Вышел я, счастливый, из храма. И вот о чем подумал. У нас в нынешней жизни мало испытаний. Не спешите возражать: просто прикиньте на себя опыт хотя бы наших матерей, отцов, бабушек и дедушек.
Будучи сопредседателем общественного совета «Честный выбор», а это означает почти беспрерывные поездки по городам и областям страны, должен выслушивать жалобы местных партийцев на нарушения в ходе предвыборной борьбы (если они есть, а они есть), отмечать недоработки избиркомов (и такое случается), по мере сил участвовать в справедливом разрешении конфликтов. Ну и слушать страдания насчет явки, потому что есть такие подозрения, что в этот раз явка будет невысокой: велики в народе усталость, разочарованность и так далее.
…С утра в Саранске было свежо, но почти ясно, а потом замело, да так, что к вечеру образовались пробки на всех перекрестках: водители-то не переобулись. Вьюга крепла, но очередь к собору Федора Ушакова стояла километровая – графичная, плотная, зябкая, исчерканная снежными порывами ветра. В соборе ковчег, в ковчеге – пояс Богородицы, стараниями Фонда Андрея Первозванного впервые выехавший из Афона, чтобы помочь России преодолеть демографический кризис. Избиратели Саранска и паломники из других окрестных городов стояли к святыне ночь. Предприимчивые торговцы развернули рядом лотки с пирожками и горячим чаем: «Подходи, налетай, пензякам по восемь, москвичам по двадцать!» Сказался пензяком, проявляя московскую сущность.
Туда стоят сосредоточенно. С укутанными младенцами – для таких очередь отдельная, но тоже длинная. Стоят с детьми на инвалидных колясках, уговаривая их понять смысл происходящего, но безгрешные детки с тающей улыбкой слушали разве что колокола, которые звенели над Саранском затейливым переливом, отражаясь от плоскостей и мембран окруживших площадь новых зданий.
Оттуда, из золоченых недр, от свечных огней и строгих ликов выходят просветленные, обиженные, что быстро; кто-то из женщин утирал слезы, кто-то из мужчин прятался за суровостью и бравадой, звонили куда-то по мобилам и сообщали, что были, отстояли, теперь надеются, а товарищ мой по-отцовски бранил девчат, что пришли к святыне за плодородием, а надели короткие юбки и фасонистые колготки, рискуя тут же, в метельной очереди, свое плодородие застудить напрочь.
Авось того не допустит Царица Небесная.
Я тоже приложился. До того на входе монах предупредил: «Молитесь заранее, пока идете к ковчегу», и я испытал нешуточное смятение: о чем сейчас я должен попросить? За кого? Но покуда шел, все имена всплыли у меня в голове разом, их было немного, и только тех, кого я нерушимо люблю.
В храме пели, старухи в синих халатах бесконечно вытирали нанесенную десятками тысяч ног слякоть. Очередь придвигалась к ковчегу всё ближе, я, не раскрывая рта, повторял имена. Простите, друзья, простите, многие хорошие люди, с которыми сводила меня жизнь, – не о вас я просил. И не за Россию-матушку. 8 ноября 2011 года в городе Саранске просил я за детей и семью, а последовательность бессознательно всплывавших имен потрясла меня самого, потому что кое-чего я и сам не знал про себя, а вот тут понял.
В руки мне, как и всем выходящим, дали бумажную иконку, буклет и поясок – маленькую освященную копию святыни.
Вышел я, счастливый, из храма. И вот о чем подумал.
У нас в нынешней жизни мало испытаний. Не спешите возражать: просто прикиньте на себя опыт хотя бы наших матерей, отцов, бабушек и дедушек. Стоять на зябком ветру – ради надежды, пусть призрачной, не гарантированной – не самый большой подвиг на всечеловеческом фоне. Но то, как идут люди к ковчегу, показывает тем, у кого есть глаза и прочие важные органы естественных и политических чувств, чего хотят люди, которых по мере надобности именуют то толпой, то народом-богоносцем, то избирателями, то целевой аудиторией, то стратами, то… Промолчу.
Их молчаливый плотный строй, обдуваемый первой в эту осень метелью, тянется через Россию вдоль предвыборных плакатов с деревянными лицами и ловкими лозунгами, они идут недостроенными мостами и обещанными дорогами, отражаясь в зеркальных окнах офисных и торговых центров.
И даже бронзовая «Семья» – что в Саранске памятник культовый (свадебные пары мальчишке палец до золотого блеска натерли) – здесь же, в очереди. Рождаемость в городе действительно повышается – потихоньку, но пятый год подряд. Про памятник же рассказывают следующее: показали проект главе республики Николаю Меркушкину. «Хорошо, – сказал он. – Но мало детей». Скульптор присовокупил слева девочку. Глава одобрил, но порекомендовал маму… э… изобразить немного, но отчетливо беременной. Было исполнено. Так они и спешат к храму воина Ушакова. Хотя им-то куда? Трое есть, четвертый на подходе.
Однако идут – в виде мечты и идеала.
График, по которому ковчег путешествует по России, – жесткий. В Екатеринбурге ночью стало ясно: некоторые из этой очереди могут не успеть прикоснуться. А поясу надо лететь дальше. И было решено (и греческими монахами, хранителями пояса, разрешено): поднять ковчег на носилки, а людям – проходить под ним. Потому что нельзя допустить, чтобы ты стоял в этой очереди, а очередь твоя не подошла. Это невозможно. Но, узнав об этом, люди в этой единой, продрогшей ночной очереди согласились идти чуть быстрее, сократить личное приобщение к святыне ради того, чтобы успели все – и все успели.
Организаторы, конечно, подсчитывают, сколько людей пришло. Какова, так сказать, явка. Есть методики. Правда, милицейская не сильно помогает: там умеют на глазок оценивать митинги, от очередей как-то отвыкли. Ясно, что без малейшей агитации и административного ресурса, без подкупа и улещивания сотни тысяч россиян, а там и на миллионы счет пойдет, проголосовали уже за Царицу Небесную. За заступницу. За будущих детей, за здоровье, за круглый животик. За семью. Против безотцовщины, против пьяной матери, неблагодарного сынка, против безденежья, безнадежности и глупости, против самих себя, низведенных и униженных, и за себя – светлых и праведных.
Граждане политтехнологи, колдующие, как вам кажется, над узловыми вопросами! Лидеры, тоскующие об убывающей популярности! Толку ли с вас всех, если вы не понимаете, что происходит сейчас в храмах по России? Если вы годами жили поперек страны, а теперь озаботились: у одной партии усталость, другая устарела, третья оплошала, четвертая надоела, пятая не въехала – так и знайте, что явка будет не к вам, а к Богородице. Есть такая надежда, что больше проку.
И в этом смысле выборы в России уже состоялись.
Владимир Мамонтов