Накануне пятой годовщины подписания Акта о каноническом общении между двумя частями Русской Православной Церкви протоиерей Серафим Ган, секретарь двух Первоиерархов — митрополита Лавра и митрополита Илариона, рассказывает о малоизвестных моментах подготовки к церковному примирению.
— Отец Серафим, Вы помните, когда уже явно заговорили о необходимости и возможности восстановления евхаристического общения между Церковью в Отечестве и за рубежом?
Протоиерей Серафим Ган
— О восстановлении единства внутри Русской Православной Церкви стали говорить тогда, когда это разделение возникло. С обеих сторон православные этого чаяли, к этому стремились, но серьезно заговорили о единении в середине 1990-х годов, когда мы в рассеянии начали замечать положительные перемены, которые происходили в Церкви в России. Мы стали ездить на нашу историческую родину.
Митрополит Лавр несколько раз паломничал по России, Украине, посещал святые места, общался с духовенством, монашествующими. У него были встречи — инкогнито, конечно, с архиереями Русской Православной Церкви, в частности, со своим духовным другом митрополитом Черновицким и Буковинским Онуфрием. И когда они встречались, речь шла не о ситуации в России, не о разделении, а о молитве, монастырях, святынях, что им обоим было близко.
В начале 2000-х годов церковно-исторические конференции стали проходить уже на официальном уровне, в них принимало участие духовенство, ученые как из Русской Зарубежной Церкви, так и из Московского Патриархата. В 2003 году президент Владимир Владимирович Путин предложил митрополиту Лавру встретиться и на встрече в Нью-Йорке передал нашему Первоиерарху приглашение посетить Россию от Святейшего Патриарха Алексия Второго.
Так состоялся первый официальный визит митрополита Лавра и большой делегации русского зарубежья в Россию, во время которого, кроме столичных Москвы и Санкт-Петербурга, мы посетили значимые для нас святыни в Екатеринбурге и Курске. Во время этого визита и начались двухсторонние переговоры.
— Расскажите, как велась подготовка к первой совместной встрече двух иерархов.
— Встреча несколько раз переносилась. Сначала предполагалось встретиться уже в январе 2004 года, но у обоих предстоятелей на этот месяц были намечены другие мероприятия. Потом нам предложили март. Но владыка Лавр, который придавал большое значение Великому посту, не пожелал путешествовать в это время, посчитав, что лучше попоститься, встретить Пасху и уже тогда с обновленными силами совершить такой важный визит.
В декабре 2003 года после Архиерейского Собора мы начали подготовку к поездке. Помню, мы встретились с митрополитом даже не в здании Синода, а в кофейне в мидтауне Нью-Йорка, и владыка попросил меня составить список возможных участников визита.
Сам он сразу предложил архиепископов Берлинского и Германского Марка и Сан-Францисского и Западноамериканского Кирилла, которые входили в небольшую делегацию, которая встречалась с покойным Патриархом в ноябре 2003 года, и попросил в этот список включить представителей от каждой епархии Русской Зарубежной Церкви, причем не только сторонников восстановления евхаристического общения, но и сомневавшихся и даже противников единства.
В начале 2004 года владыка Лавр одобрил список и поручил мне составить приглашения, часть которых была разослана по почте, а некоторые приглашения были лично вручены митрополитом тем священникам, которым он предлагал сопровождать его.
Некоторые восприняли такое приглашение с благодарностью, а один священнослужитель позвонил мне и, повысив голос, сказал, что «ни в коем случае не поедет и не будет целовать руку чекисту». Только один священник отказался ехать по состоянию здоровья; все остальные — по идеологическим соображениям. Еще один пастырь был сам очень заинтересован, в этой поездке, но боялся, что это будет соблазном для его прихожан и что собратья его осудят.
— Сколько человек вошло в первую официальную делегацию Русской Зарубежной Церкви?
— В официальную делегацию, которая должна была участвовать во всех переговорах, вошло десять человек, еще пятнадцать человек составили паломническую группу духовенства, для которой во время проведения официальной части планировалась отдельная программа.
Наступило 12 мая, когда в Нью-Йорк прибыло большинство участников поездки, проживающих в США. Освободившись от дел в Синоде около одинадцати часов вечера, я пошел домой, а сотрудники Евгений Григоряк и диакон Евгений Каллаур занялись упаковкой икон с частицами мощей святителя Иоанна Шанхайского (Максимовича) и других подарков.
И тут мне припомнился рассказ протоиерея Стефана Павленко из Калифорнии, который поведал мне об интересной встрече, произошедшей давно в Белграде. Мать отца Стефана часто помогала в архиерейской столовой при русской Троицкой церкви в Белграде, где встречались и обедали иерархи и духовенство.
Однажды, накрывая на стол, покойная мать отца Стефана беседовала с одним священнослужителем, который считался среди русских в Белграде прозорливцем (к сожалению, отец Стефан имени подвижника не помнит), и который, указав пальцем на пришедшего в столовую иеромонаха Иоанна (Максимовича), сказал ей: «С его мощами русские люди начнут возвращаться в Россию».
