Кот с голубыми глазами
Если ваша мама — учитель начальных классов, научиться читать, писать и считать вы обречены еще до школы. Я довольно быстро зачитала, но упорно не понимала, почему в сантиметре 10 миллиметров и что значат заклинания «слагаемое-слагаемое-сумма», «уменьшаемое-вычитаемое-разность».
Мама не сдалась, и в итоге в первых трех классах «началки» мне было откровенно нечего делать. В четвертом меня перевели к сильной учительнице. Тут-то и началось.
Я получила первую в своей жизни четверку — по математике. Помню, у меня была новенькая тетрадка с пушистым голубоглазым котом. В этой тетрадке на первой же странице я делаю ошибку. Мама проверяет, хмурится: «Ты что, не знаешь, как дециметры в сантиметры переводить?» — и вырывает лист.
Конечно, я знала, ведь она меня сама же этому и учила. Но задания у новой учительницы оказались более сложные, и я начала путаться. Пришлось все переписывать.
У мамы звонит телефон. Она уходит в другую комнату и рассказывает кому-то, что я опять («опять!») принесла четверку и не могу сделать элементарное.
А у меня в голове от страха все переплавилось. В тот момент я бы уже не отличила друг от друга дециметры и центнеры.
Опять делаю ошибку, причем там же. Пытаюсь затереть ручку ластиком. Все размазываю и протираю дырку. Приходит мама. Разозлившись, комкаю кота с голубыми глазами и бросаю под стол. Мама достает новую тетрадку.
Четверка в четверти
Ошибки по математике начали мелькать почти в каждой самостоятельной и контрольной. Я жила между 4 и 5, при том что по остальным предметам была отличницей. Во второй четверти, прямо перед Новым годом, по математике у меня все-таки вышла четверка.
Утренник. Все девочки в красивых платьях. Елка, хороводы, потом сладкий стол в классе. Мы пьем сок, едим конфеты и танцуем под магнитофон. Мама просит учительницу показать мою тетрадку с контрольными по математике и аккуратно манит меня к себе: «Ну что, на каникулах опять будем дециметры учить?»
Я понимаю, какое отчаяние было у нее внутри: столько сил вложила, без конца долбила одно и то же, чтобы я разобралась, а я как будто назло леплю ошибки.
Возвращаюсь к одноклассникам и делаю вид, что ничего не произошло. Они веселятся. Вот Аркаша, у него математика — любимый предмет, он все схватывает, стоит только прочитать новую тему. Вот Саша, хорошая девочка, у нее в четверти пятерка. У них будет Новый год. А мне придется решать, решать и решать…
Во всех остальных четвертях я вытянула математику на 5. Разумеется, не зная, что меня ждет дальше.
Позор
А ждали меня семь лет с самой сильной и строгой учительницей по математике во всей школе. На этих уроках мы боялись пошевелиться.
У Марины Евгеньевны был громовой голос. Если ты отвлекся, пока она объясняла новую тему, или написал какую-то чушь в самостоятельной, можно было попрощаться с жизнью.
Не все у нас в классе были математическими гениями, но у доски ты иногда забывал даже то, что знал.
Как-то один мальчик не мог вспомнить, что такое периметр. Казалось, от страха он просто разучился говорить.
И если сначала Марина Евгеньевна пыталась его подталкивать наводящими вопросами, то потом просто сорвалась и весь остаток урока кричала.
Но и объясняла она так, что самые сложные темы понимала даже я. Ошибки никуда не исчезали, я могла увязнуть в расчетах. Марина Евгеньевна видела, что я улавливаю ход решения, стараюсь, но… недотягиваю или ошибаюсь по невнимательности. Зная, что по другим предметам я отличница, решила спуску не давать.
Мы часто писали самостоятельные. Каждый раз, когда у меня выскакивала ошибка, Марина Евгеньевна называла мою фамилию и сухо говорила: «Четыре. Позорница». И я снова приходила домой, нарешивала до вечера уравнения и задачи в надежде все исправить завтра. Свои пятерки по математике я выгрызала.
