Еще до моего возвращения к детям на море я знал, что дети по мне скучают. Я знал, что Вера каждый день говорит, как без папы скучно. И знал, что Надя требует показывать ей в телефоне мои фотографии.
В эсэмэсках, которыми мы обменивались, пару раз встречалось словосочетание «папа Колючая Борода». Но я не понимал, что это у меня теперь прозвище такое – папа-Колючая-Борода, что-то типа Мороз-Красный-Нос. И меня теперь всегда будут звать папа Колючая Борода, даже если я выскоблю бритвой начисто не только бороду, но и голову.
Наконец я приехал. Открыл дверь, вышел из машины, дети бросились ко мне и… Это даже нельзя назвать словом «обняли», это называется – «прилипли». Пришлось сесть на корточки, чтобы им было удобнее прилипать.
– Папа Каючая Баяда, – прошептала Надя нежно и даже как-то мечтательно.
– Папа Колючая Борода! – воскликнула Вера торжественно. И, не зная, как еще выразить свой восторг, добавила. – Баран-баран-буц!
И с этими словами с размаха больно боднула меня лбом в висок.
Потом еще минут пять я сидел на корточках с пробитым виском, а они ко мне прилипали. Наконец, Надя сказала:
– Пойдем в дом.
А Вера сказала:
– Я практически какаю на горшок.
– Нет в дом, – возразила Надя.
– Нет практически, – настаивала Вера.
И что-то я не смог представить себе, к каким практическим действиям должен сподвигнуть меня практический Верин горшок. Поэтому мы пошли в дом. И Вера расстроилась. Она была сразу после болезни, похудевшая, ослабленная и расстраивалась по любому поводу.
Я сказал:
– Да ладно, малыш, пойдем в дом.
Но Вера никуда не пошла, стояла, прижавшись к стене, дулась и думала.
И придумала. Уже на террасе перед самым входом в гостиную Вера догнала нас с Надей, потянула меня за полу рубашки и сказала:
– Папа Колючая Борода, я тут водосточную трубу сломала. Как думаешь, ты сможешь починить?
В руках у Веры действительно был кусок водосточной трубы. Таким образом, внимание мое было Верой привлечено, и на полчаса восстановилась гармония.
Водосточную трубу мы так и не починили. Причиненные Верой разрушения были необратимыми.
Но следующие полчаса я сидел в кресле, а девочки по очереди сидели у меня на коленях. Обе сидели, прижавшись и положив мне голову на грудь.
Надя молча собирала паззлы в айфоне. Ей нравилось, что я смотрю, как она собирает паззлы. Ее не надо было хвалить, собирание паззлов не надо было комментировать. Надо было просто сидеть вместе и смотреть внимательно.
А Вера, когда подходила ее очередь сидеть у меня на коленях, положив голову мне на грудь, все время рассказывала что-нибудь. В основном, конечно, про то, как она сломала водосточную трубу, но еще иногда про то, как она сломала швабру. И я бы не удивился, если бы она рассказала про то, как сломала кайло или лом.
Это были мирные разговоры. Но надо же было такому случиться, что мама вышла на террасу в тот самый миг, когда Надя собрала какой-то особенно удачный паззл, откинула голову и тихо засмеялась.
– Зубы! – воскликнула мама. – Посмотрите все! Надюся вырастила два последних зуба. То-то она не спала три ночи подряд. Посмотрите все!
И все стали смотреть. И этого уж Вера не выдержала. Подошла к сестре, примерилась, а потом изо всех сил укусила Надю за бедро. Остался глубокий круглый след от укуса.
В следующую секунду все о чем-нибудь пожалели. Надя пожалела, что вырастила зубы. И разревелась. Вера пожалела, что укусила сестру, убежала и спряталась. Мама пожалела, что заметила зубы и закричала:
– Папа, поговори с Верой, чего она кусается!
А я пожалел, что все это случилось в самый день моего приезда. Не мог же я найти и поругать Веру, едва приехав. Ну, не мог, честное слово. Я же был долгожданный папа Колючая Борода.
Фото: Ольга Лавренкова