Мать отца Стефана рассказала своему сыну об этом случае незадолго до своей кончины в 1980-х годах, стоя в усыпальнице святителя под алтарем кафедрального собора в Сан-Франциско. Рассказ доброго батюшки из Западно-Американской епархии меня умилил, мне приятно и утешительно было сознавать, что великий святитель Зарубежья благословляет наш путь и дело нашей Церкви.
Мы побывали у святых мест, связанных с памятью новомучеников Российских и ясно увидели, что их подвиг явился семенем нынешнего возрождения церковной жизни в России; были тронуты отношением Святейшего Патриарха Алексия к митрополиту Лавру и всем членам делегации.
Патриарх делился свои переживаниями того, что ему самому пришлось пережить в годы советской власти. Много правды было сказано на этих встречах, и некоторые из участников уже после этого визита были готовы сразу восстановить молитвенное общение. Но мы наметили вопросы для дальнейшего обсуждения, над которыми нужно было поставить «точку» и дать оценку тому периоду в жизни Церкви, когда между нами существовало разделение.
— Какие люди со стороны Зарубежной Церкви внесли наибольший вклад в сближение и воссоединение двух частей Русской Церкви?
— Это архиепископ Берлинский и Германский Марк, председатель комиссии по диалогу с Московским Патриархатом, который фактически руководил переговорным процессом и воплощал в жизнь указания митрополита Лавра, настоятель Спасо-Преображенского собора Лос-Анджелеса протоиерей Александр Лебедев, ключарь кафедрального собора в Мюнхене протоиерей Николай Артемов и другие.
Во время работы комиссии мы много обращались к нашей истории, к трудам и позиции основоположников Русской Зарубежной Церкви, ее святителей, а также к трудам новомучеников.
Все они помогали нам найти правильный церковный путь к единению.
Помню, как владыка Лавр часто говорил, что хотел бы, чтобы восстановление единства произошло, как об этом пишет псалмопевец царь Давид: чтобы «милость и истина встретились, правда и мир облобызались». Эти слова и стали нашей путеводной звездой в переговорном процессе.
— Отец Серафим, если говорить о роли Святейшего Патриарха Алексия Второго и митрополита Лавра, то приемлем ли, на Ваш взгляд, такой термин, как совпадение личностей в истории в контексте воссоединения Русской Церкви?
— Моя первая встреча со Святейшим Патриархом Алексием состоялась в 2000 году. Тогда я приезжал в Москву из Австралии, будучи клириком этой епархии. Мой знакомый — отец Иосиф Шапошников — был в то время благочинным и ризничим Патриарших соборов в Кремле и заведовал Патриаршими богослужениями в Кремлевских соборах.
Он представил меня Святейшему Патриарху и нам в тот день обо многом удалось поговорить. Патриарх мне сказал, что надеется, что следующим Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви станет владыка Лавр: «Он знает Россию, и с ним нам будет легко работать».
Вспоминаю также первую встречу Святейшего Патриарха Алексия и митрополита Лавра в 2004 году на Бутовском полигоне. В тот день они вместе освятили место под собор в честь новомучеников и исповедников Российских. Они встретились перед литургией, и я слышал, как Патриарх сказал одному из церковнослужителей: «В этом человеке чувствуется старая монашеская школа».
Это правда: в обоих предстоятелях чувствовалась старая школа. Я, конечно, был более близок к митрополиту Лавру и видел, что он чувствовал всю ответственность своего служения.
Оба святителя пережили все скорби разделения и оба понимали, что необходимо скорее эти раны церковные излечить, оба чаяли церковной цельности. И поэтому, на мой взгляд, по воле Божией такое совпадение произошло.
За три года прошло шесть раундов переговоров, было подготовлено чинопоследование подписания Акта о каноническом общении и в декабре 2006 года дата подписания была назначена на послепасхальное время — май 2007 года.
— Вспоминаю свежее майское утро с каплями дождя перед Храмом Христа Спасителя, и ослепительно яркое праздничное Вознесенское утро перед храмом в Бутове. Еще задолго до начала литургии на улице перед храмом у аналоев исповедовали батюшки российские и зарубежные. И то неописуемо огромное число духовенства и паломников из самых разных стран, где есть приходы русского рассеяния!
Отец Серафим, сколько человек от Зарубежной Церкви приняло участие в торжествах подписания Акта о каноническом общении? Как формировалась делегация?
— Мы решили повторить тот же принцип, по которому действовали в 2004 году, пригласив в Москву представителей от каждой епархии. В официальную делегацию вошли человек десять, двадцать — в паломническую группу духовенства. Паломническая группа мирян насчитывала около пятисот человек! Мы также пригласили сводный церковный хор — пятьдесят певчих из разных епархий.
Административные дела взяли на себя мы с матушкой: надо было всем оформить визы, заказать билеты. Мы позвонили в представительство «Аэрофлота» и заняли целый рейс — двести мест — из Нью-Йорка в Москву. Также прилетели большие группы паломников из Австралии, из Европы, и всех нужно было обеспечить транспортом по Москве, билетами на службы и мероприятия.