Надо сказать, что в параллельном классе я бы получала пятерки, делая домашки левой ногой перед уроком. Но с Мариной Евгеньевной такое не прокатывало.
Самый стыдный день
Отвечать у доски было очень страшно, особенно потому что я не любила считать в уме и все делала в столбик. Честно, до сих пор не понимаю, что в этом стыдного. Не все же могут на слух отличить ямб от хорея или, прости Господи, от амфибрахия.
Но Марина Евгеньевна всем своим видом показывала, что для меня считать в столбик — неприлично. И вот я решаю какое-то уравнение, пытаюсь сообразить в уме ответ и… не могу. А действие элементарное, из разряда «79+46».
Мне хотелось провалиться на первый этаж. Конечно, первое, что я услышала от Марины Евгеньевны: «Позор!» Дальше она заставила меня вслух решать с десяток подобных примеров: «Ну-ка, сколько будет…»
А теперь попробуйте сами, когда у вас внутри все переклинило, посчитать «127–71» или «486+99».
В классе начали тихо посмеиваться. Кое-как я дорешала уравнение и села на место. Еще пару дней, встречаясь в коридоре, Марина Евгеньевна при всех меня экзаменовала: «379+41», «467–90»… Уже, правда, с юмором.
Стиснуть зубы и решать
С каждым годом математика, которая потом поделилась на алгебру и геометрию, становилась все сложней. Я видела, как просто она дается моему однокласснику Аркаше, у которого был явный талант, и понимала, что все это просто не мое (справедливости ради, у Аркаши не складывалось с моими любимыми русским и литературой).
Да, я могла решать на пятерку какую-нибудь задачу на движение, но по шаблону — если мне показывали, как сделать похожую. На задания со звездочкой, где нужно «полета вольное упорство», меня не хватало. Но Марина Евгеньевна считала, что я могу больше, и, когда я сдавалась, повторяла сакраментальное: «Позор».
Так она пыталась меня воспитывать: если у тебя что-то не получается, соберись, надо пересилить себя, много работать, и тогда своими мозгами сможешь чего-то добиться, несмотря на трудности. Кстати, еще одна любимая фраза у нее была именно «соберись». Но мне в этом слышалось: «Надо стиснуть зубы и решать, чтобы не было стыдно».
Так как больше у меня проблем с учебой не было, если не считать физкультуру, главной заботой мамы оставалась моя математика. В беспокойстве она звонила Марине Евгеньевне и спрашивала, что же делать и нужен ли репетитор. Я сидела рядом и слышала твердое: «У Вероники не математический склад ума, но у меня она имеет 5».
Почерк у Марины Евгеньевны был очень крупный, она сильно нажимала на бумагу. След от этих красивых, крупных пятерок отпечатывался на следующей странице дневника и заодно, казалось, где-то у меня на подкорке: ну вот, заслужила!
Четверки были такие же крупные и вдавленные. И чем досаднее ошибка, тем крупнее и больнее четверка. Открывая тетрадку с контрольной, я уже сама себе повторяла: «Позорница». К концу четверти судорожно считала, какая оценка у меня выходит. Часто пятерка висела на волоске. Напишешь финальную контрольную на пять, будет пять. Напишешь на четыре — ну что ж. И я почти всегда писала на пять.
Не хочу понимать
Марина Евгеньевна настолько меня выдрессировала, что я решила ОГЭ (тогда это называлось ГИА) практически сразу в чистовик и получила высший балл. Мы еще не знали, что в ЕГЭ введут разделение на профильную и базовую математику, поэтому по умолчанию готовились к профильной.
Зачем мне все это нужно, ответа не было. Ну да, окончить школу, получить аттестат. Но получить его можно и с четверкой, а убиваться из-за медали ради дополнительных баллов при поступлении… Стоит ли? Я собиралась на журфак МГУ, и математика бы там точно не пригодилась. Но тогда казалось, что стоит.
Меня толкали к тому, что надо получить медаль, потому что Я МОГУ осилить математику. Если ты можешь получить пять, тебе нельзя скатываться на четыре.
И я была уверена, что хочу оставаться отличницей, поэтому продолжала решать.
Когда начали проходить синусы и косинусы, в самостоятельной я написала вместо sin(x) просто sin и за это получила четверку. Было очень обидно, что все решила правильно, но мне снизили оценку за одну несчастную букву. Марина Евгеньевна объяснила, что смысл потерян — просто одиночный синус не существует, он обязательно синус чего-то. Для меня в этом смысла не было никакого.
Последние два года я тянула математику откровенно на жилах. Во многом из-за того, что тратила кучу времени на алгебру и геометрию, запустила даже те предметы, которые мне были действительно нужны, особенно английский. Вместо того, чтобы учить и практиковать язык, я зубрила формулы, искала значения функций, строила графики. К тому же мне светила золотая медаль, упустить ее из-за одного предмета мне бы никто не позволил — и в первую очередь я сама.
Помню эти элективы на шестых и седьмых уроках. Страшные задачи из второй части — вот там уже был мой предел! Огромное болото, в котором я увязла, дойдя до середины. Но и Марина Евгеньевна видела, что дальше меня вести бессмысленно. Тем более уже объявили, что можно сдавать базу, а не профиль.
Даже наш лучший ученик Аркаша выбрал для ЕГЭ и то и другое. А я подумала, что сдавать «экзамен для троечников» после вот такой пахоты стыдно, и… выбрала только профиль. Марина Евгеньевна сказала: «Молодец. Не позорь меня базой». Конечно, она знала, что в любом случае я сдам, причем неплохо.
В мае на элективе мы разбирали адскую «банковскую» задачу на кредит. Моя соседка по парте пыхтела и переживала, потому что решение никак не давалось, а я тупо смотрела в свой листок. В тот момент призналась себе, что ничего не понимаю, а самое главное — НЕ ХОЧУ ПОНИМАТЬ. Хватит.
Марина Евгеньевна посмотрела мою работу и показала ошибку в расчетах. Если бы еще чуть-чуть напряглась, я бы довела задачу до конца. Но мне уже было все равно.
Как страшный сон
Городская линейка. У выпускников в нашем городе есть традиция наряжаться в советскую школьную форму. Я стою в коричневом платье с кружевным фартуком, с огромными бантами и в белых гольфах. Администрация что-то говорит нам про «светлое будущее». Праздник заканчивается, завтра сдавать первый ЕГЭ. Я ни с того ни с сего начинаю реветь.
В слезах и соплях, молча подошла к Марине Евгеньевне, мы обнялись. Все-таки я очень ее любила — может быть, единственную из всех учителей. И ненавидела математику.
Здесь можно было бы придумать хеппи-энд и написать, что математика натренировала мою логику и закалила характер, но нет. Все эти годы я просто копила напряжение, которое в одну минуту вылилось наружу.
Первую часть ЕГЭ я решила почти не глядя, на автомате. Начала делать вторую, увязла, бросила. Сдала бланки. Не помню свой балл, что-то около 70. Этого хватило, чтобы подтвердить медаль. Но на самом деле я зря потратила силы и время, а в результате потеряла год — литературу и английский сдала неважно, поэтому на журфак поступила только со второго раза.
К счастью, в университете у меня не было математики, а я наконец перестала быть лучшей и получила две четверки в диплом.
Как-то, приехав домой, стала разбирать свои школьные тетради. Открыла математику — и поняла, что не помню ничего. Косинусы, логарифмы, функции… Что это? Это вообще я писала?
Я все забыла, как только вышла с экзамена, и теперь ни за что не буду снова туда вникать. Спросила у мамы, для чего все было, но она тоже не знает. Ту математику, которая мне реально нужна, я прошла еще в начальной школе.
Последнее время часто пишу про ЕГЭ и мне назойливо снится один и тот же сон. Я прихожу в класс на урок алгебры, все что-то решают. Смотрю в учебник, ужасаюсь, как много пропустила, а Марина Евгеньевна произносит любимое: «Позорница». Эх, а как хочется услышать: «Словохотова, разреши уже себе получить двойку и иди спать».
Иллюстрации: vecstock / freepik.com / созданы нейросетью
