Каждый год, вырываю недельку из своего служебного распорядка, и еду в Белоруссию. Раньше добирался поездом, а в последние годы пристрастился ездить на автомобиле. Как же я люблю совершать такие поездки. Ведь каждая из них, кроме самого факты перемещения в пространстве даёт ещё и непередаваемое чувство радости от совершаемого путешествия, в котором даже обычная остановка с целью перекусить превращается в настоящее тайнодействие. Ты останавливаешься где-нибудь на крупной автозаправке, достаёшь заранее припасённые продукты, раскладываешь их на багажнике и не просто ешь, ты набираешься сил перед очередным броском километров этак на триста. Рядом точно так же размяться останавливаются машины с номерами разных регионов, а ты стараешься отыскать земляков, и перекинутся с ними несколькими незначащими фразами. И от самого этого факта, что ты переговорил со своими, становится немного теплее.
В воскресный день, обычно после литургии мы выезжаем с матушкой на Минскую трассу и отправляемся к западной границе. Минское шоссе, превосходная магистраль, одиноко, вдали от городов и посёлков, проложенная через всю Белоруссию незаметно доставляет тебя к месту назначения.
Прошлым летом во время такой же поездки, переночевав в Барановичах, рано утром мы направились в Жировичи. Жировичский монастырь для белорусов место почитаемое, всё равно что Сергиева Лавра для русских. И для меня это место особое. Когда-то, очень давно, я мечтал поступить сюда на учёбу в духовную семинарию. Тогда отец меня не пустил, и я даже на него одно время обижался, хотя сегодня понимаю, поступить у меня тогда не было никаких шансов.
В Успенский собор мы попали только на окончание литургии. А уже после начался молебен с акафистом и мы вместе со всеми пошли приложиться к чудотворному образу Пресвятой Богородицы Жировичской, одной из главных христианских святынь Белоруссии, причём как для православных, так и для католиков. К своему стыду, живя в России, я не представлял как выглядит сама икона. Нет, конечно, мне встречались её обычные иконописные изображения, и я ожидал увидеть её какой угодно, но не такой, какой она предстала перед нами. Вместо привычной, писанной красками на доске иконы, мы увидели старинную камею из камня, размером шесть на четыре сантиметра.
Невозможно представить, сколько людей, начиная с 15-го века, молилось перед этой крошечной иконочкой. Когда в 1730 году католики короновали образ, только на саму коронацию собралось 38 тысяч человек.
Я вспоминал перед ней о моих родителях, к которым мы добирались, и не знал, что именно в это время моя мама ложится на операционный стол. Ей вживляли сердечный электростимулятор. Мама, зная, что я в этот момент буду вести машину, запретила сообщать нам об этом.
Потом по приезду в Гродно мы пошли навестить её в больнице, и мама показала нам молодого хирурга, который её оперировал. Я подошёл к нему и без обиняков привычно предложил отблагодарить его за операцию и американский кардиостимулятор. Врач, внимательно рассматривая крест на моей груди, ответил, медленно проговаривая слова: — Батюшка, мы же не в России. Ваша мама ветеран войны, а у нас в Белоруссии люди умеют быть благодарными. И мы не возьмём с вас ни копейки.
После прогулки по самому монастырю, уже почти на выходе мы столкнулись с пожилым монахом. Помню, это был большой чернявый грузный человек с некрасивыми грубыми чертами лица. Но само лицо смотрело на нас двумя живыми и очень добрыми глазами.
– Батюшка, — обратился он ко мне, — ты откуда?
Я ответил.
– О, — обрадовался монах, — тогда ты должен знать отца Николая из N-ского монастыря! Мы с ним ещё вместе в Лавре учились у преподобного Сергия.
– Отца Николая, да кто же его не знает!? Конечно, мы знакомы. Батюшка радуется, у нас с ним общий знакомый, и это сближает, он потирает руки и довольно улыбается.
– Тогда попрошу передавать отцу Николаю от меня поклон. Будь добр, скажи ему, что игумен Пётр, это зовут меня так, собирается в скором времени побывать в Лавре, вспомнить нашу молодость, помолиться у мощей преподобного.
И уж к нему-то я заеду обязательно, может, и в Лавре вместе побываем. Отец игумен беседует со мной, а мыслями, чувствуется, он уже там в наших местах гостит у своего семинарского друга.
Такие старые монахи по природе своей, как правило, люди очень простые и наивные, и в то же время мудрые. Мне всегда доставляет удовольствие, разговаривать с ними, это всё одно, что с ребёнком общаться.
— Батюшка, как я понимаю, вы скорее меня встретитесь с отцом Николаем, зачем же мне тогда ему от вас поклон передавать?
– Как это зачем!? Батюшка в недоумении, как можно не понимать духовную составляющую «поклона», и он немедленно начинает меня просвещать:
— Что ты, отец Александр, как же ты не понимаешь, в чём заключается смысл поклона. Неважно кто из нас и с кем раньше встретится. Ведь ты подойдёшь к отцу Николаю и скажешь ему обо мне. Человеку радостно, он же мой друг. Вот вы обо мне и помолитесь. А потом он при встрече со мною расскажет, что ты передавал от меня поклон, мы тебя вспомним и помянем в молитве. А где двое, или трое собраны во имя Христово, там, батюшка, и Церковь. Вот в чём смысл этого таинства – «передать поклон». Главное, отец, это общение между людьми. Господь дал нам возможность встретиться, значит, эта встреча для нас обоих полезна. Ни одна встреча, ни один разговор между верующими людьми не бывают бесцельными и бесплодными. Сегодня немного людей духовных, и мы учимся доброму в таком вот, как может показаться, «случайном» общении.
Манера отца игумена говорить сразу напомнила моего дорогого духовника батюшку Павла. Я вёл машину, и долго ещё вспоминал их обоих по дороге на Гродно. Не помню уже сколько мы проехали, миновали Слоним, и буквально через несколько километров по правую сторону от дороги увидели необыкновенный храм. Проехать мимо такого чуда всякому путешествующему и не остановится, определённо невозможно, и мы свернули в крошечное сельцо под названием Сынковичи. Образ древней церкви и сейчас стоит у меня перед глазами, но чтобы рассказать о ней, нужно быть одновременно и архитектором, и историком, и, несомненно, поэтом. Потому, что это действительно чудо в камне.
Церковь Архистратига Михаила стоит на этом месте уже шесть веков. И непонятно, то ли это церковь, служащая местным жителям ещё и как крепость, то ли это крепость, используемая ими же, но в качестве храма. Во всяком случае, на любого человека она производит такое впечатление, что до конца дней своих он её уже не забудет никогда, и не спутает больше ни с чем. Двери в храм не открывались, время уже было неслужебное, и мы с матушкой стали прогуливаться вокруг, фотографируясь на фоне древних стен. С его северной стороны нас привлекла могила юной матушки, которая умерла ещё в 19 — м веке всего двадцати лет отроду. Над ней стоит огромный памятник, возможно из-за этого она и сохранилась. Моя матушка сразу стала строить догадки о причине её смерти: — Наверное, родами умерла, бедная девочка, Царство ей небесное, — и перекрестилась. А я думал о том батюшке, который потеряв супругу в самом начале пути своего служения, был обречён на одиночество, ему-то было каково. Кстати, потом на стенде возле храма мы прочитали, что священник – вдовец прослужил на этом месте рядом с могилкой жены всю оставшуюся жизнь.
Мы уже было собрались уезжать, как к храму подъехала старенькая иномарка. Из неё вышел священник приблизительно одних лет со мною. Немедленно он направился в нашу сторону и представился:
— Протоиерей Арсений, настоятель храма, а вы, батюшка, из каких мест будете? Мы разговорились, и он пригласил нас посмотреть храм внутри.