Мы обратились за помощью к прихожанам Зарубежной Церкви, которые работают в Москве. Они помогли нашей делегации с мобильниками и транспортом. ОВЦС и Сретенский монастырь помогли с гостиницами и трапезами. Выходец из Венесуэлы Ростислав Орловский-Танаевский-Бланко, который живет в Москве и имеет сеть ресторанов, устроил после богослужения в Успенском соборе Кремля 20 мая большой прием в честь всех прибывших прихожан русского зарубежья и представителей Московского Патриархата.
Один из наших прихожан устроил прием для сводного хора после праздничного Патриаршего всенощного бдения в храме Большого Вознесения, где наш хор пел за богослужением. В Сретенском монастыре отец Тихон организовал огромную трапезу прямо на территории монастыря. Нам было очень приятно такое гостеприимство. В те дни, когда мы служили вместе и причащались из одной Чаши, годы разделения забывались…
— Но ведь были и потери, которые и сегодня тяжело переживаются всеми нами…
— Были люди, которые любили митрополита Лавра и получали от него большую помощь в служении, и было тяжело, когда эти люди начали отворачиваться, и некоторые из них ушли в раскол. Многие из них — достойные пастыри, и мы потеряли хороших церковных людей, которые были либо обмануты, или шкурные интересы подвигли их на такой шаг, или просто страх человеческий.
За прошедшие пять лет часть из них раскаялись. И даже с теми, кто покинул нас, мы продолжаем поддерживать контакт на бытовом уровне в надежде, что они вернутся в лоно Матери-Церкви.
С подписанием Акта о каноническом общении Русская Зарубежная Церковь не потеряла своей самостоятельности: мы сами решаем свои внутрицерковные, в том числе имущественные, вопросы, сами назначаем священноначалие и духовенство.
Может быть, есть что-то, что соблазняет и отталкивает людей от Церкви, но только в Царстве Небесном все благополучно, а Церковь — это богочеловеческий организм: в Церкви можно встретиться с Богом и там же можно встретить много человеческих недостатков. Но это не должно нас отталкивать.
Вспомним Евангелие: не евреи, не римляне, а человеческие страсти распяли Христа, но распятие всегда ведет к воскресению. Значит, нужно в этих страстях уметь видеть попущение Божие, которое и нас ведет к обновлению.
— Мы беседуем накануне отлета делегации Русской Зарубежной Церкви в Москву для участия в торжествах. За пределами России также пройдут юбилейные мероприятия…
— На этот раз в российскую столицу направляется разумных размеров делегация: архиепископы Берлинский Марк и Женевский Михаил, протоиереи Александр Лебедев из США и Андрей Филипс из Англии и я, как секретарь Первоиерарха митрополита Илариона, возглавляющего нашу делегацию.
Все мы являемся членами рабочей группы, которая продолжает обсуждать вопросы укрепления церковного единства. На этот раз одним из вопросов повестки дня будет обсуждение ситуации с зарубежными приходами на территории России. Сейчас их осталось не более десяти. Согласно Акту о каноническом общении, подошло время этим приходам вливаться в местные епархии, на территории которых они располагаются.
А зарубежная часть Русской Церкви в ознаменование пятилетнего юбилея единства готовит на общецерковном уровне большую епископскую конференцию с участием всех архиереев единой Русской Православной Церкви, которые несут послушание в дальнем зарубежье, а также иерархов из России. Конференция пройдет в октябре в Лондоне.
— Отец Серафим, что значит единство Русской Церкви лично для Вас, для Вашей семьи?
— Я этого времени ждал с детства. Когда я подрастал, то наблюдал, что папа подписывался как на зарубежные, так и на московские церковные издания. И я все время задавался вопросом — почему мы не вместе? От отца я узнал, что в нашей семье надеются на возобновление единства и мы никогда не осуждали людей, которые служили по ту сторону занавеса.
Мой двоюродный прадедушка — архиепископ Ювеналий (Килин) начинал архиерейское служение в Китае, а в 1947 году оказался в России и был похоронен в Ижевске у алтаря кафедрального собора. А мой дедушка выехал в Австралию и там продолжил свое служение, построил большой храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы, русскую школу и старческий дом.
Новомученик святитель Андроник Пермский рукополагал в священный сан моего прадедушку — отца Константина Юмина. Архиепископ Андроник был убит в 1918 году, отец Константин также погиб в лагере.
Все наши предки чаяли воссоединения. И мы всегда к этому стремились.
Когда в 2000 году я молился на одной из Патриарших служб в Архангельском соборе Московского Кремля, то попросил Господа дать мне возможность внести малый вклад в дело восстановления единства Русской Церкви. После этого я вернулся в Австралию, а вскоре владыка Лавр стал митрополитом и предложил мне переехать в Америку. Я это воспринял как ответ на мою молитву.
Для меня единство Церкви — это живая связь с Россией, ее святынями и новомучениками. Мы всегда стремились к этой живой связи, и сейчас нам остается только воспользоваться тем, что в ответ на наши молитвы даровано нам Богом.
Читайте также:
