Отправляясь отдыхать в Тунис, я никогда бы не подумала, что там, на севере африканского континента, среди высоких пальм и совсем другого неба, можно встретить кусочек родины, который оказался заключен в русском православном храме в честь Воскресения Христова.
Купола на фоне революции
Наш экскурсионный автобус останавливается в самом центре столицы Туниса – городе с аналогичным названием, что и страна. Еще совсем недавно здесь бушевали беспорядки, президент, обвиненный в 93 преступлениях, вынужден был бежать. Теперь о свершившемся в январе государственном перевороте напоминают лишь ряды колючей проволоки, растянутой прямо вдоль проспекта, и несколько бэтээров.
То, что в Тунисе есть православный храм, оказалось полной неожиданностью, его посещение не входило в экскурсионную программу. Спасибо экскурсоводу Джемалю, что по доброте душевной вскользь упомянул об этом. В правдивость его слов поначалу даже не верилось. Неужели такое может быть: здесь, в Африке, в мусульманской стране, настоящий русский храм? Но откуда? Вот католический собор – с ним все понятно, Тунис долгое время был французской колонией. Может, Джемаль что-то перепутал и храм не православный, а какой-то другой? Упускать возможность выяснить это было нельзя. Пока весь наш экскурсионный народ отправляется в торговый центр закупать оливковое масло и сувениры, поворачиваю в противоположную сторону и иду искать храм.
Сам город выглядит вполне по-европейски – широкие ухоженные улицы, многоэтажные торговые центры, отремонтированные дороги. На первый поверхностный взгляд ни за что не скажешь, что страной управляет временное правительство. Влияние просвещенной Франции здесь ощущается, и все-таки Тунис – это Восток. По чисто субъективному ощущению, иностранцев здесь всерьез не воспринимают, по крайней мере, русских. Средиземноморская хитрость – особая разновидность менталитета, когда внешняя вежливость легко и непринужденно уживается с полнейшим равнодушием. Используя весь арсенал цивилизованных слов вроде «no problem» и «okay, madam» и горячо жестикулируя, вам могут пообещать исполнить любую вашу просьбу, в глубине души даже не думая при этом ударять палец о палец. Такое странное раздвоение, когда все вокруг не то, чем кажется.
И вот прямо посреди этого ускользающего восточного миража вдруг возникают голубые купола белого, как снег, храма. Чудно видеть на табличке рядом с русским названием надписи по-французски и вязью по-арабски. Сам факт того, что русская церковь может стоять на авеню Мухаммеда V, поначалу вводит в ступор. Вокруг суетится курортный город, носятся желтые такси. На минуту накатывает разочарование – храм закрыт: на черных железных воротах замок и толстая цепь. Неужели попасть внутрь не удастся? «Excuse me, do you know, how to come in?» – спрашиваю у стоящих около ворот арабов, заинтересованно наблюдающих за моими телодвижениями. Один из них, словно опровергая мысли о безучастности местного населения, широко улыбаясь, бросается на помощь и указывает на висящий у входа домофон. И как я его не заметила?
Но что говорить, как объяснить? «Hello?» – раздается вопросительный голос в домофоне. Интересуюсь, можно ли войти. «Why?» – продолжает допрашивать голос. «I am the tourist from Russia…». Объяснение оказывается исчерпывающим, и уже через минуту к воротам выходит девушка со связкой ключей. «Здравствуйте!» – приветствует, улыбаясь, и, открыв замок, приглашает войти.
Первое знакомство
Звук родной речи как-то ошарашивает – может, я ослышалась? Нет, то, что храм русский, было понятно, но присутствие здесь русских людей почему-то кажется чем-то невероятным.
Девушка рассказала, что зовут ее Галя и она дочь священника. Родом из Питера, какое-то время ее отец служил в Москве, а 19 лет назад вместе с семьей батюшка по назначению Патриарха приехал в Тунис – поднимать приход. Гале в то время было годика два, здесь, в Тунисе, она окончила школу при русском посольстве, затем поступила в университет на отделение… китайского языка. И арабский, и французский знает в совершенстве.
Она вообще очень милая и с первого взгляда располагает к себе. «Простите, что я в таком виде, только что купалась в море!» – сообщает она, поправляя еще не просохшие волосы.
Пока оглядываюсь по сторонам, Галя объясняет, что Воскресенский храм был построен в 1956 году, а его иконостас, некоторые иконы и часть церковной утвари были вывезены из России на кораблях моряками российской белой гвардии, вынужденными эмигрировать во время гражданской войны. 33 корабля причалили в Тунисе, из них три были оборудованы под церковь. На стене, справа от царских врат, – скромная табличка, напоминающая об этой трагической странице русской истории. Глядя на потемневшие от времени иконы, на простенький иконостас и старинные позолоченные подсвечники, понимаю, что прикасаюсь к чему-то очень важному.
Уже позже, вернувшись домой, из Интернета я узнала подробности. Корабли, о которых говорила Галя, были кораблями русской эскадры, которую генерал Врангель в 1920 году собрал в Севастополе. Там же был отдан приказ об эвакуации – 126 кораблей и 150 тысяч человек навсегда покинули страну. Часть беженцев нашла пристанище в Турции и Франции, другая осела в Тунисе. В том же 1920 году корабли встали на свою последнюю стоянку в тунисском городе Бизерта. На борту была маленькая девочка – Анастасия Ширинская-Манштейн. Ее отец, старший лейтенант Александр Манштейн командовал миноносцем «Жаркий». Долгое время она была живой легендой – единственной из наших современниц свидетельницей тех печальных событий (Анастасия Ширинская-Манштейн умерла в декабре 2009-го в возрасте 97 лет). Всю жизнь она прожила в Тунисе и хранила память о русской эскадре и ее моряках, ухаживала за их могилами. В Сети можно отыскать многочисленные видео с ее участием, о ней был снят документальный фильм «Анастасия. Ангел русской эскадры», который в 2008 году получил национальную премию «Ника» как лучший фильм года. Ее стараниями в Бизерте в 1939-м был построен и освящен храм в честь святого благоверного великого князя Александра Невского, который стал первой православной церковью на тунисской земле.
Связь времен
Вторым стал Воскресенский храм в Тунисе. В его основание помещена частица мощей священномученика Киприана Карфагенского, проповедовавшего христианство на тунисской земле в III веке и очень почитаемого в этих местах. Иконостас, тот самый, о котором говорила Галя, был перенесен с крейсера «Кагул», а иконы – с «Георгия Победоносца». Все эти дорогие сердцу святыни поначалу нашли приют во временной церкви, оборудованной прямо на съемной квартире, откуда потом перекочевали в храм. «С эскадрой в Тунис прибыли тринадцать священников. На «Георгии Победоносце» одна из палуб была оборудована под церковь, и службы шли постоянно. В субботу вечером всегда была Всенощная, в воскресенье утром – Литургия. Вера – единственное, что у нас осталось от прошлой жизни, от России, но это была основа. Эта жизнь вокруг церкви очень всех объединяла. Наши отцы зарабатывали гроши, но давали деньги, чтобы содержать священника и снимать квартиру – в одной комнате жил батюшка, в другой собирались, а в третьей шла служба», – рассказывала в одном из интервью Анастасия Ширинская.
В 1956 году Тунис получил независимость, и русские стали спешно покидать страну. Приход опустел, храм ветшал. Тридцать лет в Тунисе не было православного священника. И вот в 1990 году Анастасия Александровна обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Пимену с просьбой принять тунисский приход в лоно Русской Православной Церкви. Через два года сюда был назначен настоятелем Галин отец – священник Димитрий Нецветаев. Ему было всего двадцать восемь лет. С его приездом началось возрождение православной жизни в Тунисе. Поначалу было очень трудно – не было денег, храм разваливался, жили в ужасных условиях. Прихожан тоже не было – служили в полном одиночестве, матушка Светлана пела на клиросе. Позже она признавалась в интервью журналу «Фома», что постоянно плакала – так ей было горько. Но постепенно с Божьей помощью все стало налаживаться.
О Галине тоже выяснилось много интересного: за неимением у батюшки других помощников она начала помогать в храме с трех с половиной лет. «Сначала папа просто давал ей свечку, и она стояла с ней на амвоне. А потом покойный митрополит Ириней Карфагенский благословил ее входить в алтарь и правом ношения стихаря и ораря. И стала наша Галинка иподьяконом. Прислуживала даже двум александрийским патриархам – покойному Петру и ныне здравствующему Феодору», – рассказывала о помощнице матушка Светлана.
Тунис. Инструкция по применению
Сейчас Воскресенский храм выглядит вполне ухоженным. Что-то невыразимо родное и вместе с тем щемяще-далекое и зыбкое чувствуется в его внутренней атмосфере. Будто эмигрантский дух со всей его болью и тоской навсегда застыл под этими африканскими сводами. И все-таки душу охватывает тепло. Храм похож на домашнюю церковь – небольшой, уютный, с белыми, без росписи, стенами. Расписать церковь батюшка пытается уже много лет, но каждый раз не находится денег.
Спрашиваю девушку, как же она живет посреди всей этой африканской экзотики, не грустно ли ей, не скучает ли по родине. Галя говорит, что живет замечательно, к русским в Тунисе относятся хорошо, так что проблем с общением не возникает. Но разница в менталитете ощущается. «В университете, чтобы подписать документы, мне пришлось раз десять ходить в администрацию. Каждый раз обещали и… ничего не делали. А однажды перед зачетом преподавательница, глядя на мои бусы, сказала: принеси мне завтра такие же и получишь зачет…», – улыбается Галя.
Несмотря на все эти восточные премудрости, оторванными от родины себя не чувствуют – раз в год, летом, всей семьей едут домой, в Питер. Кто же составляет приход, ведь представителей эмиграции первой волны давно уже нет в живых? Оказывается, русских в Тунисе много, это в основном женщины, вышедшие замуж за тунисцев, обучавшихся еще в Советском Союзе, и переехавшие потом сюда на ПМЖ. По словам Гали, многие, как ни странно, именно здесь, вдали от родины, в мусульманской стране, обрели веру. Костяк прихода – человек 30, «ну а на Пасху набирается и все 600!» – с гордостью говорит она. Люди приходят еще и для того, чтоб получить частицу русского духа…
***
От всего услышанного и увиденного захватывало дух (как же все-таки хорошо, что я не пошла за оливковым маслом!). Хотелось еще многое узнать и обсудить, но время, отведенное на знакомство с городом, истекало, нас ждал автобус. Следующим пунктом экскурсии был Карфаген – тот самый, который должен был быть разрушен. Но после знакомства с храмом его останки не произвели сильного впечатления. Мысли все время возвращались к Гале и ее семье, которую судьба так надолго забросила в этот жаркий африканский город. Тунис… Как здесь отдыхать – понятно, но как жить? Кажется, это невозможно, уж слишком все вокруг чужое, но, глядя на Галю, ее спокойное улыбчивое лицо, понимаешь, что для верующего возможно и это. И можно жить в чужой стране и не потерять себя, остаться русским, если в душе есть вера.
Елена Балаян
Источник: Взгляд-Православие
