Не так много живых свидетельств древнего христианства дошло до нас — и тем ценнее те крупицы, которые удалось собрать ученым среди множества поздних, а поэтому не во всех деталях достоверных памятников. К непосредственным свидетельствам относятся, несомненно, и так называемые мученические акты, то есть описания страданий и кончины исповедников веры Христовой, современные этим событиям. Часть их дошла до нас по-гречески, часть — на латыни[1]. Обычно собратья мучеников, члены христианской общины того же города, просто выкупали протоколы допросов и записи приговоров у римских чиновников, а затем распространяли их для укрепления верных, предварительно снабдив кратким комментарием.
Один из таких памятников — “Мученичество Агапии, Ирины, Хионии и присных” (BHG = BibliothecaHagiographicaGraeca / Ed. F. Halkin. Bruxelles, 1957. Vol. 1. 34), дошедшее до нас лишь в одной-единственной рукописи (Cod. Vat. gr. 1660, 916 г.)[2]. Его структура характерна для произведений подобного рода: оно состоит из введения, поясняющего происхождение и историю ареста мучеников (а в нашем случае еще и значение их имен — весьма вероятно, что мы имеем здесь дело с благочестивыми “прозвищами”, весьма древней христианской традицией), самих протоколов допросов вместе с текстами приговоров (3 слушания: одно о всех мучениках и два отдельно об Ирине) и, наконец, финальной клаузулы, где указано время кончины святых[3]. Все действие происходит в марте-апреле 304 г. Сама канва весьма скупа: три благочестивые женщины (не обязательно девы — у Евтихии, как мы видим, недавно умер муж) вместе с некоторыми своими собратьями были схвачены в горах около Фессалоники, где они пытались скрыться от преследований (видимо, вначале после первого эдикта Диоклетиана от 23 февраля 303 г., а затем, вторично, после четвертого (зима 304 г.), принуждавшего к принесению жертв под страхом смерти), и приведены на суд к римскому правителю. Кроме того, в их домах были произведены обыски и изъяты христианские книги, хранение которых было также строго запрещено. Отказавшись от вкушения идоложертвенной пищи, вначале перед местным полицейским чиновником, а затем и перед самим главой римской администрации в Салониках — Дулкитием, они были приговорены к сожжению.
Однако именно в этой внешней простоте происходящего и лежит вся сила и притягательность мученичества. Автор, если его можно назвать таковым, сознательно ничего не меняет в записях римской канцелярии, ибо как раз сухой протокол лучше всего подчеркивает мужество и стойкость мучеников. Даже самое чудо, спасение Ирины от блудилища, описано в простых словах, без какого-то особого восхищения — как вещь, вполне естественная для рабов Христовых. Здесь нет никаких художественных элементов, никакой интриги, которая появляется в том варианте мученичества, который попал в житие святой Анастасии Узорешительницы: гонитель преследует святую, но не может поймать ее, и она умирает на горе, пораженная стрелой[4].
В актах Агапии, Хионии и Ирины все более грубо и зримо: правитель не заискивает перед христианами, его задача — спросить, согласны ли они вкусить от жертв, и вынести приговор в соответствии с законами: молодые должны иметь время одуматься, закоренелые “святотатцы” заслуживают смерти. Однако цель Дулкития — узнать к тому же, кто укрывал мучеников, кто доставлял им хлеб, кто давал им книги. И тем благороднее выглядит подвиг исповедников, которые отказываются выдать своих собратьев, признавая в ответе за все только себя и Бога. Это простое и ясное мужество удивительно похоже на то, что явила наша Церковь во времена недавних гонений, как поразительно схожи и методы гонителей. Тем ближе и понятнее нам такие деяния.
А. Виноградов
С пришествием и явлением Владыки и Спасителя нашего Иисуса Христа насколько большей, чем прежде, стала благодать, настолько большей и победа святых. Ведь вместо врагов видимых побеждаются враги невидимые: незримую природу бесов предают огню чистые и честные жены, исполненные Святого Духа. Три таких жены, украшенные добродетелями, происходили из города Фессалоники, который всемудрый Павел прославляет за веру и любовь: “Во всяком месте прошла слава о вере вашей в Бога”[5], и в другом месте — за братолюбие: “Нет нужды писать к вам, ибо вы сами научены Богом любить друг друга”[6]. Когда началось Максимианово[7] гонение, они из любви к Богу, послушавшись Евангельских заповедей, оставляют свой род, богатство и отечество, совершив дело, достойное праотца Авраама; убегают в ожидании небесных благ от преследователей и достигают некой высокой горы. Там они проводили время в молитвах, телом оставаясь на горе, а душою живя на небесах.
На этом месте их схватили и привели к гонителю. Благодаря этому они получили нетленный венец, ибо до самой смерти возлюбили Владыку и до конца последовали Его заповедям. Одна из них, хранившая чистоту и свет крещения по слову пророка: “Омыеши мя, и паче снега убелюся”[8], именовалась Хионией [то есть Снежной]. Другая, имевшая дар мира от Спасителя и Бога нашего и являвшая его всем по святому речению: “Мир Мой даю вам”[9], называлась Ириной [то есть Миром]. А та, которая стяжала совершенство в увещевании и обладала любовью от всего сердца к Богу и к ближнему, как к самому себе, ибо святой апостол говорит: “Цель же увещания есть любовь”[10], звалась в соответствии с этим Агапией [то есть Любовью].
Всех этих трех жен, приведенных к нему и не пожелавших принести жертвы, правитель приговорил к сожжению — [это случилось], чтобы через привременный огонь они победили послушного правителю диавола и все его воинство поднебесных бесов, получили чистый венец славы и вместе с ангелами стали вечно славить Даровавшего им Свою милость Бога. А записи случившегося с ними приведены ниже.
Когда правитель Дулкитий[11] сел на трибунале, комментарисий[12] Артемисий сказал:
— Если прикажешь, то я прочту, какое известие о представших [перед судом] послал местный стационарий[13] Твоему Счастью.
— Прочти, — сказал правитель Дулкитий.
И по порядку было прочитано:
— Тебе, мой владыка, Кассандр бенефициарий[14]. Знай, господин, что Агафон, Ирина, Агапия, Хиония, Кассия, Филиппа и Евтихия не захотели вкусить от священных жертв — их я и препровождаю к Твоему Счастью.
Правитель сказал им:
— Что это за безумие? Почему вы не подчиняетесь эдикту наших боголюбивейших императоров и цезарей[15]?
И он сказал Агафону:
— Почему, приступив к святыням, как и благочестивые, ты не вкусил от них?
Агафон: Потому что я христианин.
Правитель Дулкитий: Ты и по сей день остаешься им?
Агафон: Да.
Дулкитий: Что ты скажешь, Агапия?
Агапия: Я верую в Бога Живого и не хочу погубить свою совесть.
Правитель Дулкитий: Что ты скажешь, Ирина? Почему ты не подчинилась указу наших владык императоров и цезарей?
Ирина: Из-за страха Божьего.
Правитель: Что ты скажешь, Хиония?
Хиония: Я верую в Бога Живого и не сделаю этого.
Правитель: Что ты скажешь, Кассия?
Кассия: Я желаю спасти свою душу.
Правитель: Желаешь приобщиться святынь?
Кассия: Не желаю.
Правитель: Что ты скажешь, Филиппа?
Филиппа: Я скажу то же самое.
Правитель: Что значит “то же самое”?
Филиппа: Я желаю лучше умереть, чем вкусить.
Правитель: Что ты скажешь, Евтихия?
Евтихия: Скажу то же самое: желаю лучше умереть.
Правитель: У тебя есть муж?
Евтихия: Он скончался.
Правитель: Когда он скончался?
Евтихия: Около семи месяцев назад.
Правитель: От кого ты беременна?
Евтихия: От мужа, которого дал мне Бог.
Правитель: Как же ты беременна [от него], когда говоришь, что твой муж умер?
Евтихия: Воли Вседержителя никто не может знать[16].
Правитель: Я прошу Евтихию оставить свое безумие и обратиться к здравому смыслу. Что ты скажешь: подчинишься ли императорскому указу?
Евтихия: Не подчинюсь: я христианка, раба Бога Вседержителя.
Правитель: Евтихию, поскольку она беременна, пусть держат пока в тюрьме.
И продолжил: Что ты скажешь, Агапия: сделаешь ли все то, что делаем мы, благочестивые, по отношению к нашим владыкам императорам и цезарям?
Агапия: Да не будет хорошо сатане: не увлечет он мой рассудок. Наш рассудок непобедим.
Правитель: Что ты скажешь, Хиония? Хиония: Наш разум никто не может совратить.
Правитель: Нет ли у вас, нечестивых христиан, каких-либо писаний, пергаменов или книг?
Хиония: Нет, господин, ведь все изъяли нынешние самодержцы.
Правитель: Кто вложил в вас такие мысли?
Хиония: Бог Вседержитель.
Правитель: Кто посоветовал вам обратиться к таким безумным мыслям?
Хиония: Бог Вседержитель и Его Единородный Сын, Господь наш Иисус Христос.
Правитель Дулкитий: Совершенно ясно, что все должны подчиняться нашим благочестивым владыкам императорам и цезарям. Когда было обнародовано предписание и изданы соответствующие эдикты, вы, еще без всякой угрозы, презрели повеление наших благочестивейших императоров и цезарей и остались в нечестивой христианской вере. Поскольку вы уже долгое время придерживаетесь некоего безумия, а также еще и сегодня, принуждаемые военачальниками и правителями, не желаете отречься и письменно подтвердить выполнение приказания, то поэтому вы получите достойное наказание.
И он записал на бумаге и огласил приговор:
— Агапию и Хионию, поскольку они нечестиво мудрствовали против божественного постановления наших владык августов и цезарей, все еще почитая пустую, дурную и ненавистную всем богобоязненным христианскую веру, я приказал предать огню.
И продолжил:
— Агафон, Ирина, Кассия, Филиппа и Евтихия ввиду их молодости пусть будут брошены пока в тюрьму.
А после кончины святейших [жен] от огня, на следующий день, когда снова привели святую Ирину, правитель Дулкитий сказал ей:
— То, что ты безумна, это ясно, раз ты хотела даже по сей день сохранить столько пергаменов, книг, табличек, книжечек и страниц из писаний некогда живших нечестивых христиан. Когда их принесли, ты призналась, каждый раз, однако, говоря, что они не твои. Поскольку ты не устрашилась наказания своих сестер и не имеешь перед глазами страха смерти, необходимо применить к тебе пытки. Однако уместно уделить тебе немного человеколюбия: если ты захочешь теперь все же признать богов, то будешь свободна от всякой опасности и наказания. Что ты скажешь: исполнишь ли повеление наших императоров и цезарей, согласишься вкусить сегодня от священных даров и принести жертву богам?
Ирина: Нет, я не согласна сделать это, ибо Господь Бог, Сотворивший небо, землю, море и все, что в них, жестоко покарает вечным мучением преступивших Божье слово.
Правитель Дулкитий: Кто посоветовал тебе хранить эти пергамены и писания до сегодняшнего дня?
Ирина: Бог Вседержитель, Призвавший любить Его до самой смерти. Из-за этого я не отважилась выдать их, но предпочла, конечно, лучше остаться и претерпеть, что бы ни случилось с нами, чем отдать их.
Правитель: Кто знал, что они были в том доме, где ты жила?
Ирина: Никто другой не видел их, кроме Бога Вседержителя, Который все ведает, а так — никто. Своих домашних мы опасаемся больше врагов, как бы они не донесли на нас, а сами мы никому не говорили.
Правитель: В прошлом году, когда впервые был обнародован эдикт наших владык императоров и цезарей, где вы спрятались?
Ирина: Где Бог изволил — в горах. Видит Бог – под открытым небом.
Правитель: У кого вы были?
Ирина: Повсюду в горах под открытым небом.
Правитель: Кто давал вам хлеб?
Ирина: Бог, Подающий всем.
Правитель: Соглашался ли с вами ваш отец?
Ирина: Клянусь Богом Вседержителем — не соглашался и вообще даже не знал.
Правитель: Кто из соседей знал о вас?
Ирина: Спроси соседей и местных жителей, знал ли кто, где мы были.
Правитель: После вашего возвращения с гор, как ты говоришь, читали ли вы эти писания в чьем-либо присутствии?
Ирина: Они были в нашем доме, и мы не дерзали выносить их наружу. Поэтому мы и пребывали в великой печали, что не могли читать их ночью и днем, как делали всегда до того дня в прошлом году, когда и спрятали их.
Правитель Дулкитий: Твои сестры уже получили свой приговор. Поскольку ты виновна и в прежнем бегстве и в сокрытии этих книг и пергаменов, я прикажу не лишать тебя сразу жизни таким же образом. Но я прикажу агораномам[17] этого города и чиновнику Зосиме поставить тебя голой в блудилище, взяв из дворца только один хлеб, с тем, чтобы агорономы не позволяли тебе удалиться оттуда.
Итак, когда были приведены агораномы и общественный раб Зосим, правитель сказал:
— Твердо знайте: если кто из отряда донесет мне, что она даже на самый короткий срок будет отпущена из того места, куда я приказал ее поставить, то тогда вы подпадете под тот же приговор. А писания, которые принесли в Ирининых тубусах[18] и ларцах, пусть публично сожгут.
По приказу правителя назначенные для этого люди отвели ее в общественное блудилище. Но благодатью Святого Духа она сохранила и сберегла свою чистоту для Владыки всех Бога: никто не отважился подойти к ней и не попытался обойтись с ней дерзко, даже на словах.
Правитель Дулкитий призвал святейшую, сел на трибунале и сказал:
— Ты все еще пребываешь в прежнем безумии?
Ирина: Не в безумии, а в благочестии.
Правитель Дулкитий: Из прошлых твоих ответов четко выяснилось, что ты нечестиво не повиновалась императорскому эдикту. Теперь я вижу, что ты все еще [остаешься] в этом безумии — поэтому прими должное наказание.
Попросив бумагу, он записал такой приговор:
— Ирину, поскольку она не захотела подчиниться императорскому указу и принести жертву, оставаясь в некоем христианском вероучении, как и двух ее сестер, я повелел сжечь за это заживо.
После того, как правитель вынес такой приговор, воины взяли ее и отвели на некое высокое место, где пострадали прежде ее сестры. Они разожгли большой костер и велели ей взойти на него. Святая Ирина, славя Бога, с пением псалмов бросилась в костер и так скончалась в девятое консульство Диоклетиана августа и восьмое — Максимиана августа, в апрельские календы[19], в царство во веки Господа нашего Иисуса Христа, с Ним же Отцу слава со Святым Духом во веки веков, аминь.
Иконографическая справка
Образы святых мучениц распространены в искусстве Рима VII–IX вв., в частности во фресках Санта Мария Антиква (VII в.) и Сан Мартино аль Монте (847–855 гг.). Во фресках Сан Мартино использован раннехристианский тип изображения мучениц — две из них представлены в венцах небесной славы, тогда как третья держит свой венец в покровенных руках. Мученицы изображены предстоящими тронной Богоматери с Младенцем. Однако в византийском искусстве получил распространение другой тип изображения Агапии, Хионы и Ирины — как мучениц с крестами в руках. Таковы образы святых во фресках КаппадокииX в. — Токали килиссе и Капеллы 7 в долине Гюреме.Как мучениц предлагает изображать святых и афонский иконописный подлинник нач. XVIII в. — Ерминия Дионисия Фурнографиота. Мученичество святых — сожжение на костре — представлено на миниатюре МВII XI в. и на фреске менология монастыря Кутлумуш 1540 г. на Афоне. Поздний иконографический тип Агапии, Хионы и Ирины описан в Строгановском иконописном подлиннике.
