Все друзья сразу разбежались, забыли меня
– В 15 лет я получил огнестрельное ранение при обстоятельствах, которые мне не хочется вспоминать. Травмы были очень тяжелыми. Я перенес больше двадцати операций, потерял левую кисть, ношу протез. Меня не пугает боль, я привык к ней. Врачи восстановили мне зрение, насколько смогли: правым глазом я совсем не вижу, а левым – на 10%. Когда пришел в себя в реанимации, понял, что случилось, и накрыла безысходность. Тогда я вообще ничего не видел, только реагировал на свет. Раны были по всему телу. Не вставая, я пролежал четыре месяца, в результате сильно упала мышечная масса, я был как скелет.
Поддерживали меня только родители, все друзья сразу разбежались, забыли меня. Это сейчас я с одноклассниками встречаюсь, ходил на 95-летие школы, дружу с двумя одноклассницами. Обиды у меня на них нет. Я лежал весь в бинтах, страшный, они не обязаны были ко мне ходить. Возраст же еще был подростковый, кто там соображал.
Четыре года я лечился и восстанавливался. Тогда у меня не было уверенности, что когда-нибудь я смогу хотя бы окончить школу. Я очень плохо помню тот страшный период, память стерла воспоминания. Но если бы тогда сказали, что у меня будет насыщенная жизнь, что я смогу чего-то добиться, точно бы не поверил.
Года через три после травмы понял, что время вспять не поворотишь. Надо жить дальше. У всех психика разная, я знаю людей, которые наложили на себя руки, но для себя я не видел смысла так поступать. Я столько боролся и мучился не для того, чтобы свести счеты с жизнью.
В приемной комиссии мне сказали, что я отбираю место у здоровых
Последние два класса я окончил в вечерней школе для слепых и слабовидящих. На уроках мы сидели вдвоем с незрячей девочкой, у нас были очень хорошие учителя, преподавали полный список предметов, кроме иностранного языка. И самое главное – они нас поддерживали, нам было весело. В хабаровской клинике мне сделали успешную операцию, после которой зрение начало постепенно восстанавливаться, и в школе я уже мог писать и читать в очках.
В детстве мечтал пойти по стопам родственников – стать военнослужащим или работать в милиции, как мой дядя. Но понятно, что после травм мне такие специальности стали не по силам. Окончил юридический факультет ДВГУ (Дальневосточный государственный университет, который впоследствии стал частью Дальневосточного федерального университета. – Прим. ред.). Во время поступления в университет я в первый и в последний раз столкнулся со страшным неприятием человека с инвалидностью. Председатель приемной комиссии был категорически против, чтобы меня зачислили. Он сказал, что я отбираю место у здоровых студентов. Но мне повезло: декан за меня заступилась, и я поступил.
Главным местом, где я социализировался, был не вуз, а наша краевая библиотека для слепых. Там собиралась молодежь с такими же, как у меня, проблемами. Заведующая выигрывала гранты, и мы на эти деньги ездили по всяким интересным местам в крае, очень сдружились и до сих пор общаемся.
Но сейчас всех интересует результат, а не физические недостатки
После университета я целый год не мог найти работу, стоял на учете в службе занятости, но там мне ничем не помогли. А потом повезло: увидел объявление, что можно пройти стажировку помощником адвоката. Мне не платили денег, но зато я приобрел очень богатый опыт, после чего перешел в другую контору, где и получил свою первую зарплату. Позже я сдал экзамен и приобрел статус адвоката. С меня не стали взимать сбор, сумма большая, и за это надо отдать должное Адвокатской палате Приморского края.
Опыт работы у меня уже семь лет. Клиенты судят меня по делам, всех интересует результат, а не моя внешность: никто никогда не обращал внимания на физические недостатки. Государственные органы тоже относятся с пониманием: никогда не слышал от судьи замечаний на этот счет. Я очень люблю свою работу. И смысл не только в зарабатывании денег. Я, в том числе, получаю моральное удовольствие от того, что имею возможность хоть немного восстанавливать справедливость.
Что могу посоветовать людям, получившим серьезную травму? Не отчаиваться и не паниковать. Возможно все, но постепенно. Надо последовательно идти к своей цели и понимать: никто не будет ничего делать за тебя.
Либо ты возьмешь себя в руки и начнешь жить, а не существовать, либо будешь сидеть дома в депрессии.
Каждый выбирает для себя. Если нет образования, самое главное – пойти учиться. А для тех, кто после травмы больше не может работать по специальности, сейчас есть очень много возможностей бесплатно переучиться на ту профессию, которая подойдет.
Я привык жить в том состоянии, которое есть, мне не мешают мои физические недостатки. Зрение позволяет мне ходить по улице без трости. К протезу я приноровился, только шнурки не могу завязывать, но проблемы нет – ношу обувь без них. По дому многое делаю сам: недавно полы перестелил на балконе, розетки меняю, вытяжку на кухне ставил и водонагреватель.
Для меня любовь – это самопожертвование
Самое страшное – потерять близких. Мы с матерью похоронили отца, некоторые мои друзья тоже умерли. Маме сейчас уже за 70. Вот кто-то стремится жить отдельно, а я не представляю, как можно бросить маму. Вдруг что случится, а она окажется одна. Мы с мамой прекрасно ладим. Мою девушку она приняла хорошо, они вместе занимаются домашними делами, недавно приготовили для меня вкусную пиццу.
В результате родовой травмы Марианна глухонемая с детства. Меня совсем не испугало, что она не слышит и не говорит. За свою жизнь я видел очень страшных инвалидов, мне есть с чем сравнивать. О Марианне мне рассказала моя клиентка, дала ее номер телефона, и мы стали переписываться по WhatsApp. Я звонил ее маме, просил отпустить дочку ко мне в гости. Ее привезли брат с сестрой. Посмотрели на меня, пообщались, и я убедил их, что переживать не за что.
Марианна выросла в далекой приморской деревне, вела вынужденный замкнутый образ жизни. Сейчас ей 27 лет, школу она не закончила, потому что в специнтернате были плохие условия. Будем сейчас решать, как ей доучиться. В прошлом году семья купила ей планшет, и она, наконец, начала общаться с людьми. Когда я ее увидел, сразу понял, что она мой человек. Я не могу объяснить, почему я ее полюбил. Да и не надо об этом думать: когда включается мозг, это только мешает в таких отношениях.
Для меня любовь – это самопожертвование. Когда ради другого человека ты готов сделать что-то в ущерб себе, но бескорыстно, без сожаления.
Я начал учить язык жестов с помощью мобильного приложения. А пока мы понимаем друг друга интуитивно. Глухонемые получают информацию только визуально, они смотрят и считывают эмоции: для них важны мимика, взгляд, жесты. Я наблюдаю за ней и понимаю, что она чувствует, как реагирует. Мы любим гулять по городу, ездить на море, смотрим фильмы с субтитрами. Я вижу, что ей нравится быть со мной. Да, Марианна не может выразить свои чувства словесно, но она улыбается, берет меня за руку, обнимает. Это важнее слов, по-моему, это самый честный способ показать свое отношение. Я еще не делал Марианне предложение, но думаю, она будет не против стать моей женой. Как мне теща говорит: смотрю на фотографию дочки и понимаю, что у нее все хорошо.
Каждый человек имеет право на шанс
По себе знаю, что здоровые девушки, да и парни боятся строить семейные отношения с инвалидами. Скорее всего, думают, что на их плечи ляжет гиря, которую не унести. Я считаю, что каждый человек имеет право на то, чтобы ему дали шанс. Надо смотреть не на внешность, а на содержание, проводить вместе время, наблюдать и судить по фактам. Стоит попробовать, а не решать заранее, что такие отношения невозможны.
Марианна дала мне уверенность, что я не один, у меня есть семья. Одному очень сложно жить.
Обязательно нужен близкий человек. Печально, что сейчас люди порой готовы на все ради мнимой популярности. Они живут, чтобы лайкали их фотографии в социальных сетях. Бесконечная борьба за успех – это такая глупость. Самое главное в жизни – семья и дети.
Фото: Валерия Кузора