолютно точно не я и не “люди моего круга”, сама постановка вопроса о том, что это мне нужно что-то менять в моем поведении, глубоко оскорбительна. Но призыв к покаянию, к пересмотру своей жизни, не придуман Церковью — он провозглашен Господом.
Церковь действительно может вызвать разочарование и обиду — разочарование у окружающих вызывал и Сам Христос, и ровно по той же причине. Там, где люди хотели, чтобы Он поддержал их политическую борьбу, обрушился на их врагов (несомненно, весьма дурных людей), Господь проповедовал и совершал что-то совершенно другое, им непонятное, находившееся за пределами того, что они считали важным.
Да, за те 20 лет, пока Церковь свободно проповедует, общество продолжает страдать от социальных язв, преступности, самоубийств, алкоголизма, абортов. Мне уже доводилось слышать такие упреки и отвечать на них — и ответ достаточно очевиден. И нынешнее поколение, и предыдущие выросли отнюдь не в тени церковных стен. Влияние на них Церкви минимально — и тут вопрос о качестве церковного свидетельства и проповеди, увы, даже невозможно поставить — у большинства людей в нашей стране просто не было (и до сих пор нет) возможности пересечься с тем или другим.
photosight.ru. Фото: Анна Ольшанская
Нам, людям погруженным в жизнь Церкви, читающим либо верующих, либо людей враждебных Церкви, легко подумать, что присутствие Церкви в мире огромно, что все разговоры только о ней и ведутся. Увы, это не так — в жизни большинства людей в нашей стране Церковь просто не присутствует.
Для того, чтобы как-то повлиять на ситуацию с социальными язвами, ее присутствие в обществе и ее влияние должно быть гораздо больше. Россия до сих пор — самая секуляризированная из европейских стран (за исключением, возможно, Албании), и попытки вернуть ситуацию к нормальному среднеевропейскому положению дел воспринимаются как “угроза клерикализации”.
Чтобы реально влиять на (несомненно ужасающую) ситуацию с алкоголизмом, абортами и другими бедствиями, нужно, извините за тавтологию, влияние. Не только способность глаголом жечь сердца людей — но и, сначала, элементарный доступ к этим людям.
Храмы в спальных районах, священники в тюрьмах и больницах, возможность обращаться к людям с экранов телевизоров — где сейчас, увы, большую часть времени проповедуется совсем другое. Нужно и, скрывать того не будем, сотрудничество с властью — по крайней мере, с теми ее представителями, которые заинтересованы в “сбережении народа”.
И сегодня Церковь прилагает огромные усилия для того, чтобы достичь этих самых людей — именно тех, кто делает аборты, пьет, совершает преступления или самоубивается. Эти усилия, как мы видим, вызывают в определенных идеологических средах яростное сопротивление. У них другой проект будущего, в котором нет места Церкви. Но это не должно нас смущать или пугать. У нас разные призвания, мы работаем с разными людьми — но мы составляем одно тело и совершаем один и тот же труд.
Читайте также:
Благополучная Церковь: проигрывая позицию за позицией…
В эпоху разделений и противостояний
Игумен Петр (Мещеринов): Церковь — это не субкультура и не набор долженствований