Литература:
Lexicon der christlichen Ikonographie. Rom, 1994. Bd. 5. S. 42. Wilpert J. Die romischen Mosaiken und Malereien der kirchlichen Bauten vom 4.–13. Jahrhundert. Freiburg i. Br., 1916. Bd. II. S. 710–711. Fig. 304. Bd. I. S. 334–335. Bd. IV. Tf. 205, 3. Restle M. Die byzantinische Wandmalerei in Kleinasien. Recklinghausen, 1967. Bd. 3. № 201, 218. Codices e Vaticani selecti, Il Menologio di Basilio II. Turin, 1907. VIII. Tf. 267. Millet G. Monuments de l’Athos, Paris 1927. Tf. 165, 3. Ерминия, или наставление в живописном искусстве, составленное иеромонахом и живописцем Дионисием Фурнографиотом. 1701–1755 год. Порфирия, епископа Чигиринского. 1868. Репринт: М., 1993. C. 177. Cтрогановский иконописный подлинник. М., 1869. Roeder H. Saints and their Attributes. London–N. Y.–Toronto, 1955. P. 267.
[1]В наиболее авторитетном издании Музурилло (The acts of christian martyrs / Intr., texts and transl. by H. Musurillo. Oxford, 1972) приведено 12 памятников на латыни и 16 на греческом (частично с параллельной латинской редакцией).
[2]Данные акты были известны Хросвите Гандерсгеймской (ок. 935 — ок. 973), которая посвятила этому сюжету своего “Дулкития”. Латинский перевод их был выполнен кардиналом Г. Сирлето (1514–1584) и использован Л. Сурием и Т. Руинартом. В оригинале они были впервые изданы П. Франки деКавальери (IltestooriginaledegliattidelleSS. Agape, Irene e Chione // Studi e testi. 9. 1902. P. 1–19), азатемГ. Музурилло (The acts… P. 281–293) — по последнему и выполнен данный перевод. Cм. также: KnopfR. Ausgewahlte Martyrerakten. 4. Aufl. Tubingen, 1965. S. 95–100. Перевод, предисловие, комментарии. А. Ю. Виноградов, 2000 Иконографическая справка. Е. А. Луковникова, 2000
[3]Подр. см. Lanata G. Gli atti dei martiri come documenti processuali. Milano, 1973. P. 209–217.
[4]Halkin F. Legendes grecques de “martyres romaines” // Subsidia hagiographica.55. 1973. P. 89–157.
[5]1 Фес 1:8.
[6]1 Фес 4:9.
[7]Максимиан Геркулий — римский император (285–310), соправитель Диоклетиана; будучи главой западной части Империи, прославился особо жестокими гонениями на христиан.
[8]Пс 50:9.
[9]Ин 14:27.
[10]1 Тим 1:5.
[11]Вероятно тот же самый Дулкитий, который упоминается в актах Кантия, Кантиана, Кантианиллы и Прота, пострадавших в Аквилее (BHL= BibliothecaHagiographicaLatina / Ed. SociiBollandisti. Bruxelles, 1909. 1543–1549).
[12]Комментарисии (commentarienses)— чиновники, ответственные за ведение официальной документации при правителях.
[13]Стационарии (milesstationarii)—полицейские чиновники, наблюдавшие за порядком на вверенном им участке (statio).
[14]Бенефициарии (beneficiarii) — в императорскую эпоху унтер-офицерский чин, связанный с ведением канцелярских дел.
[15]Имеется в виду эдикт Диоклетиана и Максимиана от 23 февраля 303 г.
[16]Таким образом мученица преодолевает попытку обвинить ее в распутстве. — Ред.
[17]Агораномы — городские чиновники, наблюдавшие за порядком на рынке. Их служба, соответствующая римскому эдилату, длилась обычно 1 год.
[18]Букв. ‘башенки’ (purg…skoi) — футляры для хранения свитков.
[19]1 апреля 304 г.
