Школьный курс «Основ религиозной культуры» не предполагает участия Церкви и массового прихода священников в школы, уверен известный публицист, диакон Андрей Кураев. Об этом, а также о том, почему этот курс не нарушит академическую традицию преподавания, он рассказал в интервью корреспонденту Накануне.RU.
— С 1 сентября во всех школах страны начались так называемые уроки религии, при этом по поводу их необходимости в обществе до сих пор нет консенсуса. Как, по-Вашему, от них будет больше пользы или вреда?
— Во-первых, это не уроки религии, это рассказы о религиозных культурах, которые не предполагают конфессиональной самоидентификации учителя и детей. Это рассказы о мировоззрении религиозного человека той или иной традиции, о его представлении о добре и зле. Кому это не интересно, могут просто изучать светскую этику. Курс культурологический, светский, в нем не предполагается прямое участие религиозных организаций, и, что самое главное, у этого курса уже есть своя история, он прошел двухгодичную апробацию в 20 регионах страны, начиная от Сахалина, заканчивая Чечней. За все это время даже в Интернете не появилось ни одного свидетельства о том, что где-то дети поссорились из-за этих уроков. Поэтому все опасения, высказанные в том числе и Михаилом Прохоровым накануне в «Коммерсанте» (Михаил Прохоров выступил со статьей в защиту «светского консенсуса», где назвал религию «поводом для школьных драк», — прим. Накануне.RU), имеют чисто теоретический характер.
— Есть мнение, что сам факт появления в школе религиоведения в любом виде подрывает принцип не только светскости образования, но и его академичности, таким образом разрушается научное знание. Есть немало людей, которые считают, что этот «культурологический курс» — очередной способ «отупления» детей.
— По Конституции Российской Федерации, ни одна идеология, ни одно мировоззрение не может быть обязательным, в том числе и то мировоззрение, которое само себя называет научным. Во-вторых, наука – это понятие, которое включает в себя не только естествознание, но и гуманитарные дисциплины, к которым относятся, в том числе, и религиоведение и культурология, а учебники обсуждаемого курса построены именно на этом принципе понимания знания.
— Но раскол в обществе, вызванный введением этого курса, не замечать невозможно. Как с этим быть?
— Это раскол между теми кто «в теме», и агрессивными дилетантами вроде Михаила Прохорова. Те, кто реально был на этих уроках, кто брал в руки учебники и штудировал их — эти люди, в том числе и учителя, многие из которых ранее отзывались довольно негативно, сегодня дают позитивные оценки. Я считаю, что для педагогов эти уроки – замечательный случай пройти человеческий и профессиональный «апгрейд», по той причине, что педагог, который 20 лет ведет работу в школе, уже заработал мозоли на языке, ему надоело приводить одни и те же примеры, а сейчас у него появляется возможность не стать религиозным человеком, а освоить новое тематическое поле. Для человека, которому интересна его профессия, это очень хороший опыт.
— Этот курс, пожалуй, самое яркое свидетельство сращивания Церкви и государства, Вам не кажется?
— Это позиция агрессивного дилетанта. Церковь не имеет отношения к этому проекту, проект реализует министерство образования, этот курс не несет миссионерских и религиозных целей.
— И священников в школах не будет в качестве преподавателей?
— Нет, конечно. Только те священники, у которых есть педагогическое образование и которые прошли лицензирование для этого курса при, опять же, министерстве образования, только такие единицы, может быть, пять человек на всю страну будут вести этот курс, а тысячи педагогов — обычные учителя школ.
— Не настроит ли это некоторую часть общества против Церкви? Уже всерьез и надолго, а не как с Pussy Riot?
— Значит — такая это вот часть общества, если они с агрессией воспринимают этот курс, который есть не что иное, как культурно-просветительский проект. Если кто-то говорит, что его бесит звезда Давида, то это проблема не звезды Давида и не евреев, а, наверное, антисемитизма, который в этом человеке живет. Если меня выводит из себя вид креста, то виноваты в этом не Христос, не крест и не Церковь, а, наверное, мое воспитание, моя среда: ультрамусульмаская, ультраатеистическая и т.д. Есть люди, которые словно дрессированные хомячки, реагируют на некий опознавательный знак, не давая себе труда понять, что на самом деле происходит. Скажем, я беседовал на эту тему с ныне уже покойным Виталием Лазаревичем Гинзбургом, нобелевским лауреатом, и он сказал мне, дескать, теперь я понял, что если такие уроки будете вести вы, то я своих внуков отдам в такую школу.
— Но это как раз вопрос качества преподавания, весьма актуальный вопрос, кстати.
— И это совсем другая тема. Есть проекты, а есть качество их исполнения. Есть проблемы, мы их видим, знаем, но аргумент, что надо закрыть проект, раз нет исполнителей, может убить все что угодно. Любой проект можно поставить в тупик вопросом: » А кто делать будет».
— Вот конкретный пример про кадры. К нам в редакцию обращался преподаватель из одного наукограда, его 1 сентября поставили перед фактом, что он будет вести, наряду с историей, и так называемые уроки религии, все родители в его школе выбрали светский курс, но задача для него проще не стала: нет ни планов, ни курсов подготовки. И, кстати, сам он, по его же признанию, атеист советской закалки.
— От него потребовали получить справку из епархии? Нет, конечно. Никто не требует от него отчета о его личных взглядах.
— Но если смотреть объективно, его мировозрение противоречит как целям и задачам курса, так и его собственным принципам. Какая-то бессмыслица получается, разве нет?
— Говорю, я рад за него, как за человека. У него появилась возможность освоить новую тематическую среду. Мне кажется, это интересно. Важно понять, что и атеист, и верующий учитель в классе должны понять, что задача стоит не в презентации своего личного отношения к материалу, а в презентации учебного материала. Как на уроках литературы, любишь ты Достоевского или нет, ты просто должен рассказать о нем так, чтобы ученики его поняли.