Незнакомые люди, в силу обстоятельств обязанные поддерживать общение, обычно говорят о погоде, а священники о приходе. Сколько собирается народу на службу, как часто служат, есть ли кому помочь восстанавливаться, не докучает ли благочинный? Затем поинтересуемся детками, здоровьем матушек, и хватает ли на хлебушек. И такой чудный разговор может завязаться, что и расставаться отцам не хочется. Родственные души-то, и, слава Богу, что родственные. Но отец Арсений не стал интересоваться погодой, а сходу спросил, что я думаю о втором пришествии Христовом. И не успел я рта открыть, как батюшка тут же стал излагать его собственную точку зрения.
После небольшого экскурса в догматику отец настоятель стал рассказывать о храме, его истории и истории его восстановления. Такую красоту в советские годы чуть было не потеряли. Отец Арсений вспоминал, что мечтал в своё время восстановить храм, и как Господь благословил его стать здесь настоятелем. Он говорил о своих чувствах, а я его прекрасно понимал, мало какой священник останется равнодушен к виду разрушенного храма. Даже если ему никогда в его жизни не придётся в нём послужить. Разрушенный храм – это всё одно, что разрушенная душа. Как мечтал он о новой звоннице, и как неожиданно для него самого колокола прибыли в храм. Это обычная история, и здесь нет никакого чуда, ведь храмы восстанавливает Сам Бог, а человек просто принимает в этом процессе посильное участие. И никто не убедит меня в обратном, этот вывод – результат собственного опыта.
Отец Арсений подвёл нас к иконе Пресвятой Богородицы «Всецарицы». Образ написан недавно, и само письмо мне понравилось. Кстати, почти не приходилось видеть в белорусских храмах новых икон, написанных так, чтобы они останавливали взгляд и заставляли молиться. Отец Арсений, видя, что гостей икона заинтересовала, рассказал о чуде, случившемся у них в храме и связанном именно со «Всецарицей».
— К нам в храм по дороге в онкоцентр в Боровлянах, что под Минском, везли молодую женщину 28-и лет. Последняя стадия, а ребёнку всего четыре года. По просьбе больной мы отслужили молебен перед иконой Божией Матери, и они поехали дальше. Операцию ей сделали, но реального улучшения не было, слишком поздно, чтобы помочь. Её отправили умирать домой, и они снова проезжали мимо нашего храма. Сил у женщины уже почти не оставалось, но она снова попросила заехать помолится перед образом. Мы с сочувствием встречали молодую умирающую маму, но чем могли помочь? Ты же знаешь, отец, как тяжело видеть человека, надеющегося на Бога, а помощи не получающего. Кажется, в лепёшку готов расшибиться и от жалости и от бессилия.
Я и сам, подобно отцу Арсению, испытываю похожее чувство, и как тяжело бывает выходить из алтаря, когда к тебе приходят с известием, что человек, о котором ты столько молился, всё-таки скончался. Ты призываешь людей молиться, они хватаются за твои слова, как за соломинку, а в конечном итоге человек всё равно погибает. И ожидаешь услышать слова упрёков, вот, мол, ничего не значат ваши молитвы. Но, и это поразительно, никто не упрекает, люди приходят и благодарят даже просто за внимание и сострадание.
Отец Арсений продолжает: — Умирающую подвели к иконе. Она уже не могла стоять самостоятельно, силы её покидали. Женщина не боялась смерти, напротив, смирилась и даже ждала её как избавление от болей. Перед иконой она молилась вслух, но уже не о себе, а о своей маленькой четырёхлетней дочечке. – Матушка Богородица, я ухожу и никого не виню, на всё святая Божия воля, но мой ребёнок, кто ей заменит мать? Пресвятая, прошу Тебя, стань для моей девочки второй матерью, не оставь её своим милосердием и любовью.
Женщина молится и видит напротив своего лица руку, а вернее ладонь руки, висящую в воздухе. И эта ладонь начинает перемещаться вдоль её тела, но, не касаясь его непосредственно. Дольше всего рука зависает в местах распространения метастазов, и в голове, и лёгких, и почках. Ладонь медленно, но методично «считывает» женщину, и словно хозяйка влажной тряпкой, стирает с неё болезнь.
И она почувствовала, как начинают возвращаться силы. Через месяц вместо того, чтобы умереть, молодая женщина вновь предстала перед удивлёнными врачами. От следов болезни ничего не осталось. Только продолжала сочиться сукровицей место разреза на груди, и в голове осталось, может для напоминания, купированная и лишённая способности разрастаться опухоль. Возможно её и оставили с целью указать человеку новый путь. Ведь если в твоей голове реально висит такой дамоклов меч, страшное напоминание о недавней болезни, который при неблагоприятных условиях вновь может пойти в рост, то сделаешь всё, только бы остаться жить. И для неё это путь – жизнь без греха. Сейчас эта женщина наша прихожанка, она специально приезжает к нам, чтобы петь на клиросе. И ты знаешь, она действительно не грешит, ну, кроме обычных наших грехов: не туда посмотрел, не то подумал. Почему Господь так решил, почему именно тот, а не другой человек исцеляется и остаётся жить, не могу ответить, но то, что такие случаи происходят, тому я сам свидетель.
— Замечательная история, батюшка Арсений, благословите, но нам нужно спешить в дорогу. – А давайте я вам ещё кое-что покажу, смотрите. И он пошёл по храму, продолжая что-то говорить. Батюшка обошёл весь храм, и везде его голос звучал одинаково. Как, однако, умели в древности строить храмы, создавая в них необыкновенную акустику. Говорящего в храме человека одинаково хорошо слышно из любой точки. При этом нет наложения звуков друг на друга, и отсутствует эхо.
— Очень жаль, что вы так быстро уезжаете, — вздохнул добрый человек. Давайте на прощание я провозглашу вам «многае лета». Он запел, стараясь изо всех сил, но не рассчитал возможности своего голоса, и стал забираться очень высоко. И тогда, повернувшись к нам, начал жестами просить ему помочь. И мы на три голоса на высоких тонах запели эту чудную здравицу в древнем храме.
Наш путь продолжается, в эти дни на полях вдоль дороги шла уборка зерновых. Комбайн, обмолачивая валки с зерном, оставляет за собой длинные полосы из соломы. После него проходит трактор и при помощи специального приспособления прессует солому в прямоугольные тюки. Видимо под валками во влажных местах собирается всякая живность, и потому здесь же возле дороги мы увидели пару белых длинноногих аистов. Не обращая на нас никакого внимания, они важно прогуливались между валками в поисках пищи. И снова мы не могли ехать дальше, вышли из машины и, словно дети, хлопая от радости в ладоши, любовались этим белорусским чудом.
Потом, проезжая через лес, решили, наконец, остановиться в месте отдыха и позавтракать. Только расположились, как услышали резкий крик дятла. Он сидел на ветке немного поодаль от нас, и выглядывал из-за ствола дерева своими чёрными глазками бусинками. – Не забывайте, — мол, — о ближних.
— Отче, как странно, — удивляется матушка, — мы приехали в одно из самых посещаемых исторических мест Белоруссии. У отца Арсения таких паломников и паломнических групп по нескольку за день, а он не отпускал нас почти час. Мы уехали, а к нему сейчас наверняка заявится какой-нибудь автобус с туристами, и он снова станет демонстрировать им акустику храма, рассказывать о его истории и водить вокруг стен. Как ему это не надоедает?
— Знаешь, если воспринимать это как обычную работу экскурсовода, то действительно со временем всё может наскучить, а если как служение, то эти встречи превращаются в апостольство. Помню, как ещё не будучи в сане задал вопрос знакомому священнику: — Тебе не надоедает служить литургию, ведь она всегда одна и та же? Он мне тогда ответил: — Он всегда разная, но понимаешь это когда сам начинаешь служить. Словами этого не объяснить.
А другой раз сидим за столом с бывшим наместником монастыря, очень хорошим совестливым монахом. Он как раз отпросился из монастыря на приход и служил в обычном храме. – Отче, как я тебе порой завидовал. Ты служил себе в монастыре, каждый день у тебя была всенощная, каждый день литургия. Никаких треволнений с прихожанами, никаких семейных проблем. Служи себе и служи. Отец иеромонах посмотрел на меня испытующе, нет ли в моих словах издёвки, и ответил: — Да, отче, так оно и есть, каждый день всенощная, каждый литургия, и так каждый день. Одни и те же лица, одни и те же голоса, одни и те же разговоры. И так сегодня, и завтра, и через месяц, и через год. Это же невыносимо тяжело. Теряется всякий счёт времени, и ты выпадаешь из человеческого бытия. Я не выдержал монастырского уединения, истосковался по прихожанам, по их обычным проблемам.
Прошло несколько лет, батюшка выстроил прекрасный храм, открыл детскую школу, а потом всё-таки вернулся в монастырь. Монах должен быть монахом и жить в монастыре – его слова.
-Эй, глазки бусинки, мы о вас не забыли. Половинка варёного яйца на большом пне – это вам от нас. Пока-пока, а нам снова пора в дорогу.
Сейчас вспоминаю храм в Сынковичах, его чудотворный образ «Всецарицы». Прав был отец Пётр, не бывает у нас случайных встреч и случайных разговоров. Совсем недавно пришла беда в дом близких мне людей, живущих именно в тех местах, которые я здесь вспоминаю. И, слава Богу, что случилась тогда эта встреча с отцом Арсением, и как я ему благодарен, что не поленился он рассказать нам о том чудесном исцелении молодой женщины.
После нашей поездки на мою родину, мы с матушкой успели побывать и в Черногории, потом, вернувшись, служили у себя на приходе. И только в самом конце года я сумел выполнить просьбу отца игумена и передать от него поклон отцу Николаю. Однажды в году все мы встречаемся на общеепархиальном собрании, и там это было сделать удобнее всего. По правде говоря, я уже стал забывать о той просьбе, но увидев отца протоиерея, вспомнил и подошёл к нему поприветствовать.
– Батюшка, у меня к вам такое хорошее поручение, я обязан передать вам поклон от вашего близкого друга, с которым вы когда-то вместе учились. Мы с ним встречались в Жировичском монастыре, он мечтает с вами повидаться, а зовут его игумен Пётр. Я думал, поклон от друга вызовет у отца Николая, если не взрыв радостных эмоций, ну, так хотя бы улыбку. Но он молчал и грустно-грустно смотрел на меня:
— Отченька, а когда вы с ним виделись?
Я подробно рассказал об обстоятельствах нашей встречи и разговоре.
– Ты видишь, как бывает, — вздохнул мой собеседник. Это как во время войны, сперва приходит в дом похоронка, а потом неожиданное письмо. Вроде бы радоваться надо, а письмо, оказывается, раньше было написано. Отец Пётр был у меня в гостях, мы ездили с ним в Лавру, посетили общих знакомых. Он был счастлив, и звал меня в гости. А на обратном пути в районе Голицыно, это недалеко от Москвы, со второстепенной дороги наперерез их микроавтобусу неожиданно выскочил «камаз». Батюшка сидел рядом с водителем, на него основной удар и пришёлся.
Как ты говоришь, он учил? Передай поклон, и друзья о тебе вспомнят и обязательно помолятся? Молись и ты о нём, отче, через две недели под Рождество ему как раз сорок дней. И ещё хочу тебе сказать, в нашей жизни случайных встреч не бывает, хотя ты и без меня это знаешь.
Блог священника Александра Дьяченко
